Понятно, что Бадьян и является посланцем этой мощной организации, в рядах которой состоит более ста тысяч человек. В респектабельной эмигрантской газете «Руль» была опубликована программа «оппозиционеров» — текст весьма путанный и местами малограмотный. Но желание поверить в реальность антикоммунистического заговора и «мощной организации “правой рабочей оппозиции”» опровергало все доводы рассудка. Так, П. Н. Милюков объясняет указанные особенности «программы» следующим образом: «На наш взгляд, самая безыскусственность и редакционная неумелость программы есть доказательство того, что мы имеем тут подлинный крик из России, а не заграничное сочинительство. Сотрудничество с “изгнанниками”, действительно, для оппозиционеров необходимо. То, что они сознают эту необходимость, в особенности отрадно»{548}. Несмотря на последовавшее неизбежное фиаско Бадьяна — вследствие авантюрной склонности к импровизациям и явной абсурдности печатных и публичных выступлений, его недолгая карьера подтвердила плодотворность конспирологического тренда. Для максимальной реализации требовалась, конечно, более серьёзная фигура и прямой выход на западного потребителя «теории заговора». Таким образом, возвращаясь к фигуре Бармина, отметим, что бывшему советскому дипломату было явно легче по сравнению с автором «подлинного крика», учитывая изначально высокий социальный статус и правильно оцененный опыт предшественников.
Перебравшись в США, Бармин, в отличие от многих других невозвращенцев, сумел занять видное место и в американском обществе. Во время Второй мировой войны он поступает на службу в Управление стратегических служб, являвшееся прообразом ЦРУ. В этой структуре Бармин становится советником по делам СССР. Настоящая же известность к нему приходит после публикации в октябре 1944 года в популярном журнале «Readers Digest» статьи с говорящим названием «Новый коммунистический заговор». Её автор утверждает, что реальной угрозой для Америки является вовсе не нацистская Германия, а внутренняя опасность, таящаяся в существовании коммунистической партии США. Эта опасность возрастает в связи с тем, что американское общество воспринимает коммунистов именно как политическую силу, легитимными средствами и путями популяризирующую свою идеологию. В реальности же коммунистическое движение в США, подобно партии большевиков в России, представляет собой типичное «тайное общество»: «От коммунизма осталось то, что и было в самом начале, — исключительно коварный и беспринципный заговор, направленный на создание условий для захвата власти и превращения Соединённых Штатов в коммунистическую тоталитарную диктатуру»{549}. Формально в годы войны коммунистическая партия объявляет о готовности самораспуститься, сосредоточиться на «просветительской деятельности», что должно было снизить градус антикоммунистических настроений в условиях жестокой войны с нацизмом. Но, по мнению Бармина, проблема усугубляется инфильтрацией коммунистических агентов в организации и объединения левого и даже центристского толка. Это означает переход непосредственно к тактике заговора, реализуя которую, коммунисты могут использовать «вслепую» те или иные политические партии и общественные движения. Так, отмечает Бармин, коммунисты фактически подчинили себе Американскую рабочую партию, объединяющую пятьсот тысяч избирателей штата Нью-Йорк. Используя уже апробированный алгоритм, коммунисты потенциально в состоянии установить контроль практически над любой партией, вплоть до системообразующих: «Если небольшая группа коммунистов, маскирующаяся под левых тред-юнионистов, смогла захватить контроль над Американской рабочей партией, то почему бы другим группам, которые могут иметь ещё более консервативный камуфляж, не захватить ключевые позиции в демократической или республиканской партии?»{550} Изрекаемый мрачный прогноз оборачивается печальной действительностью не в каком-то отдалённом будущем, но уже в конце статьи автора. Подводя итоги, Бармин фиксирует тревожное состояние вещей: коммунистические заговорщики так глубоко проникли в политический истеблишмент США, что в состоянии определять его стратегию. «Нынешняя администрация, благодаря своей очевидной слепоте в отношении заговорщической природы коммунистического тоталитаризма, сознательно или бессознательно содействует успеху коммунистического заговора. Вот почему коммунисты по приказу Москвы так дружно выступают за переизбрание этой администрации на четвёртый срок»{551}. Так, администрация президента Рузвельта и проводимый им Новый курс превращаются в оплот коммунистического заговора, на пути которого остались лишь две силы: американские армия и флот. Только они, в силу своей невключённости в демократическую политическую систему США, в состоянии противостоять натиску коммунистической агентуры. Следует отметить, что автор правильно использовал негативный опыт ранних невозвращенцев. В отличие от них, Бармин избегает конкретности, сенсационных разоблачений, которые, будучи интересны широкой публике, могут вызвать «нездоровый интерес» со стороны профессионалов, с неизбежным сеансом последующего разоблачения. Как мы видим, Бармин, конструируя конспирологическую схему, исходит не из личного опыта советского периода, но пытается использовать реалии американской жизни. При этом конспиролог подчёркивает собственную уникальность и осведомлённость, касающуюся положения дел в СССР[25]: «Как человек, который 20 лет работал в условиях коммунистической диктатуры и близко к советским лидерам, я считаю своим долгом предостеречь американцев против опасности свободным институтам Америки, которая возрастает с каждым днём»{552}.
После окончания Второй мировой войны, в период развёртывания «холодной войны», Бармин стремится закрепиться в качестве эксперта по СССР, продолжая публикацию серии статей, «раскрывающих» коварные планы Кремля. В 1947 году журнал «Journal American» на своих страницах знакомит американского читателя с взглядом Бармина на перспективы мирового коммунистического движения. Статья, носившая громкое название «Возрождение Коминтерна означает войну против США», была посвящена созданию Коминформа, пришедшего на смену распущенному в годы войны Коминтерну. Бармин остаётся верен алармистскому подходу, рисуя впечатляющую картину, следующую из факта основания Коимнформа: «Возрождение Коминтерна по существу означает объявление войны Америке. Это означает войну против свободы и достоинства человека по всему миру»{553}. Автор игнорирует тот момент, что Коминформ, полное и официальное название которого — Информационное бюро коммунистических и рабочих партий, представлял собой центр координации пропагандистской и агитационной работы, не ставивший перед собой целей достижения каких-либо конкретных политических результатов. Перед американским читателем возникает картина реализации зловещих замыслов, сформировавшихся ещё в военные годы: «Сталин использовал европейских коммунистов для создания в Сопротивлении организованных партизанских ячеек, которые станут зародышами будущих революционных армий. В этом ему помогали западные союзники, щедро снабжая коммунистических партизан оружием. Эта тайная армия всё ещё существует в Италии и Франции и только ждёт сигнала к выступлению»{554}. В очередной раз западные демократии выступают как объекты манипуляций со стороны сталинского режима, «выигрышность» позиций которого объясняется использованием технологий тайной войны и систематическими провокациями. Высокая эффективность воздействия подобных приёмов является результатом их длительного использования и восходит ещё ко времени создания партии большевиков. В последующем технологии, согласно взгляду Бармина, «обкатывались» во внутрифракционной партийной борьбе, апогеем их применения можно считать организацию политических процессов во второй половине 30-х годов XX века.
