В этом контексте переосмыслению подвергается роль такой известной личности в истории России, как С. Морозов. «Причуды» российского миллионера получают логическое объяснение, если исходить из предположения о его подчинённости «английскому центру». Отсюда и культурные начинания, финансируемые Морозовым: строительство МХАТа и активное участие в жизни театра: «Станиславского и Чехова перекашивало от рекомендаций Морозова, предлагавшего ставить “Дачников” Горького, пьесы Скитальца, Леонида Андреева и тому подобную “ревмакулатуру”. Было ли это личной инициативой Морозова или выполнение чьего-то поручения? Наверное, ближе к истине второе»{750}. Таким образом, Британская империя внимательно следила не только за финансово-промышленной стороной развития своего конкурента, но создавала соответствующую культурную среду, разлагающую противника изнутри. Тотальность контроля, система многоступенчатых «подстраховок» и предопределили в конечном счете печальную судьбу не только Морозова, но и всей Российской империи. Последовавшая февральская революция свидетельствует о плодотворности практики использования старообрядцев, продемонстрировавших управляемость и «завязанность» на интересах Англии: «Старообрядец Гучков был военным министром и главой кадровой чистки русской армии. Старообрядец Авксентьев был министром внутренних дел. Да и сам февральский переворот во многом был успешным из-за отказа казаков-старообрядцев разгонять демонстрации. Связь с казаками поддерживалась через большевика Бонч-Бруевича»{751}.
Не менее показательна концепция Галковского, касающаяся интерпретации в «теории заговора» роли евреев. По мнению автора, бессмысленно говорить о каком-либо даже потенциальном еврейском заговоре, если учитывать конкретное соотношение возможностей еврейского этноса и тех социальных систем, на которые он, якобы, покушался. Соотношение это не в пользу «сионских мудрецов». «Голая» этничность всегда проигрывает сложным социальным системам (государствам, империям), так как лишена вариативности, «запаса прочности» при решении долговременных, стратегических задач. Реальность же состоит в том, что еврейский этнос нужно понимать не как субъект «теории заговора», но в качестве его объекта. Примеры конспирологического использования евреев весьма многочисленны и не ограничены действиями лишь английской империи. Так, в России была проведена операция по «созданию хазар»: «В XIX веке аппарат Российской империи решил в утилитарных целях (“разделяй и властвуй”) выделить в быстро консолидирующемся еврействе группу крымских евреев-караимов. Тут же инициативные ренегаты из числа польско-литовских евреев записались в выдуманное сословие и стали писать фантастические документы о будто бы трёхтысячелетней истории мирового караимства»{752}. Возникновение концепции «мирового еврейского заговора» совпадает по времени с ожесточённой борьбой европейских государств за мировую гегемонию. В ходе этой борьбы конспирологические схемы, акцентирующие внимание на «еврейском заговоре», служили средством маскировки. Возникает поразительный эффект: сама конспирология конспирологична по своему происхождению.
Галковский обращает внимание на фигуры конспирологов, разрабатывавших еврейский вектор «теории заговора»: «Кто же такой Дуглас Рид? Кадровый сотрудник Интеллидженс Сервис, мастер чёрного пиара, ведущий сотрудник лондонской “Таймс”. Специализировался на антинацистской пропаганде. После Второй мировой войны по приказу начальства сделал оборот на 180 градусов и занялся разоблачением “мирового жидомасонского заговора”. В полном соответствии с приёмами геббельсовской пропаганды»{753}. Противодействие английским планам оказывали США, что можно увидеть по американской борьбе с «антисемитизмом», то есть пропагандистской формой «еврейской теории заговора». Возвращаясь к российским реалиям, Галковский говорит о намеренном внедрении в русское сознание именно биологической версии конспирологии. Началом послужила деятельность С. Нилуса, «разоблачившего» заговор «сионских мудрецов». Характерно, отмечает автор, что сам Нилус благополучно продолжал жить в России и после октября 1917 года, избежав вроде бы неотвратимой мести со стороны победившего еврейства, когда были приняты жесткие законы, преследующие антисемитизм. Подобная лояльность не может объясняться иначе, чем защитой подлинных инспираторов октябрьского переворота. И Рид, и Нилус выполняли задание одной и той же структуры, работая на обеспечение информационной безопасности Англии: «Сказками о мировом цыганском заговоре отвлекали внимание от реального сверхгосударства, контролирующего четверть мирового шара и одну треть мировых финансовых ресурсов»{754}.
Но «операция прикрытия», несмотря на всю изощрённость «английских мудрецов», не смогла в полной мере выполнить все поставленные задачи, и вот почему. Во-первых, качественные изменения происходят в информационном пространстве. При стремительном увеличении объёма самой информации — возникают её альтернативные каналы передачи. В этой ситуации практически невозможно контролировать поток информации, создавать «правильные» образы действительности. То, что осуществлялось по технологиям XIX-XX столетий, бессмысленно копировать в XXI веке. Во-вторых, сама Англия испытала и испытывает мощное давление со стороны своей бывшей колонии — США. Используя «родительский опыт» в информационной войне, американцы сумели добиться разрушения колониальной системы — одного из столпов могущества Британской империи. Сделано это было во многом благодаря мощной информационной атаке, создавшей негативные образы «империализма» и «колониальной эксплуатации». В-третьих, создание государства Израиль наглядно продемонстрировало относительность тезиса о «еврейском мировом заговоре». Само существование еврейского государства невозможно без американского протектората, прагматическая природа которого не исключает и закрытие «израильского проекта». В этом отношении судьба ближневосточного образования схожа с судьбой его африканского аналога, Родезии, прекратившей своё существование по причинам скорее внешним, чем внутренним: «Не нужно обладать особыми познаниями в политологии, чтобы понять, что история независимого Израиля может прерваться так же быстро и так же трагично, как история парадоксального расистского антиколониального государства на юге Африки»{755}. Израиль как этническое государство обладает «ахиллесовой пятой» всех этнических общностей — нацеленностью на решение тактических задач при отсутствии стратегического видения проблем. К этому добавляется высокая вероятность стать объектом международной политики со стороны высокоорганизованных обществ, для которых этнические общности служат материалом в опосредованной борьбе с иными социальными гегемонами. Итак, перед нами конспирологическая модель, наглядно демонстрирующая переход от натуралистической «теории заговора» к социально ориентированной. Если в случае Дугина наблюдается эволюционный процесс, осложнённый натуралистическим источником его развития, то во втором случае мы становимся свидетелями осознанного отказа от биологических вариантов «теории заговора», которые сами приобретают черты конспирологии.
В целом, мы можем несколько упрощённо определить основные черты современной российской «теории заговора» в её прикладном аспекте. Политический правящий класс нашего общества использует «теорию заговора» в качестве замены концепции «классовой борьбы», которая ушла вместе с Советским Союзом. Оставаясь серьёзной геополитической силой, Россия испытывает дефицит идеологических образов и символов, определяющих её внешнюю и внутреннюю политику. Восполнить этот провал и призвана «теория заговора», логика и содержание которой парадоксально соединились с ушедшими идеологемами. На Западе достаточно хорошо представляют степень влияния «конспирологического сознания» на российскую элиту. Несколько иронично об этом говорится в публикации «Вашингтон Пост», анализирующей конспирологические фобии российской власти: «У Кремля повсюду шпионы, однако им почему-то не удаётся выяснить, в чём на самом деле состоит заговор против России. Поэтому российские чиновники пребывают в тихой панике, расстроенные тем, что их “перехитрили” американцы… Русские просто не могут допустить, что их правительство с точки зрения внешней политики намного умнее нашего. Мы не блефуем: у нас нет тайного замысла. Нашим государственным аппаратом действительно управляют дети инспектора Клузо… Наше правительство вообще не думает, но, к счастью, русские думают в настолько феноменальной параноидальной манере, что перехитрили самих себя и думают теперь, что мы о чём-то думаем»{756}.
