А может так и лучше.

…Дорога действительно была хорошая.

– Вот и колымчик. Сегодня ещё успеем в  магазин.  Сестрёнке что-нибудь купишь. Диковинное. Девчонки любят то, чего у других нет. Сороки! …Белобоки!

Петрович был доволен. Машин на трассе было мало и, действительно, обернулись быстро.

Поставив машину под погрузку, опять поехали в центр города и вернулись лишь к вечеру.

Петрович сразу убежал в «контору» и вернулся довольный.

– Всё! Сегодня нам некуда спешить. Документы на груз все в порядке. Оставим их тут, – он открыл папку, вытащив её из-под сиденья, – а завтра поутру в дорогу, не спеша. А сейчас… Есть предложение какое-нибудь? Выспаться успеем. А что? У нас сегодня и дороги-то не было. Поедем опять в центр. Там поужинаем – отметим клм-то.

…Утром  у машины Пашка подошёл к Петровичу: – Ночью кто-то брал машину.

Петрович с удивлением стал разглядывать его: – А, ну? Обоснуй!

– Тут курить нельзя. Вечером, пока Вы ходили, я  тихонько покурил, а «бычок»  девать было некуда,  я его засунул в протектор колеса. Сверху. Прямо напротив… вот буквы  «М». А сегодня она вон где, – Пашка показал на землю, – и бычка нет. А «бычок», вон где лежит. И по нему раза два кто-то проехал. А кто? Как? Машина-то тут!

Петрович, молча, достал ключи от машины и показал Пашке.

– Без них?

Пашка пожал плечами.

Петрович достал папку из-под сиденья, нашёл какую-то бумагу, достал её: – Идём!

Они подошли к дверям фуры.

– Читай! Смотри! – Петрович ткнул пальцем на пломбу.

– И чё?.. Их пломба. Хотят, раз поставят, хотят два. Да хоть три раза поставят.

– Вот! А мы с тобой отвечаем за сохранность пломбы. Пломбы! Понял! Не всего в мире, а за сохранность её. А она тут у них стоит. И номер её здесь, – он ткнул в бумагу, – и здесь, – он ткнул в дверь, – совпадают.

А мы всю ночь спали на территории. И время входа на неё записано на проходной в журнале. И когда выедем отсюда – нас «сосчитают» ещё раз. А ночью мы спали. И ты никуда не отлучался, и я спал, как сурок: у меня впереди дорога.

Так, что…

Петрович внимательно посмотрел на Пашку.

Пашка  пожал плечами.

Тот пошёл к кабине. Пашка проводил его взглядом, отвёл в сторону одну проволочину из-под пломбы и обернул её  вокруг пальца – получилось полукольцо. Он поправил его и пошёл к своей двери.

…Дорога домой всегда короче. Ворон, подгоняемый восходящим солнцем, играючи брал поворот за поворотом, то поднимаясь, то опускаясь по серпантину дороги.

Пашка фотографировал всё, за что цеплялся глаз, что показалось интересным.

– Вот медведь! – вдруг ни с того, ни с сего сказал Петрович. – Страшный ведь зверь. Не какой-нибудь там волк. У него нос такой длины, что успевает анализ всех запахов сделать. Всё, что когда-то унюхал – помнит. Вот как фотоаппарат. Что увидел – то запомнил. А человек – нет! Ум мешает всё помнить.

И никогда не улыбается и никогда не злится. Не то, что волк. Рычит. Зубы скалит. А медведь что? Прокатился на велосипеде, слез, и перекусил шею дрессировщику.

У него вообще нет на морде мышц, что за мимику отвечают. Нет.

А потому – никогда не знаешь, что он думает.

А человек к этому только стремится.

Дальше, туда к Якутии, люди вообще считают, что человек произошёл от медведя. А что? Может быть!

Вот русских с медведем сравнивают. Так просто русский не знает, что через секунду сделает. Вот и не написано у него на роже. А не потому, что очень хитёр. Вот у медведя – нет мышц на морде, а у нас... Мы только в последнюю секунду знаем, что делать, и сразу делаем.  Понимаем, когда уже делаем. Так ли?

Хорошо бы, конечно, сначала думать, прежде чем делать. Но…

Но и копытом бить на виду у всех, прежде чем шею перекусить – тоже не дело. Решил загрызть – грызи. Нечего тут ритуальные пляски плясать! Так ли?

…Вот на ринге! «Я сейчас вас ударю снизу в правую челюсть!» Смехота!

Нет уж! Не готов нападать – не топорщи загривок.

Дорога была проста и не утомительна. Пашка, покопавшись в спальнике, нашёл несколько книг, листал их, читал, выхватывая куски. Дремал, глядя в окно на убегающую дорогу.

– Перед домом заедем на станцию техобслуживания. Чтоб потом Ворона зря не гонять. Пока тёпленький, пусть посмотрят все подшипники на ступицах, да в сердчишке покопаются. Вроде всё нормально, ему эти пять тысяч, что… но диспансеризация ещё никому не вредила,  – хмыкнул Петрович, сворачивая с трассы на узкую дорогу к каким-то строениям.

Пока ребята в синих комбинезонах крутились вокруг машины с какими-то приборами, шлангами проводами, ящиками, Петрович и Пашка сидели в тепле. Чашечки кофе с каким-то печеньем стояли на столике, Петрович листал  журнал, а Пашка оглядывался по сторонам.

– Вот! Здесь всё! Всё нормально. Здесь все документы и счёт, – молодой парень протянул пачку листков.

Петрович, не разворачивая их, свернул в трубочку: – И хорошо! Павел, давай в дорогу. Теперь всё. Домой…

Перед тем, как сесть, Павел по привычке зашел за машину.

Пломба была на месте. Обе проволочки были  прямые. Свежий слой грязи с дороги на них говорил, что их, никто не трогал в пути.

…У въезда «домой», рядом с воротами, стоял Саша и показывал на свою машину.

– По твою душу. Ни пуха, смотри там, ни пера, – Петрович притормозил,  подняв руку в знак приветствия.

– Петрович, я возьму эту книгу на время? – Пашка показал книгу.

– «Два капитана». Каверин. Который Вениамин Зильбер…  брат Льва – основателя школы вирусологии – одноклассника Тынянова и брат же жены того…

… М-м-м-да! ...А почему бы и нет! – ответил тот, задумчиво. – Ты это… будет время, найди книжку Татаришвили он же Уиараго… «Мамлюк» называется. Запомни – «Мамлюк». Интересная книженция…

Пашка, прощаясь, махнул рукой, пошел, провожаемый взглядом напарника.

…Пашка зашёл в кабинет, в котором кроме Петра Николаевича сидел невысокий человек с гривой седых волос.

– Садись! Как дорога? Устал? – «дядя» показал на кресло напротив незнакомца.

Пашка, поздоровавшись, сел.

– Павел. Дело такое. Это Генрих Львович – адвокат, который будет тебя сопровождать эти дни.

Твоя тётя и её муж, выписались из вашей с сестрой квартиры, и куда-то уехали. Вроде в Турцию?! У меня их телефон есть – можешь, если хочешь, им позвонить. Тётя отказалась от опекунства над вами, и всё было бы просто, но тебе ещё мало лет и тут есть сложности. Вот Генрих Львович и поможет нам эти проблемы решить.

Кстати, пока ты был на работе, а потом в командировке,  муж тёти  проткнул  себе ногу ножом и чуть не попал под следствие за оговор тебя, что, якобы, это сделал ты. Но потом признался, что погорячился. Хорошо отделался. Да и тёте повезло, что не возбудили дело в отношении их за сговор и оговор. Там ещё дача ложных показаний…  Чудной народ оказался! Бог с ними…

Нам надо свои дела делать.

С понедельника, Генрих Львович за тобой заедет, надо оформить ряд бумаг, а тебе и Наташе их подписать. Вам все по ходу дела объяснят.  С Наташей будет педагог –  представитель центра… не помню точно… Надежда… как её, Генрих Львович?..

– Надежда Владимировна, Пётр Николаевич! – подсказал тот.

– Вот! Надежда Владимировна. Её Наташа знает.

Так! Это я сказал! Там ещё надо вопрос решать с пенсиями, с отделами какими-то, с банком… Ну, это всё… Генрих Львович в курсе, что и как надо.

По работе! Отчёт о командировке напишешь потом. Что и как там видел. Где были, куда ездили, где ночевали, на что обратил внимание – это всё  к Павлу Николаевичу.  К нему.  Потом…

Да! Поскольку нужны были на тебя характеристики с места работы, нам пришлось несколько слукавить и оформить тебя на работу задним числом. Так что ты у нас работаешь уже почти два месяца. Вот так! Два месяца. Убирал там территорию. Курьером был. Но это не важно.  А раз работаешь, то бухгалтерия насчитала тут тебе зарплату, командировочные. Пересчитаешь, потом распишешься. Тебе они понадобятся. Наташе нужно что-то купить до понедельника, а то по людям придётся ходить, надо чтоб всё было достойно.