— Смею предположить, что сэр Ланселот Озерный ваш любимый герой, миледи, — улыбнулся Себастьян.

— Он самый уважаемый рыцарь Артура. Он помогает в несчастье дамам и проявляет милость к побежденным в битве.

— Но рыцарем без страха и упрека Ланселота не назовешь. Его верность Джиневре переходит от вежливой любви к прелюбодеянию, что становится причиной его гибели и смерти Артура.

— Джиневра — презренная женщина. Даже непонятно, за что Ланселот мог полюбить ее. — Элинор покачала головой. — Он хотел того, чего не мог иметь, что было вне пределов его досягаемости. Это ли не романтическая натура?

— Думаю, вы верно истолковали образ этого рыцаря. Ты не согласен, Доусон?

— Согласен. А теперь мне пора. Я обещал этот танец мисс Гамильтон и должен ее найти. Прошу меня извинить. Леди Элинор. Бентон.

— К сожалению, у меня тоже есть партнерша, — заявил после ухода друга Себастьян.

Кто? Элинор чуть не спросила его, но вовремя прикусила язык.

— Не смею вас задерживать, милорд.

Он тихо засмеялся, глаза азартно блеснули.

— Себастьян. Одиннадцать часов. Не заставляйте меня ждать слишком долго. Я не слишком терпеливый человек, Элинор.

Он тоже ушел, и она почувствовала укол ревности. Себастьян не пригласил ее на танец. Но затем она увидела, как виконт сопровождает женщину вдвое старше, чем он, и вздохнула с облегчением.

Элинор прогуливалась по краю бального зала, стараясь не глядеть на Себастьяна, а также избегая графа, который вместо игры в карты танцевал с молодыми женщинами.

Стрелки часов словно остановились. Элинор приглядывала за Бьянкой, беседовала с другими гостями, съела несколько закусок, выпила лимонаду, все время говоря себе, что не может оказаться настолько бесстыдной, чтобы пойти на тайную встречу.

Но за десять минут до назначенного срока Элинор уже бродила по лабиринту коридоров, следуя направлениям, ведущим в библиотеку, которые указал ей молодой слуга.

С Джоном Таннером они тоже встречались тайком, но того требовали обстоятельства, и тогда она имела дело с влюбленным юношей. А сегодня ей предстоит встреча с опытным распутником, мастером соблазнения. Один этот факт должен был удержать ее от свидания.

Элинор целую минуту стояла перед дверью. Не хватало еще, чтобы виконт увидел ее такой нетерпеливой, она должна сохранить хотя бы долю самоуважения.

Она заправила выбившийся локон, нервно засмеявшись над своим нелепым сомнением. Потом сделала глубокий вдох и медленно открыла дверь библиотеки.

Комната была пуста.

Оглядев ее, Элинор убедилась, что Себастьян не преувеличивал. Такой огромной библиотеки она еще не видела. Ей пришлось откинуть голову, чтобы разглядеть верхние полки. В одном углу комнаты была винтовая лестница из мягкой стали, которая поднималась на семь футов и вела к узкой дорожке из такого же материала. Элинор поняла, что это единственный способ достать книги с верхних полок.

В других обстоятельствах столь изобретательное решение восхитило бы ее, но, пройдя в комнату и убедившись, что она здесь одна, Элинор испугалась. Почему он не пришел? Дразнит ее? Смеется над ней?

Чувствуя головокружение, Элинор с дрожью опустилась в кресло. Что она здесь делает?

Внезапно дверь открылась.

— Проклятие! Я опоздал. — Себастьян бросился к ней. — Простите меня. В конце нашего танца леди Агата слегка запыхалась. Нужно было найти стул, чтобы она могла отдохнуть, а потом еще когонибудь, чтоб присмотрели за нею.

— Будьте осторожнее, когда выбираете себе партнерш, — ответила Элинор, радуясь, что ее голос намного спокойнее, чем она могла предположить.

— Конечно, разумнее ограничивать свой выбор женщинами моложе шестидесяти лет, но ведь они так любят внимание. Боюсь, я бы многих обидел, если бы вдруг перестал их приглашать. — Он с улыбкой протянул ей руку.

После некоторого колебания она приняла ее и в следующий момент оказалась в его крепких объятиях.

— Наконецто, — произнес он.

— Вам нравится бал, Себастьян? — затаив дыхание спросила она.

— Теперь да.

Он завладел ее ртом, и все мысли вылетели у нее из головы. Сегодня она пришла сюда ради этих поцелуев. Ради шанса облегчить свое одиночество. Чтобы отдаться своим страстям, дать волю тайным желаниям. Ее растущее уважение к нему было столь же неожиданным, как и растущее влечение. Или она слишком долго отказывалась от плотской мужской любви?

Элинор закрыта глаза и подавила стон. У нее возникло порочное желание вмешаться в происходящее, подтолкнуть его к большему. Прервав поцелуй, Себастьян прижался лбом к ее лбу, затем слегка лизнул мочку ее уха, и она вздрогнула от удовольствия.

— О, с вами я чувствую себя такой… ожившей, — прошептала Элинор, снова найдя его губы.

Себастьян целовал ее с неутомимой страстью и желанием. Она непроизвольно двигала бедрами, даже сквозь барьер их одежды чувствуя его возбуждение.

— Поцелуи никогда не доставляли мне большого удовольствия, — пробормотал он. — До сих пор.

Его губы проложили теплую влажную дорожку от ее горла до плеч. Язык ласкал обнаженное тело, а пальцы старались проникнуть в лиф. Грудь у нее так вздымалась и опускалась, что Элинор подумала, как бы она не выскочила наружу. Хотя платье оставалось нетронутым, его рука сумела обхватить ее грудь, большой палец коснулся дрожащего соска. Затем он нежно покатал его двумя пальцами. Элинор застонала.

— Это приятно, дорогая? Вы хотите большего?

— Да, — прошептала она, не веря, что в ней жила такая распутная несдержанность.

Он спустил с нее лиф, и прохладный воздух обласкал ей грудь. Это было неприлично. Безрассудно. Чудесно.

Себастьян целовал ее соски, и она прижималась к нему, ища облегчения, того, что мог дать ей только он, чего она так страстно хотела, к чему стремилась.

— Вы такая чувственная, — почти с благоговением прошептал он. — Такая восхитительная.

— Себастьян, пожалуйста!

Он провел языком по затвердевшему соску, и она вскрикнула от удовольствия, выгнувшись ему навстречу. Эти сводящие с ума ощущения настолько поглотили ее, что Элинор лишь смутно осознавала происходящее.

Его рука уже была под юбкой и скользила по внутренней стороне бедра к мягким завиткам, где пальцы комфортно устроились, начав легкое трение. Прерывисто дыша, она подняла бедра к его руке, чтобы ослабить мучительное напряжение.

— Себастьян, я хочу, больше не вынесу.

— Знаю. Дайте себе волю, Элинор.

Пока он ласкал ртом ее грудь, пальцы гладили самое чувствительное место, которое становилось все более влажным и скользким. С точностью определив ее готовность, он ввел два пальца внутрь. Она чуть не задохнулась. Не было слов, чтобы описать это ощущение. Ее тело судорожно двигалось в такт с его пальцами. Себастьян жадно целовал ее, и она полностью отдалась бездумному наслаждению, желая, чтоб оно длилось вечно.

Но страсть требовала удовлетворения. Несколько более искусных движений его пальцев заставили Элинор содрогнуться, и она услышала пронзительный крик. Свой? Его?

Ноги не держали Элинор, и она доверилась заботливым рукам Себастьяна. Тяжело дыша, он уложил ее на ближайшую парчовую кушетку и лег рядом, чтобы не придавить. Он чувствовал последние судороги ее экстаза и с немалой гордостью сознавал, что доставил ей такое удовольствие, что она полностью удовлетворена.

Сегодня он не собирался заходить в соблазнении Элинор так далеко. Он просто хотел возбудить ее любопытство и глубже завлечь в чувственные сети. Но его желание вышло изпод контроля. Он не знал, была ли она девственницей. Элинор упоминала, что в юности встретила «неподходящего» человека, хотя чувствовалось что ее опыт в любовных делах явно ограничен.

Не важно, девственница она или нет. Он не знал, почему считает ее такой неотразимой. Правда, он уже несколько месяцев не имел плотских отношений, но у него случались и более долгие периоды воздержания. Элинор не похожа на женщин, с которыми он всегда общался… возможно, это отличие и придавало ей привлекательности?