— Что-то случилось, — прошептала Беатрис, в ее глазах плясало возбуждение.

— Возможно, — улыбнулась Энн.

— Пойдемте, дамы. Карета ждет, — сказала Хелен, хлопнув в ладоши. — Отец меряет шагами холл, с каждой минутой становясь все мрачнее.

— Скажи отцу, что если он намерен пребывать в плохом настроении каждый раз, когда приезжает в Ньюпорт, он может всю неделю оставаться в Нью-Йорке, — высокомерно сказала Беатрис.

— Я предоставлю тебе честь самой передать это распоряжение, моя дорогая, — сухо ответила Хелен.

Когда они спустились в холл, Джонатан Лейден поднял взгляд от карманных часов, которые хмуро изучал до сих пор, захлопнул крышечку и опустил часы в жилетный карман.

— Вы все чудесно выглядите, — сказал он обычную формулу вежливости. — А теперь — в карету. Хоп, хоп. У меня в десять часов встреча с ван Аленом.

— Ах, дорогой, неужели тебе действительно нужно заниматься делами сегодня вечером?

Джонатан поднял брови.

— Конечно. Единственная причина, по которой я иду на этот бал — желание поймать ван Алена. — Увидев взгляд своей жены, он улыбнулся и добавил: — И потанцевать с самой красивой женщиной в Ньюпорте.

Его лесть не слишком улучшила настроение Хелен.

— После того, как твои дела будут закончены, — сказала она.

— Конечно, — с важным видом ответил Джонатан. — А где, кстати, Томас?

— Он едет с Карлайлами.

— Он помешан на Жозефин, папа.

— О? — протянул Джонатан с интересом. — Карлайлы — хорошая семья. Угольная промышленность. Железные дороги.

Энн показалось, что в глазах мистера Лейдена мелькают цифры и долларовые купюры. Почти все мужчины в этом городе говорили только о лошадях, яхтах или деньгах. Они шутили, что их жен волнует только то, как потратить деньги, в то время как они пекутся о том, где их зарабатывать. И это было недалеко от истины.

Энн вздохнула, думая о том, как сложится ее жизнь с Генри, если она будет настолько глупа, что действительно выйдет за него. Будет ли он оставаться в Нью-Йорке, пока она, как многие жены, будет убивать время в Ньюпорте? Нет, только не Генри. Он будет проводить долгие летние дни в «Морском Утесе» или на своей фирме «Яхты Оуэна», приезжая каждый вечер домой, чтобы поиграть на пляже со своими детьми, радостно выбегающими ему навстречу. Он будет подхватывать их на руки, и подбрасывать в воздух, они будут визжать от радости, а она будет смотреть на них с балкона, и теплый мягкий бриз будет ласкать ее лицо. Она улыбнется ему, когда он посмотрит вверх, их глаза будут полны любви друг к другу… Энн вздохнула. Беатрис толкнула ее локтем в бок и сделала большие глаза, словно спрашивая: «Что с тобой происходит?».

— Потом, — прошептала Энн и оперлась на руку лакея, чтобы выйти из кареты.

На Ньюпорт опустился тяжелый сырой туман, окутав пейзаж таинственным полумраком. Мраморный Дворец казался сказочным замком, окруженным облаками. Галерея сверкала яркими огнями, слуги в бордовых ливреях выстроились в два ряда от подъезда до бального зала, чтобы по первому же зову помочь гостям. Энн впервые попала в этот удивительный дом, потому что он был построен только в прошлом году, и с восхищением разглядывала все это великолепие. Альва Вандербилт наняла Ричарда Морриса Ханта для того, чтобы он построил самый величественный и роскошный дом во всем Ньюпорте, и ему это удалось.

— О Господи, — вырвалось у Энн, когда они вошли в бальный зал, буквально залитый золотом. Стены из золоченого дерева, зеркала в золоченых рамах, отражающие золотые люстры, висящие высоко под потолком — отовсюду струился золотой свет. Энн обрадовалась, что надела бархатное платье очень насыщенного красного цвета. Ее наряд прекрасно соответствовал роскошной окружающей обстановке. Рукава ее наряда украшали манжеты из золотистого шелка, собранные у локтей в красивые складки. Ее золотистые волосы были уложены в затейливую прическу, которую горничная сооружала целый час. Энн чувствовала себя почти такой же красивой, какой и была на самом деле. Ей очень хотелось, чтобы это самоощущение осталось навсегда и больше не позволяло бы чувствовать себя непривлекательной.

— Энн, я сейчас умру прямо на этом месте, если ты не расскажешь мне, что произошло в «Морском Утесе», — сказала Беатрис, смеясь глазами.

Энн прикусила губу.

— Ах, Беа, он сказал мне, что любит меня.

— А ты что ответила? — восторженно зашептала Беатрис. — Я хочу знать каждое слово. Он заплакал? — И тут Беатрис заметила, что Энн уже не обращает на нее внимания. На лице подруги появилось такое выражение, словно та любуется ангелом небесным. Беатрис нахмурилась и проследила за взглядом Энн.

К Энн приближался Генри Оуэн. Его глаза видели только Энн, как будто вся комната погрузилась в туман, а она была единственным лучиком света во мраке. Он протянул ей руку, она протянула ему свою — глаза ее искрились, на губах сияла ослепительная улыбка. Он провел ее на танцевальную площадку и обнял, как только оркестр заиграл вальс. Но он танцевал бы с ней и без музыки.

Они танцевали, не осознавая, что являют собой типичную пару влюбленных. Они были так прекрасны и так выделялись из толпы, что вскоре окружающие переключили все внимание на них. Ах, как интересно — бывшая миссис Оуэн танцует с мистером Оуэном, но смотрятся они великолепно.

Беатрис стояла у самого края площадки и переводила взгляд с Энн на Генри и обратно.

— О Господи, нет, не может быть, — прошептала она в отчаянии. Было ясно, как день, что Энн влюблена в него. У нее это просто на лбу написано. И не имеет значения, что у Генри такое же выражение лица. Уж Беатрис-то знала, какой он прекрасный актер!

Хелен улыбнулась, заметив танцующую пару, и сказала своей самой близкой подруге, миссис Форрест:

— Я знала, что это случится, когда он нанес визит миссис Астор.

Аннет Биссетт, предпринимавшая попытки флиртовать с Генри всего неделю назад, фыркнула:

— Посмотри на нее, она снова делает из себя дуру.

А ее подруга вздохнула:

— Как бы я хотела быть такой же красивой! — прошептала она.

Недавно вышедшая замуж Кристин Элдред Шоу, снова стоявшая в одиночестве, задумчиво вздохнула и подумала: «И Альфред когда-то смотрел на меня так же».

А Мемми Фиш, блестя глазами, наклонилась к миссис Герман Олрич и сказала:

— Тесси, дорогая, посмотри на них. Какая очаровательная пара! Видишь, что мы сделали?

Энн и Генри ни о чем не догадывались и видели только друг друга. Они были вместе, они глядели в глаза друг другу и выглядели совершенно счастливыми, слишком красивыми и слишком влюбленными, чтобы быть частью этой благовоспитанной и степенной ньюпортской толпы.

— Я соскучился, — сказал Генри и был награжден улыбкой Энн. Изгиб ее губ, линия подбородка, сияющие глаза — все в ней восхищало его. И если бы она исчезла сейчас из его жизни, он никогда бы не забыл ее лица, освещенного внутренним радостным светом, ее чудесных волос, разлетающихся от движения в танце.

— Мы же только что расстались!

— Для меня прошла целая вечность, — улыбнулся он. Энн недоверчиво посмотрела на него.

— А другие женщины верят такой высокопарной чепухе?

— Всегда.

— Этих бедняжек, видимо, очень легко обмануть. Ты увидишь, что со мной так просто не справиться, — сказала Энн, поддразнивая его.

Его рука, лежащая на мягком бархате ее платья, напряглась, нежно привлекая Энн поближе. Он уже почти не владел собой, так ему хотелось поцеловать ее прямо сейчас. Но, если бы он сделал это здесь, прямо посреди бального зала Вандербилтов, добрая половина благовоспитанных матрон города тут же свалилась бы в обмороке.

— Я хочу поцеловать тебя, — сказал он с горящими от желания глазами.

У Энн в глазах заплясали лукавые огоньки.

— Сделай это, Генри. Прямо здесь. При всех!

Он запрокинул голову и рассмеялся. Никогда ему не удастся предсказать ее реакцию. Он ожидал, что она испугается, а она поощряет его. Снова взглянув ей в глаза, он утонул в их синей глубине. Он вдруг остановился.