— Она здесь. Я уже видел ее с подругой беседующими с миссис Фиш.

Генри еле сдержал стон.

— Тогда она, должно быть, уже знает. Мне следовало бы догадаться, что они не смогут удержать такое событие в тайне. А ведь я просил об этом, но миссис Фиш просто рассмеялась мне в лицо.

— Зачем держать это в секрете? Я уверен, когда Энн поймет, что ты помог ей вернуться в общество, она будет тебе благодарна.

— Я так не думаю, — возразил Генри, глядя на Энн. — Боюсь, теперь я последний человек на земле, помощь которого она хотела бы принять.

— Давай проверим твои выводы. Это превосходная возможность для меня завоевать ее расположение. Я расскажу ей, каким отвратительным мне кажется то, что ты сделал, и она бросится в мои объятия еще до конца вечера.

Генри иронично взглянул на Алекса:

— Ты уже заявлял что-то такое в прошлый раз. Но, насколько я помню, она закончила вечер в моих объятиях.

— Это было частью ее плана. Сейчас, я уверен, она будет более благосклонна к моим ухаживаниям.

Генри крепко сжал губы, зная, что если будет продолжать разговор в таком тоне, ему придется прямо объяснить Алексу, что именно он думает о его «ухаживаниях». Генри не понимал, почему его так волнует то, что Алекс хочет приударить за Энн. Он знал, что у него самого ничего с ней не получится. Он подозревал, что она ненавидит его, и напомнил себе, что у нее есть на это полное право. Но тот поцелуй так взволновал его! Поцелуй, который ему следовало бы забыть еще позавчера, но он до сих пор не мог выбросить его из головы. Неужели тот восторг, с которым она отвечала на его поцелуй, был игрой? В тот момент он был уверен, что вызвал у нее ответное чувство. Возможно, то был самообман. И лишь в его воображении существовали эти восхищенные глаза, эти нежные открытые губы, эти гибкие пальцы, ласкавшие его шею.

«Где это она научилась так целоваться?» — подумал он вдруг. В одном он мог быть абсолютно уверен — не он был её учителем.

— Вперед, трус. Оркестр вот-вот начнет играть, а я намерен пригласить ее на первый танец, — звенящим от смеха голосом подзадоривал друга Алекс. — Ты можешь пригласить другую, если хочешь.

Генри заставил себя улыбнуться:

— Сегодня вечером мисс Лейден выглядит необыкновенно прелестной.

Алекс перевел взгляд с Энн на Беатрис.

— Ей не следует носить пастельные тона, — нахмурился он.

Чего Генри никак не ожидал увидеть, когда они подошли к Энн, так это приветливой улыбки — столь же ослепительной, сколь фальшивой.

— Вам нужно поработать над этой улыбкой, если вы хотите, чтобы ей верили, — прошептал Генри ей на ушко. Энн напряглась, и Генри уловил лёгкий вздох, но когда он отстранился и взглянул на нее, на ее лице сияла все та же улыбка.

— Вы чудесно выглядите, мисс Фостер, — церемонно сказал Алекс и поклонился Энн, почти оттолкнув Генри. — Вы тоже, — добавил он, небрежно кивнув Беатрис. Генри посмотрел на Алекса тяжелым взглядом, а затем повернулся к Беатрис.

— Простите Алекса, у него было трудное детство, — серьезно сказал Генри.

Беатрис улыбнулась сарказму, так явно прозвучавшему в шутке Генри.

— Если бы я потратила, хотя бы минуту на мысль о том, что думает обо мне мистер Хенли, эта минута была бы потрачена напрасно, — сказала она.

Генри взял Беатрис под руку и отвел ее в сторону от Алекса и Энн, которые, казалось, были в восторге друг от друга.

— Я вижу, сегодня все идет хорошо, — многозначительным тоном произнес он.

— Да, — ответила Беатрис, — Хотя должна предупредить вас, что Энн не слишком довольна тем, что именно вы устроили ее внезапное признание обществом.

— Я тоже так думаю, — согласился он и, не удержавшись, бросил взгляд на свою бывшую жену. Она была прекрасна в своем кремовом платье, оттеняющем ее безупречную, сияющую в мягком свете газовых фонарей бального зала, кожу. Энн была занята беседой с Алексом и не могла видеть, что Генри не отрывает от нее взгляда.

— Трудно поверить, что это та же женщина, с которой вы встретились два года назад, не правда ли? — заметила Беатрис.

— Да. Но осталась ли жива милая внутренняя сущность Энн Фостер или я уничтожил и ее? — неуверенно улыбнулся Генри.

Он продолжал смотреть на Энн, поэтому не заметил задумчивого взгляда, которым наградила его Беатрис. Она улыбнулась, увидев недовольство, отразившееся на лице мистера Оуэна, когда Алекс повел Энн к танцевальной площадке, властно положив руку ей на талию.

Наконец Генри повернулся к Беатрис.

— Не хотите ли потанцевать? — спросил он.

— Вы не думаете, что это будет выглядеть несколько нелепо? Я хотела сказать, не будут ли окружающие думать, что в качестве танцевальных партнеров наша четверка выглядит странно?

— Мне наплевать, простите, мне все равно, что подумают обо мне. Но, если вас это беспокоит…

— Я произвожу на вас впечатление человека, которого беспокоит, что скажут окружающие? — рассмеялась Беатрис.

— Нет. Но вас беспокоит, что скажут об Энн. И в этом вопросе, мне кажется, мы с вами солидарны.

— Мистер Оуэн, если бы вас, хоть в малейшей степени беспокоило, что скажут люди об Энн, вы бы не предали ее. И, хотя я благодарна вам за то, что вы сделали вчера, я не простила вам того, что вы сделали два года назад. И никогда не прощу.

— Должен заметить, что полностью с вами согласен, — поморщился Генри, — и думаю, я никогда не смогу простить себе этого сам.

Беатрис позволила Генри проводить ее на танцевальную площадку только потому, что ему удалось поразить ее еще раз. Если она не будет внимательна, и так пойдет дальше, она не только простит Генри, но и найдет его заслуживающим ее дружбы. Снова и снова она заставляла себя вспоминать, что он — «тот самый негодяй».

Они танцевали уже довольно долго, когда Беатрис осознала, что Генри взглянул на нее всего пару раз. Его глаза были прикованы к Энн, которая, в свою очередь, не отрывала взгляда от Алекса. Беатрис захотелось ущипнуть подругу, чтобы напомнить ей о том, что она должна влюбить в себя именно Генри, а отнюдь не его лучшего друга.

— Я думала, что правила хорошего тона требуют от кавалера смотреть на ту даму, с которой он танцует сейчас, а не на ту, с которой хотел бы танцевать, — сказала Беатрис понимающе улыбаясь.

Генри удивленно взглянул на нее и покраснел. Сейчас выражение его лица было как у провинившегося мальчишки, и Беатрис вновь не смогла сдержать улыбки, понимая, что он вызывает у нее симпатию. Много ли времени ему понадобится для того, чтобы вызвать симпатию у Энн?

Энн, лицо которой раскраснелось оттого, что она вот уже час непрерывно танцевала, наконец попросила передышки и направилась за бокалом пунша. Беатрис присоединилась к ней.

— Как чувствует себя королева бала?

Энн хотелось бы, чтобы неожиданная популярность вызывала у нее отвращение, но ей было слишком весело.

— Чудесно, — честно призналась она. — Наверное, я самая легкомысленная девушка в мире, но сейчас меня ни капельки не беспокоит, что те же самые мужчины совершенно игнорировали меня, когда я в последний раз была здесь. Это ужасно, правда?

— Вовсе нет. Ты достойна удовольствий и развлечений, — сказала Беатрис, легонько пожимая подруге руку. — Мне кажется, что все мужчины в этом зале без ума от тебя.

— От новой меня, — вздохнула Энн, вдруг вспомнив свою прошлую жизнь.

Несмотря на сегодняшнее хорошее настроение, она не могла не думать о том ужасе, который ей довелось пережить прежде, о тех моментах, когда она затягивала себя в жесткий корсет в отчаянной попытке выглядеть привлекательной. Она столько времени провела, делая вид, что ей весело стоять с другими неприглашенными танцевать девушками, что, в конце концов, привыкла к этому. Но ей всегда было очень обидно.

А потом она встретила Генри Оуэна. Красивый и богатый Генри, заставлявший ее смеяться и приглашавший ее танцевать, влюбил в себя Энн в тот самый момент, когда в первый раз рассмеялся в ответ на ее остроумное замечание. Она никогда не забудет ту толстую девушку, которая послужила Генри мгновенным пропуском к наследству.