— Уж не думаешь ли ты, что мистер Пинтер мог… — Хетти побледнела.

— Я думаю, что мистер Пинтер так же сильно влюблен в нее, как она в него, а пара влюбленных не всегда может сдержать свои порывы. Даже если они оба настолько глупы, что не хотят в этом признаться.

— Нет, на этот счет ты заблуждаешься, — решительно возразила Хетти. — Если бы он согрешил с ней, то непременно стал бы настаивать на браке. А он повел себя… так… неопределенно, потому что подумал, что если женится на ней, то я…

Она спохватилась и не договорила, но было уже поздно.

— А что — ты? — Минерва, прищурившись, уставилась на Хетти. — Чем ты пригрозила ему, Ба?

Хетти резко выпрямилась.

— Я поступила так, как тогда по отношению к Пру. Я хотела убедиться, что мистер Пинтер не из числа охотников за приданым. И я не раскаиваюсь…

— Что именно ты ему сказала? — настаивала Минерва.

Хетти могла бы отмахнуться от внучки и закончить разговор. Однако ей вовсе не хотелось, чтобы Минерва тут же побежала за Селией и занялась неуместными расспросами. Лучше, если Минерва узнает правду. Возможно, тогда она все поймет.

— Я сказала ему, что вычеркну Селию из завещания, если она выйдет замуж за того, кто ниже ее родом.

— Ох, Ба… — укоризненно проговорила Минерва, покачав головой.

— Я поступила правильно. Ты обратила внимание: он ушел, нет — удрал сразу, как только я сказала, что им следует повременить с браком. Он подумал, что — и это совершенно ясно — не следует добиваться ее руки, если он не получит ее приданого!

Минерва посмотрела на Хетти с нескрываемой злостью.

— Смею сказать, что все как раз наоборот. Он страдает из-за того, что полагает: женщина, которую он любит, способна возненавидеть его за то, что из-за него она может потерять свое приданое!

Айзек говорил примерно то же самое, однако Хетти не замечала никаких признаков того, что мистер Пинтер так уж сильно любит ее внучку.

— Ты приписываешь нашему мистеру Пинтеру слишком благородные мотивы. Почему ты думаешь, что он любит ее? Сегодня он выглядел абсолютно холодным и равнодушным.

— Ты слышала, что сказала Селия? Такова его натура, так он всегда себя ведет… за исключением тех случаев, — усмехнулась Минерва, — когда целует ее.

О да. Хетти забыла об этих поцелуях, о которых вчера говорила Минерва. И тем не менее…

— Возможно, он и испытывает к ней влечение, но…

— Пока ты излагала свою версию событий, я наблюдала за ним. Когда ты заявила, что им не следует вступать в брак, он посмотрел на Селию с таким отчаянием… Ох, Ба. Ты не понимаешь, что натворила. Она любит его. И я твердо убеждена, что и он ее любит. Но каждый из них считает, что его любят недостаточно, и ты не помогаешь им разобраться, а только все усложняешь. И вот теперь…

— Теперь ему надо бороться за нее, — завершила эту тему Хетти. — Ты же слышала, что заявила Селия: «Мой избранник только что ушел отсюда, потому что считает меня вполне достойной того общества, к которому он не принадлежит».

— Он считает так лишь потому, что ты ему сказала, будто она потеряет все, если выйдет за него замуж!

— И это его беспокоит? — Хетти скрестила руки на груди. — Даже если оба принадлежат одному миру, брак нелегкое дело, дорогая моя, и ты это знаешь не хуже кого бы то ни было. Но когда они принадлежат к разным мирам… — Ее голос набирал все большую твердость и уверенность. — Если он заранее, до брака, не уверен в ее способности войти в его мир, как он может быть уверен, что это произойдет, когда они поженятся. Он должен верить в нее. А если он этого не может…

— Возможно, и так, — согласилась Минерва. — Но, Ба, не тебе решать, может он в нее верить или не может, может она выдержать испытание или нет. Они должны решать это сами. Ты ступила на зыбкую почву, и я уверена: ты об этом пожалеешь. Потому что если Селия отвергнет твой ультиматум…

— Она не отвергнет, — с сомнением в голосе проговорила Хетти, вспомнив, что Айзек предупреждал ее о том же. — Она придет в чувство… опомнится.

— И выйдет замуж по твоему выбору? Ты уверена, что это и есть лучший вариант? Если она не выйдет замуж за мистера Пинтера, остается только герцог, а она его не любит.

Хетти тяжело вздохнула, вспомнив о том, что говорил мистер Пинтер.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю… Думаю, знаешь и ты. Но все же полагаешь, что, цепляясь за этот ультиматум, исправишь ошибку, которую совершила, выдав когда-то свою дочь за такого человека, как папа. Что таким образом с нами не произойдет того, что произошло с нею. — Минерва смотрела на нее с выражением жалости на лице. — Но все, что ты делаешь, есть повторение тех же ошибок. Потому что если Селия не станет супругой охотника за приданым, каким ты считаешь мистера Пинтера, если она выйдет за герцога, то станет супругой того, кому нет дела до нее, до ее душевных качеств. Так что ради своего спокойствия позволь уж ей поступить по-своему. — И, сказав это, Минерва направилась к двери.

Хетти окликнула ее:

— Ты расскажешь ей, о чем я говорила с мистером Пинтером?

Минерва остановилась.

— Я еще не решила. С одной стороны, ты, возможно, и права — ему надо побороться за нее. Но с другой стороны, Селия страдает… — Она смотрела на Хетти усталым, каким-то потухшим взглядом. — В отличие от тебя, Ба, я не претендую на то, чтобы прописывать всем рецепты на счастье. Пока что я хочу узнать, чего хочет Селия и чем я могу ей помочь.

Хетти осталась стоять в полном оцепенении. Чего хочет Селия? Чего хочет каждый из них? Она подумала и пришла к выводу: чего бы они ни хотели, в браке они, несомненно, станут счастливее, чем оставаясь в одиночестве.

Но что, если она ошибается относительно Селии? Что, если Селии нужно что-то, чего она, Хетти, не может ей дать?

Этот вопрос неотступно преследовал ее все утро.

Несколько часов поисков ничего не дали. Джексон по-прежнему не знал, кто покушался на Селию. Результаты равнялись нулю.

Его люди на две мили прочесали лес по обеим сторонам дороги и обнаружили на мягкой земле отпечатки копыт. Но это означало лишь то, что засевший в засаде бандит был один, и он постарался оставить как можно меньше следов.

Расспросы в окрестностях тоже ничего не дали. Преступник или преступники выбрали отличное время, чтобы нанести удар. Джексон направил лошадь на близлежащее поле, но и там не нашел никаких следов. Значит, Селия по-прежнему находится в опасности. А у него теперь нет права защитить ее.

Он застонал. Почему он не сказал ее бабушке, что женится на Селии в любом случае? Ведь даже тогда, понимая, что нужно быть осторожным, он чувствовал, что делает ошибку. Это подсказывало ему его сердце.

Джексон усмехнулся. Сердце! Сердце тоже может лгать.

Когда-то сердце говорило ему, что положение в обществе ничего не значит. Лучше бы он не слушался его.

«Поскольку вы постоянно напоминаете мне об этом, мистер Пинтер, мы, порядочные леди, вовсе не хотим терпеть лишений».

Допустим, она сказала это со злости, сгоряча, но это правда, даже если потом она не сознается в этом.

Вот какие размышления терзали Джексона, когда он скакал по дороге в Чипсайд.

Было уже темно, когда он наконец добрался до дома.

Он передал поводья прислужнику Джимми, который поджидал его, велел запрячь коляску и стал подниматься по ступеням. И не успел он закрыть за собой дверь, как из комнаты вылетела тетка и заключила его в объятия.

Когда она оторвалась от него, он заметил, что глаза у нее покраснели, нос распух, и понял, что она недавно плакала.

— Боже милосердный, с тобой все в порядке! — взволнованно проговорила она. — Это правда, что вас обстреляли?

— Откуда ты это взяла?

«Черт бы все побрал».

— Утром я послала Джимми в офис на Боу-стрит, — она все еще не могла успокоиться, — и там ему сказали, что ты разыскиваешь разбойника, который стрелял в тебя и леди Селию.

Они вошли в комнату, и тетка снова обняла племянника.