Он не двигался с места, глядя вслед экипажу, не обращая внимания на бурлившую вокруг толпу.

— Вот и ты, Люк. А мы тебя потеряли, когда сняли маски!

Мужчина с потасканным лицом и тяжелыми веками хлопнул его по плечу. Алое домино распахнулось, открыв солидное брюшко.

— Что это с тобой? Выглядишь так, словно узрел призрак!

Он слегка покачивался, глаза смотрели в разные стороны.

— Мне показалось, что я увидел одну знакомую, — бросил Люк хмурясь. — Но в этой толчее трудно сказать наверняка.

— Именно в толчее, — согласился мужчина, презрительно оглядываясь. — Ни одной хорошенькой шлюшки. Было время, когда маскарады просто кишели ими. А где остальные?

— Потерял и их тоже.

Дородный джентльмен поджал губы и проворно нанял экипаж из длинной очереди стоявших у ворот.

— Пойдем, Астли. Я срочно нуждаюсь в бренди и женщине, и не обязательно в этом порядке.

Люк последовал за ним.

— Арнет, что ты знаешь о Блэкуотере? — спросил он, садясь и нервно покусывая ноготь.

— Ты о семье Салливанов? Джаспер Салливан — пятый граф. Слишком спесив для таких, как мы, дружище. А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так. Видел, как он садится в экипаж. С женщиной.

Арнет торжественно кивнул:

— Это его новая содержанка. Слышал, что с прежней он разорвал отношения — слишком тесно она подружилась с Генри Ласситером. Блэкуотер поселил новую девицу на Халф-Мун-стрит. Видел ее вчера в опере. Неотразимая особа. Рыжая. Необычный оттенок волос.

Значит, он не ошибся!

Люк поудобнее устроился в углу и мрачно улыбнулся в покачивающуюся темноту. Халф-Мун-стрит. Если Кларисса там, значит, Фрэнсис живет с ней. Он может поехать туда и натравить на них закон. Пусть Кларисса — содержанка графа, но прежде всего она его подопечная, и, следовательно, он имеет над ней полную власть. И в любую минуту может получить ордер, подписанный мировым судьей. И взять с собой представителя стражников, чтобы осуществить свои законные права. И даже граф Блэкуотер не сможет ему помешать.

Но стоит ли ссориться с влиятельным членом общества? Граф Блэкуотер при желании может сделать жизнь мастера Люка Астли крайне неприятной. Может, лучше не рубить сплеча и действовать в обход?

— Это крайне унизительно — сознавать, что ты никак не реагируешь.

Джаспер, ласкавший ее лоно языком, поднял голову и хмуро уставился на Клариссу:

— Чем ты так расстроена?

— Нет-нет! — запротестовала она. — Пожалуйста, не останавливайся!

Она подалась вперед и зарылась пальцами в его волосы.

Он сжал ее запястье и осторожно отвел руку, а сам лег рядом. Она отвернула голову. Он с тревогой смотрел на нее, потому что чувствовал ее беду как свою собственную. Как физическую боль.

— Что с тобой, любимая?

От неожиданной нежности слезы подступили к горлу. Он впервые назвал ее любимой, и, кажется, сам не осознал, что произнес это слово. Она жаждала ответить тем же, показать, как оно согрело ее душу, но смогла лишь выдавить улыбку:

— Думаю, я действительно выпила слишком много шампанского. Мне что-то не по себе.

— Вот как...

Он отодвинулся и лег на спину, глядя в вышитый балдахин. В груди медленно нарастал холодный гнев.

— Должен сказать, я не нахожу твое объяснение убедительным. Но если не желаешь говорить правду, ничего не могу с этим поделать. — Он сел. — Оставляю тебя. Доброго сна, и, надеюсь, утром ты почувствуешь себя лучше.

— Нет... пожалуйста, Джаспер... не уходи, — взмолилась она.

Голос его был холодным, слова — отрывистыми, и это пугало ее.

Она из последних сил протянула руку:

— Не могли бы мы провести ночь вместе? Просто спать, ничего больше. Я хочу ощущать тебя рядом, пока сплю.

Он стоял у кровати, обнаженный, глядя на нее. Сжав челюсти. В темных глазах бушевала ярость. Она все глубже входила в его сердце, а он ничего не получал взамен.

Сколько еще Кларисса будет воображать, будто он не подозревает, что она ему лжет! Лжет с самой первой встречи!

Он только не знал почему.

Она льстиво улыбнулась, и его гнев превратился в обоюдоострую сталь. Если не отдает всю себя, ему не нужно ничего.

Джаспер покачал головой:

— Хотелось бы, чтобы ты перестала считать меня дураком, Кларисса.

— Я... я вовсе так не считаю, — потрясенно пролепетала она. — И... и не знаю, о чем ты.

— Думаю, что знаешь.

Нагнувшись, он прикрыл одеялом ее нагое тело, отвернулся и стал быстро одеваться.

Кларисса беспомощно наблюдала за ним. Слезы жгли глаза. Он собирается уйти, бросить ее, а она не знает, как его остановить. Она понимала: он хочет знать о ней больше, — и собиралась рассказать ему все... почти все, сегодняшней ночью, но это было до встречи с Люком. Теперь рисковать нельзя. Даже если этот риск минимален. Нужно идти до конца — это единственная надежда освободиться от Люка.

Одевшись, он вернулся к кровати и снова встал над Клариссой.

— Хорошо, будем играть по твоим правилам. Помни, я заплатил за твои услуги. Но в контракте не указано, что ты обязана быть откровенной со мной. И я принимаю это. Как и было решено, мы поженимся. Но ты не бойся, я не стану без необходимости обременять тебя своим присутствием. По истечении определенного срока я договорюсь об аннулировании брака, и ты тогда вольна делать все, что пожелаешь. До этого времени ты будешь играть роль моей любовницы, не участвуя при этом в интимных аспектах роли. Спокойной ночи. Думаю, утром ты почувствуешь себя лучше.

Повернувшись, он вышел.

Кларисса долго лежала неподвижно, не в силах осознать произошедшего... внезапности его гнева, жгучей холодной ярости. Даже тоска и дурные предчувствия, охватившие ее при встрече с Люком, отошли на второй план, подавленные сознанием непоправимой потери.

Джаспер вышел из дома, с трудом удержавшись от ребяческого порыва захлопнуть дверь с громким стуком. Неожиданно для него самого его терпение лопнуло. Он был глубоко ранен и раздражен отсутствием доверия к нему и тем фактом, что Кларисса продолжает использовать его в своих неведомых целях, хотя понимает, что их связь стала чем-то более высоким, чем оговорено условиями контракта.

Но он знал также, что, несмотря на обиду, не должен был говорить с ней подобным образом. Потому что видел, как плещутся боль и непонимание в нефритовых глазах, но не смог ничего с собой поделать. Слова сами срывались с языка.

Но и сейчас, раскаиваясь, он по-прежнему был сердит и безмерно раздражен ее упрямством. Почему она не хочет ему довериться?!

Джаспер быстро шел через холодную ночь, надеясь успокоиться. Вернуться к обычной рассудительности. К привычному благоразумию. Но никак не мог прийти в себя. И, проснувшись утром, решил предоставить Клариссу самой себе. Хотя бы на время...

Кларисса спала плохо и проснулась с тупой головной болью и ноющими ногами. Больше всего на свете ей хотелось свернуться клубочком под одеялом и провести так весь день. Но когда вошла Салли с чашкой горячего шоколада, она вынудила себя сесть.

— Прекрасный день, мэм, — объявила Салли, раздвигая шторы и впуская блеклый ноябрьский свет. — Холодно и сухо... ночью был мороз. Какое платье наденете?

— Что-нибудь подходящее для прогулки. И, Салли, я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Где-то посреди тяжелой ночи она пришла к решению. Есть только один выход из положения, в которое она попала. Нет ничего важнее безопасности брага. Фрэнсис будет спасен, только когда состоится свадьба с Джаспером и все они отправятся в Нортамберленд. А уж тогда она как-нибудь убедит Джаспера взять с собой мальчика...

Главное — ускорить свадьбу. Но как это сделать? Даже до вчерашней ночи Джаспер не слишком спешил к алтарю. Мало того, если он пожелает, может подождать, пока не женятся братья, поскольку состояние дяди будет разделено только в случае выполнения условий завещания всеми тремя Салливанами, причем до смерти виконта.