— Благодарю, я высоко ценю ваше содействие, — сказал Джексон, беря бумагу.

В общем-то Джексон и сам мог съездить в Хай-Уайкомб и проверить адрес, но путь в одну сторону занял бы около двух часов, а вместе с обратной дорогой — все полдня. Он не решался покинуть Холстед-Холл на такой срок, поскольку поклонники леди Селии не преминут попытаться застать ее наедине. Путешествие может подождать до окончания домашней вечеринки.

Джон уже собирался уйти, когда Джексону пришла в голову новая мысль.

— Кстати, вы не узнавали, давала ли няня детям успокаивающие микстуры?

— О да! Я забыл. Дворецкий говорил, что, кажется, они упоминались в счетах, которые поступали в имение. Но ему надо еще раз проверить, чтобы не ошибиться. Он спрашивает, не дадите ли вы ему такое указание. — Джон нахмурился. — Он еще подивился, зачем вам это понадобилось.

Излишнее любопытство слуг ему ни к чему — ведь он проводит это расследование втайне.

— Один из Шарпов как-то упоминал о чем-то подобном, и я заинтересовался этим фактом. Впрочем, передайте дворецкому, пусть не беспокоится.

Он узнает об этом, когда встретится с няней, хотя и не уверен, что эта деталь заслуживает внимания.

«Я чувствую всем существом — то, о чем она рассказывала, действительно происходило, не в ее сне, а в реальности».

Джексон вздохнул, вспомнив, как горячо леди Селия говорила о своих сомнениях. Она намного усложнила ему работу, и до чего же ему хочется никогда больше с ней не встречаться, но теперь он не может отмахнуться от ее сна. И пусть он до сих пор не встречал более несносных женщин, она заслуживает того, чтобы знать всю правду о своих родителях.

Селия не удивилась, оказавшись за завтраком в одиночестве. Для хозяев и гостей, которые танцевали и играли в карты до глубокой ночи, было еще слишком рано. Ей бы тоже можно было понежиться в кровати, но она всю ночь не могла сомкнуть глаз.

И причиной не были ее воздыхатели. Лорд Девонмонт, который весь вечер флиртовал с ней, ясно дал понять, что ее матримониальные планы его не вдохновляют. Герцог Лайонел дважды танцевал с ней, и во второй раз любезно, но настойчиво намекнул, что ожидает ее решения относительно его предложения.

Ее останавливало только одно: его холодный поцелуй. Особенно по сравнению со страстными поцелуями мистера Пинтера.

Да будь он проклят, этот тип! Сколько бы она ни повторяла себе, что эти поцелуи ничего не значат, ее уязвленная гордость считала иначе. Ее уязвленная гордость твердила: это не был только урок по безопасности, слишком уж они были страстными.

Ее уязвленная гордость не желала молчать.

— Виконт де Басто, миледи, — объявил слуга.

Вздрогнув, она увидела, как он придерживает дверь для виконта.

— Доброе утро, сэр, — весело приветствовала она вошедшего, радуясь, что он отвлек ее от грустных мыслей. — Вы так рано?

Широко улыбаясь, виконт подошел к ней, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал на европейский манер.

— Мне не хотелось бы упустить даже мгновение пребывания со столь очаровательной леди.

Временами ей приходилось напрягаться, чтобы понять его речь, искаженную сильным акцентом, но сейчас она все поняла.

— Очень рада, — отозвалась Селия и жестом указала на место рядом с собой. — Садитесь завтракать.

— Благодарю вас. С удовольствием. Я уехал, не поев. — Он подмигнул ей. — Так спешил увидеть вас.

Она засмеялась. Иногда он казался ей португальской копией лорда Девонмонта.

Когда он уселся рядом с ней, она постаралась не обращать внимания на его наряд, хотя это трудно было сделать. Она понимала, что в Португалии бытует другая мода, но тем не менее ей еще не приходилось видеть человека, так похожего на павлина.

И все же она отметила его хорошую фигуру под красным бархатным жилетом и зелеными шелковыми панталонами. Слава богу, хоть сюртук оказался коричневым, смягчавшим пестроту остальных предметов одежды. Галстук был завязан причудливым старомодным узлом.

Невольно на память ей пришло замечание, когда-то оброненное мистером Пинтером: «Басто — идиот из Португалии, он слишком стар для вас и пытается поймать в сети молоденькую девушку, которая была бы ему в старости сиделкой».

Она помрачнела. С чего это мистер Пинтер решил, что виконт стар? Его волосы черны как вороново крыло, нет ни одного седого волоска. Он примерно ровесник Оливера — ближе к сорока годам. Всего на пятнадцать лет старше ее — по возрасту вполне подходит для брака.

Правда, хорошо бы он не был так волосат. Он носит бороду и слегка подстриженные усы. Понятно, что за границей многие так ходят, но в Англии не отпускают такие пышные бакенбарды. Первым делом, если их брак состоится, она заставит его побриться.

Он сел рядом с ней, поставил перед собой тарелку яичницы с беконом и бросил на Селию серьезный взгляд.

— Я должен извиниться, миледи. Мне жаль, что не могу быть с вами по вечерам, но очень трудно… как это сказать… найти компанию для моей больной сестры.

— Компанию? Вы, наверное, хотите сказать компаньонку?

— Да-да. Вы сказали правильное слово. — Он благодарно ей улыбнулся. — Женщина должна говорить по-португальски, а такую непросто найти. Мне удалось отыскать одну даму, но она может находиться с сестрой только днем.

— Мне кажется, немногие англичанки знают португальский. Вам повезло, что удалось найти сиделку.

— Уверен, что это так. — Он искоса взглянул на Селию. — Я не смел надеяться, что вы меня поймете.

— Все же думаю, дело не так плохо. — Когда он растерянно посмотрел на нее, она добавила: — Ваш английский вполне хорош, так что нет нужды в знатоках португальского.

— Вы слишком добры ко мне, миледи. Я еще не встречал столь любезных англичанок.

Она рассмеялась. Португалец резко улучшил свою позицию в списке поклонников.

— Некоторые отнюдь не находят меня любезной.

«Например, некий чиновник с Боу-стрит».

— Не могу в это поверить! — Он ударил себя в грудь. — Вы такая alma brilhante… светлая душа. Как может кто-то этого не замечать?

— Они, видимо, слепы, — усмехнулась она.

— И глухи, а также, — он постучал себя по виску, — слабы разумом.

— Превосходно, милорд! — воскликнула она. — Вы совершенно точно употребили это выражение.

Он удивленно посмотрел на нее, но потом улыбнулся:

— Мне нужно учить язык, если я хочу произвести впечатление на синьору.

— А почему вы хотите произвести на меня впечатление, сэр? — Она лукаво посмотрела на виконта.

Он схватил ее руку, поцеловал, но не отпустил.

— А почему нет? — Его грустный взгляд взывал к сочувствию.

— Лучше ешьте яичницу, пока не остыла, — сказала Селия, осторожно высвобождая руку.

Виконт вздохнул и последовал ее совету. Но спустя мгновение продолжил:

— Я слышал, ваш отец тоже был иностранцем, как и я. Это правда?

— Да, моя вторая бабушка родилась в Тоскане.

— Значит, он был наполовину итальянцем? Поэтому ваша мать вышла за него? Ей нравились иностранцы?

Он произнес это с такой надеждой, что Селия невольно фыркнула:

— Думаю, ей нравилось, что он был маркизом, хотя она не знала, что это для нее означало.

— Не понимаю, — нахмурился он.

— Отец привык жить в свое удовольствие и пользоваться выгодами, которые давал ему титул. Он не изменился и после женитьбы.

— Что вы имеете в виду?

— Он изменял матери. А она вышла за него, потому что думала, что они любят друг друга. Поэтому его неверность глубоко ранила ее.

— Понимаю. А вы уверены в его неверности?

«Мы можем увидеться в охотничьем домике», — припомнилось ей.

Нет, это слишком личное, чтобы говорить вслух.

— Я знаю об этом из разговоров моих родных. Ничего не помню из событий тех лет, я была еще слишком мала.

— Это хорошо, — заметил виконт.

Она взглянула на него, удивленно подняв бровь. Он заметил ее взгляд.

— Дети не должны быть свидетелями — как это по-английски? — супружеской неверности родителей.