Энн поняла, что зашла слишком далеко, и улыбнулась, давая Генри понять, что она пошутила. Но почему-то эта улыбка привела его в еще большее бешенство.
— Вы целенаправленно стараетесь оскорбить меня, — сказал он явно обиженным тоном.
— Сначала вы обвиняете меня в том, что я флиртую с нами. А теперь я еще и оскорбляю вас. В самом деле, Генри, вы не очень-то вежливы сегодня. И можете отпустить мои руки.
— Будь я проклят, если сделаю это, — сказал он спокойно. Слишком спокойно.
Энн не была уверена том, что сможет заставить Генри признаться ей в любви, если не будет позволять ему прикасаться к себе. Но как, интересно, она сможет хладнокровно разбить ему сердце, если каждый раз, когда он дотрагивается до нее, она чувствует, как горячая волна прокатывается по ее телу? «Ты ненавидишь его», — убеждала она себя. «Но ты любишь его прикосновения!» — твердил предательский голос внутри.
— Поцеловать вас, Энн? Доказать вам, что мои поцелуи лучше поцелуев Моррисона?
— Не нужно, — испуганно ответила она. — Когда я говорила, что мистера Моррисон целует лучше, чем другие, я не имела в виду вас. Вам не нужно ничего доказывать.
Она знала, если он поцелует ее, она совсем растает.
— Вы хотите, чтобы я поцеловал вас. Вы послали мне вызов, дорогая. А я обожаю принимать подобные вызовы.
Энн крепко сжала губы, как ребенок при виде ложки с касторкой. Генри рассмеялся глубоким, волнующим смехом.
Он уперся руками в стенку по обе стороны головы Энн и склонился к ней.
— Энн, не упрямьтесь, — шептал он у самых ее сжатых губ.
Энн стояла, стиснув ладони в кулаки и вжавшись затылком в стену. Он провел губами по ее щеке и коснулся языком ямочки под ухом. Она сдавленно охнула. Медленно Генри вернулся к ее губам, прижимаясь щекой к ее щеке. У нее ослабели ноги, и все тело стало горячим. Губы ее нежно приоткрылись в ожидании поцелуя. Он захватил губами ее пухлую нижнюю губу и провел по ней языком, словно пробуя на вкус.
А потом отстранился, чтобы взглянуть Энн в глаза, Энн не знала, что он там увидел, но, когда Генри снова склонился к ней, в его поцелуе уже была страсть. Это взволновало и смутило ее. Он еще сильнее прижал ее к себе. И вместо того, чтобы оттолкнуть его, Энн обвила руками его шею, как будто она тонула, а он ее спасал. Она отвечала на его страстный поцелуй, лаская своим языком его язык и губы. «Еще… О, еще!» У нее вырвался сладостный стон, и он ответил ей низким, хриплым звуком, родившимся где-то в глубине груди и эхом, отозвавшимся во всем ее теле.
Генри медленно провел рукой по ее спине, обхватил ее бедра и прижал к себе так, что она почувствовала между ними что-то твердое и… «О Боже, — подумала она, затрепетав — неужели это то, что я думаю?» Она забыла, что они стоят в холле яхты, где полно гостей, и кто-нибудь может войти в любой момент.
Но Генри не забыл. С тихим стоном он отодвинулся, чтобы их тела не соприкасались так плотно, но все же не слишком далеко.
Он провел ладонью по ее щеке и снова посмотрел на Энн таким взглядом, что ей почему-то захотелось плакать.
— Я, не хотел заходить так далеко, — нежно сказал он.
— Я хотела, — улыбнулась Энн.
Генри окинул ее теплым взглядом, усмехнулся и сказал:
— Вы все время это скрывали.
Не нужно было говорить этого. Генри понял это, как только слова вылетели у него изо рта. Идиот, зачем он напомнил Энн о прошлом? Ее глаза, в которых только что сияла радость, стали вдруг ледяными, хотя она продолжала улыбаться. У Генри возникло, странное чувство, что она действительно что-то скрывает. Возможно, подумал он, она скрывает, что я ее раздражаю.
Все еще улыбаясь, она отстранилась от него и превратилась в одетую в шелковое платье статую.
Генри скрестил руки на груди.
— Беатрис, кажется, думает, что мистер Моррисон будет просить меня выйти за него замуж. Под несколько раздражающей маской самодовольства, он все же очень хороший человек. Вы меня понимаете? — Она снова заговорила светским тоном, как записная кокетка. Это было так не похоже на Энн.
— Вы хотите выйти за него замуж? — спросил он, изображая равнодушие, хотя ему хотелось кричать.
Энн отвернулась и пошла к выходу из холла, Генри последовал за ней, но руки не предложил.
— Я не думала, что мне представится возможность выйти замуж. Но Джейка, похоже, не волнует мое прошлое.
— Не сомневаюсь, — с сарказмом в голосе сказал он.
Энн остановилась и поднесла ладонь губам.
— Вы хотите сказать, что единственная причина, по которой мистер Моррисон интересуется мною, — то, что я разведена?
Генри пожал плечами.
— Возможно.
— Далеко не у каждого мужчины есть скрытые мотивы для подобных поступков, — сказала она и, подхватив свои пышные юбки, поспешила прочь.
«Черт, — подумал он, — вернулась настоящая Энн. Как только она не видит, что стремления Джейка Моррисона отнюдь не невинны? Он ведь откровенно соблазнял ее! А приготовленная постель?»
Энн внезапно остановилась, прислонилась к сверкающим полированным панелям под мягким светом лампы и взглянула на Генри. Она была прекрасна. Свет лампы пронизывал ее волосы, придавая им чудесный золотистый оттенок. Девушка стояла, заложив руки за спину, опираясь о стену. Маленькие атласные туфельки выглядывали из-под ее пышных юбок. Генри стоял, не двигаясь, — руки в карманах, голова слегка откинута назад. Он смотрел на нее.
— Как вы думаете, мисс Фостер, сможете ли вы когда-нибудь простить меня? — тихо спросил он.
Она покачала головой.
— Нет.
Он посмотрел вниз на ковер, потом снова на нее и кивнул, горько улыбнувшись.
— Я так и думал.
Когда Генри подошел к Энн, она стояла неподвижно, глядя на него грустными глазами, способными свести с ума любого мужчину.
— Почему вы позволяете мне целовать вас, Энн? Если вы ненавидите меня, почему вы целуете меня в ответ?
— Я ненавижу не вас, Генри. Я ненавижу то, что вы сделали со мной.
— Это уже кое-что, — улыбнулся он.
Что-то промелькнуло в ее глазах и погасло.
— Это — все, Генри. Все.
Она заставила себя оторваться от стены и выбежала из холла. Генри не стал ее останавливать, потому что вдруг осознал ужасную правду.
Он влюбился в свою бывшую жену.
Из дневника Артура Оуэна
«Твоя мать и ее родители приехали в «Морской Утес» как раз накануне праздника Четвёртого Июля и должны были остаться там до начала сентября. Затем они собирались вернуться в Нью-Йорк, чтобы подготовиться к свадьбе Уолтера и Элизабет, которая должна была состояться в День Благодарения. За обедом Элизабет, бросая на меня выразительные взгляды, без умолку болтала о свадьбе. Она хотела увидеть, какой будет моя реакция. Она спрашивала Уолтера, где они проведут медовый месяц. Поедут ли они в Европу? А может быть, в Англию? Она смешила Уолтера, очаровывала его.
Я не очень верил всему этому. После всего, что между нами произошло, в своем воображении я уже был мужем Элизабет. И неважно, сколько раз она говорила мне, что это невозможно. Я неоднократно угрожал все рассказать Уолтеру, но она пускала в ход слезы, умоляя не делать этого. Как мог я даже подумать о том, чтобы нанести Уолтеру такой удар, спрашивала она? И я не смог этого сделать. Не потому, что меня уговорила эта вздорная девчонка, а потому, что он был моим сыном и я все же любил его. И именно поэтому мой роман с Элизабет медленно убивал меня. Каждый раз, прикасаясь к ней, я предавал моего сына. И даже сознавая это, я не мог остановиться, да и не пытался.
Все закончилось в августе. Элизабет пришла ко мне бледная и испуганная. Я подумал, что, наконец, увидел истинные эмоции на ее красивом лице. Видишь ли, Генри, оказалось, что Элизабет беременна.
Я обрадовался этому, полагая, что теперь она будет вынуждена выбрать меня, Я недооценил Элизабет. Она пришла ко мне не за предложением руки и сердца. Она пришла сообщить, что теперь дату свадьбы придется перенести на более ранний срок. Сначала я подумал, что она, должно быть, шутит. Я говорил ей, что она не может теперь выйти за Уолтера. Прости ее, Господи, но она посмеялась надо мной. Она напомнила мне, что никогда не собиралась делать наши отношения постоянными. Я не знаю, что тогда удержало меня от того, чтобы убить ее. Я до сих пор слышу ее мелодичный жестокий смех. Отсмеявшись, она прикусила губами свой розовый пальчик и надолго задумалась. И, наконец, объявила, что единственный способ перенести дату свадьбы — это переспать с Уолтером, Она объявила это так, как объявила бы, что собирается устроить званый ужин.
Элизабет оставила меня в бессильной ярости, сердце мое обливалось кровью. Я с ума сходил от горя и любви. Как могла она поступать так? Хотя, вероятно, именно этого я и заслуживал. Конечно, я не мог предупредить Уолтера, что его невеста собирается обмануть его, сделав вид, что носит его ребенка. В этом случае мне пришлось бы во всем сознаться сыну. И я был вынужден позволить Элизабет выполнить ее намерение. Я ничего не предпринял. Я слышал, как они смеялись на балконе, потом целовались. Я стоял возле окна, скрываясь за тяжелыми шторами, и голова моя, казалось, лопалась от ревности и гнева. Я услышал, как в холле раздались шаги. Это была она. Я пошел за ней до двери в спальню Уолтера, и прежде, чем войти туда, она послала мне воздушный поцелуй. Я настолько потерял голову, что остался у двери подслушивать страстные вздохи Элизабет и слова благодарности Уолтера. Я думал, что умру.
В ту ночь я отказался от моего сына».
