Какойто звук с противоположной стороны комнаты заставил его повернуться к двери.

— Проклятие! — выругался Себастьян, вскочив на ноги.

Затем мгновенно развернулся и толкнул Элинор себе за спину, чтобы закрыть ее от любопытных глаз.

— Это вы, Бентон? Что вы тут прячете, хитрец? Без сомнения, лакомый кусочек?

Себастьян пришел в ярость. Червь вроде Артура Петерсона смеет называть такую женщину, как Элинор, лакомым кусочком? Сжав кулак, он уже представил, как направит его в смеющееся лицо незваного гостя.

— Вы непростительно грубы, Петерсон, — угрожающе произнес он. — Я требую, чтобы вы немедленно вышли.

— Не сказав вашей компаньонке «добрый вечер»? Это действительно будет грубостью.

— Предупреждаю: если вы сделаете вперед хоть шаг, мне придется схватить вас за горло и душить, пока вы не посинеете.

Сзади тихо пискнула Элинор. Он протянул назад руку, чтобы заглушить ее. Она крепко сжала его руку и успокоилась.

Веселость Петерсона сменилась настороженностью.

— К чему так злиться, Бентон? Я только пошутил.

— Шутки кончились. А теперь вон! — прорычал Себастьян.

Нервно облизывая губы, Петерсон начал медленно пятиться к двери, не сводя с него глаз.

— Да, и вот еще что. Если я услышу о себе грязные сплетни, я буду знать источник, Петерсон. И буду очень недоволен. Полагаю, я выразился ясно?

На лице Петерсона мелькнула тень досады, но потом он кивнул и покинул комнату.

— Думаете, он меня видел? — тихо спросила Элинор.

Себастьян пожал плечами. Тело у него было напряжено от возбуждения, кровь бурлила от гнева. Петерсон выбрал самое неподходящее время, хотя и предоставил ему идеальную возможность опозорить Элинор. Граф оскорблен, требует жениться на его старшей дочери, чтобы спасти ее честь, Себастьян отказывается, неизбежный выход — дуэль.

Таков был его план. Черт, он же от него не отказывался. Тогда почему он бросился ее защищать? Потому что их обнаружил Артур Петерсон? Человек с дурной репутацией, стоящий на краю общества, живущий на клевете и сплетнях. Или это нечто другое?

Себастьян повернулся к Элинор. Она уже натянула лиф и старалась оправить платье. Их глаза встретились. Ее глаза блестели, но он почемуто знал, что не последует ни слез, ни истерик. Элинор обладала достоинством и сильным характером. Она не задрожит и не зальется слезами.

— Это пари?

— Что?

— Я спросила, вы заключили пари? Мне известно, что такого рода игры приняты у джентльменов. Полагаю, для забавы, хотя не вижу в этом ничего смешного.

От неожиданного обвинения у Себастьяна отпала челюсть.

— Вы не слишком высоко цените мужчин, не так ли?

Элинор вздохнула:

— У меня реалистичный взгляд на мужчин, которые имеют столько же недостатков, как и женщины. Каждый может быть жесток посвоему. Пари в мужских делах печально известны. Они унизительны для жертв, чьи имена становятся предметом толков и пересудов в обществе.

Она сделала ударение на слове «мужчины». И Себастьян ошеломленно признал, что она права. В своей тесной компании мужчины порой действительно валяют дурака, и он в их числе.

— Не было никакого пари, Элинор. Меня расстраивает даже ваше предположение о его возможности.

Она снова вздохнула.

— Пари было таким же хорошим объяснением, как и любое другое, когда стараешься понять ваш интерес ко мне.

— Случилось так, что вы мне понравились. Очень. — Себастьян почувствовал себя виноватым, хотя не лгал. И всетаки она должна оставаться только средством для его мести. — Разве невозможно поверить, что я считаю вас привлекательной?

— Почему меня?

— А почему нет?

— Я хочу знать, Себастьян. Должна знать.

— Вы колючая и требовательная, умная и преданная, а ваши поцелуи делают из меня похотливого юнца с его первой любовью. Удовлетворены?

Она улыбнулась и кивнула. Себастьян медленно выдохнул, осознав, что до этого задерживал дыхание.

— Вы мне тоже нравитесь. Я считаю ваши соблазнительные чары совершенно неотразимыми.

— О да, соблазнительные чары — отличие любого опытного распутника, заслужившего признание.

— Вы заслуживаете намного большего, сэр, — засмеялась она, потом вдруг посерьезнела. — Я должна вернуться в бальный зал. Ваша угроза произвела впечатление, но, боюсь, мистер Петерсон органически не способен держать язык за зубами. А то, что он здесь увидел, слишком пикантная новость, чтобы хранить молчание. Он непременно расскажет коечто коекому еще до конца вечера.

Себастьян поморщился.

— Но пока вы не можете уйти отсюда. И нас, естественно, не должны увидеть вместе. А глазкибусинки Петерсона жадно ищут любую женщину, которая входит в бальный зал без сопровождения. Он решит, что одна из них была со мной.

— Боже, я не учла этого. И что мне делать?

— С вашего позволения, сначала я помогу вам одеться.

Кивнув, Элинор тихо сидела, пока он приводил в порядок ее одежду и застегивал пуговицы на спине.

— Благодарю вас.

Себастьян глядел на потемневшие окна, прикидывая, нельзя ли воспользоваться одним из них и войти в дом через сад с другой стороны. Там слишком много дверей, ведущих в бальный зал, чтобы Петерсон уследил за всеми.

— Вы можете вылезти из окна? — спросил он.

— Сейчас? — Элинор взглянула на окна. — Там очень темно и высоко для прыжка. Ведь мы на втором этаже?

— Да, план глупый. Мы подождем еще несколько минут, затем я оставлю вас, найду когонибудь в помощь и сразу пришлю сюда. Они смогут проводить вас в зал.

— Когонибудь?

— Того, кому я доверяю. Если вы появитесь в зале с другим мужчиной, у Петерсона не будет оснований подозревать вас.

Элинор кивнула.

— План вполне логичный. Я хочу избежать скандала. Он разозлит графа и плохо отразится на Бьянке, навредив ее шансам сделать хорошую партию.

Себастьян достал из кармана серебряный портсигар. Удивительно. Хотя угроза скандала расстраивала Элинор, она в первую очередь заботилась о сестре.

— Можно? — спросил он, держа тонкую сигару.

— Если дадите мне попробовать. — Он поднял бровь, и она улыбнулась. — Я всегда этого хотела.

Себастьян передал ей раскуренную сигару, и после внимательного изучения она взяла ее в рот. Более сладострастного зрелища, чем губы Элинор, обхватившие сигару, он еще не видел. Он даже задохнулся, представив, как она берет его в свой восхитительный рот.

— Теперь втяните.

Она закашлялась, выпуская клубы дыма.

— Это ужасно. Вкус как у пепла.

Забрав у нее сигару, он протянул ей носовой платок, чтобы она вытерла слезы.

— Полагаю, нужно время. Когда привыкнете, будете получать от этого удовольствие.

— Теперь ясно, почему леди отказываются от курения, — произнесла она после нового приступа кашля.

От второй попытки Элинор отказалась, и, сделав еще несколько затяжек, Себастьян бросил окурок в камин.

— Вы подождете здесь, как я просил?

Она слегка кивнула.

После его ухода в библиотеке воцарилась жуткая тишина. Элинор беспокойно ходила взадвперед, борясь с желанием уйти отсюда. Вдруг мистер Петерсон уже начал болтать о том, что видел? Это наверняка привлечет в библиотеку любопытных, и тогда все узнают, кого сжимал в объятиях виконт. Как она сможет объяснить свое поведение? Сестре? Отцу?

Элинор боялась даже представить, что скажет и сделает граф, если она будет замешана в скандале. А в его ярости и жестокости по отношению к ней она не сомневалась.

Нужно уйти отсюда! Немедленно! Элинор бросилась к двери, уже открыла ее… и вспомнила обещание, данное Себастьяну. Она слышала, что виконт попадал в затруднительное положение со многими женщинами, но до скандала дело не доходило, все женщины избежали позора. Какимто образом Себастьян ухитрялся их защитить.

Элинор медленно закрыла дверь. Она должна верить, что Себастьян защитит ее тоже. Обходя библиотеку, она увидела маленький буфет, а на нем графин с янтарной жидкостью и бокалы. Она вынула хрустальную пробку, понюхала содержимое. Бренди.