— Это ваш первый сезон в Ньюпорте? — Энн показалось, что его вопрос продиктован не простым любопытством, отчего ее сердечко затрепетало.

— Нет, я уже проводила здесь сезон два года назад, — ответила она, стараясь говорить очень тихо, чтобы не выдать себя. Хотя она тут же с горечью подумала, что Генри все равно не узнает ее голоса. Тем летом она впервые увидела Генри и, тем не менее, сумела убедить себя, что влюблена. Глупая, глупая несчастная девочка!

— Вы не могли быть здесь в девяносто первом году. Я бы вас запомнил. — В его голосе прозвучали игривые нотки, и Энн успокоилась.

— Неужели? Разве вы помните каждую девушку, встреченную вами в жизни?

Он медленно склонил голову, приблизив свои губы к ее ушку:

— Я бы не смог не запомнить самую красивую девушку, которую мне посчастливилось видеть.

Неожиданно для себя самой, вместо удовольствия от комплимента, Энн почувствовала прилив ярости. И эта ярость придала ей храбрости.

— На самом деле мы знакомы, мистер Оуэн. — Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, мысленно приказывая Генри узнать ее.

— Не может быть. Разве я произвожу впечатление человека, который мог бы забыть ваше прекрасное лицо?

Он явно пытался флиртовать с нею, и это только сильнее разожгло ее ярость. Генри никогда прежде не вел себя с ней подобным образом, никогда не улыбался ей так соблазнительно. Он был вежлив и официально любезен в начале их отношений и дружелюбно спокоен накануне свадьбы. Правда, у них были милые, чудесные беседы, о которых Энн и теперь вспоминает с удовольствием. Но никогда он не смотрел на нее так… Сердце Энн затрепетало, потому что она поняла, что Генри сейчас впервые смотрит на нее таким взглядом, о котором она мечтала когда-то. Перед ее внутренним взором возникла невинная, отчаянно влюбленная девочка, которой она когда-то была, страстно ждущая исполненного любви поцелуя. Но этим ожиданиям не суждено было сбыться.

Теперь она инстинктивно чувствовала, что может получить такой поцелуй от мужчины, считающего ее незнакомкой. Во время танца Энн делала все возможное, чтобы избежать его взгляда, а он старался очаровать ее своим остроумием. Единственная мысль крутилась у нее в голове — как все будет, если они все же поцелуются? Каким унижением обернется для него этот поцелуй, когда он узнает, что поцеловал Энн Фостер, — ту самую девушку, жизнь которой сломал не задумываясь! Что ой станет делать? Раскаиваться или гневно отвергать все обвинения?

Энн было все равно. Если этим вечером она не потеряет самообладания, она вырвет у него этот поцелуй. Конечная цель их плана, может быть, и не будет достигнута, но крайней мере, Энн Фостер, некрасивая толстая Энн, свой долгожданный поцелуй все-таки получит.

— Давайте погуляем в саду, — сказала она излишне оживленно. — Здесь слишком жарко, вы не находите? В саду ведь сейчас так многолюдно, что нашу прогулку не сочтут неприличной, не правда ли?

— В этом, безусловно, нет ничего неприличного, — сказал Генри, и лицо, его выражало такую радость, как будто, кто-то неожиданно передал ему право собственности на самую лучшую яхту в Ньюпорте. Энн нашла взглядом Беатрис и поедала ей торжествующую улыбку. Ей хотелось прыгать от радости, когда они шли к двери, таким долгожданным был для нее этот момент. Еще до контр вечера он узнает, кого, поцеловал, и большинство присутствующих на приеме тоже узнают об этом. Энн с трудом сдерживала рвавшийся наружу смех, она была в восторге от импровизированных изменений, которые собиралась внести в план. Они с Беатрис не продумывали детали того, что должно произойти в этот вечер. Они планировали только представить Энн Генри, а затем дать ему понять, с кем именно он имел честь познакомиться. Энн и в голову не приходило, что несостоявшийся супруг может пригласить ее танцевать, а уж, тем более что она отправится с ним на прогулку в сад, втайне задумав получить от него поцелуй. Теперь Энн была уверена, что ей не придется слишком долго ждать. Ах, как ей хотелось увидеть его реакцию, когда он узнает, кота сжимал в объятиях!

Газон, разбитый перед входом в, бальный зал, был украшен множеством китайских фонариков, освещавших пышную зелень травы. В воздухе разливался запах морской воды и сгорающего в светильниках масла. Энн слышала шум волн, разбивающихся о скалы. После духоты, царившей в зале, вечерний воздух казался слишком прохладным. Энн вздрогнула и тотчас же почувствовала на плечах тепло пиджака Генри. Его пиджак, сшитый дорогим портным из прекрасного, тяжелого сукна, источал слабый запах дорогого одеколона и не менее дорогих сигар. Энн, помимо воли, было необыкновенно приятно чувствовать себя укутанной в него, как в кокон, защищающий от любой непогоды.

— Благодарю вас, — произнесла она, презирая себя за нежность, прозвучавшую в голосе.

Они пошли по аллее, прижавшись друг к другу, и Энн вдруг осознала, что ее волнует близость этого высокого мужчины, как будто ужасная пропасть унижения и отчаяния никогда не разделяла их. В эту минуту она — обычная девушка, гуляющая с мужчиной в саду прекрасным летним вечером. И эта прогулка — залог их будущей любви, а не прекрасная возможность отомстить. От волнения у нее пересохло во рту.

Энн резко остановилась на границе между освещенной китайскими фонариками дорожкой и темной глубиной сада. Ее решимость заставить его поцеловать себя была непоколебима до тех пор, пока она не взглянула Генри в лицо. Это дьявольски красивое лицо, казалось, было создано для поцелуев — долгих, крепких и страстных. «О Боже, — подумала она. — Если я собираюсь следовать нашему плану, я не должна смотреть на него».

— Кто вы? — спросил он, и вето голосе она услышала отнюдь не простое любопытство.

В ответ Энн изобразила на лице то, что она считала таинственной улыбкой, и пошла дальше, увлекая Генри за собой. Она почувствовала тепло его ладони на своем плече.

— О, нет, не убегайте! Я не позволю вам уйти вот так, не ответив на мой вопрос.

Энн повернулась к нему и прикоснулась пальчиком к своим губам.

— Вы получите ответ в обмен на поцелуй.

Генри конвульсивно сглотнул.

— Поцелуй? — Голос его прозвучал как-то странно, и Энн вновь улыбнулась, прижимая пальчик к губам, не отдавая себе отчета в том, как она выглядит сейчас со стороны. Она надеялась, что выглядит очаровательно, но ней могла себе даже представить, какую бурю может вызвать ее красота в крови у такого мужчины, как Генри.

— Один маленький поцелуй за мою откровенность, — шепнула она, засмеявшись от радости, что все удается ей так легко. Конечно же, вокруг достаточно людей, которые станут свидетелями поцелуя, о котором с огромным злорадством расскажут завтра всем своим знакомым, и Генри будет страдать от унижения. Ее собственная репутация была испорчена так давно, что этот демарш уже не сможет нанести ей никакого ущерба.

Было достаточно темно, и Энн не могла видеть, какой страстью вспыхнули глаза Генри. Иначе она вряд ли отнеслась бы к мысли о поцелуе так легкомысленно, и уж конечно не позволила бы Генри увлечь ее дальше в тень деревьев.

— Я не уверен, хочу ли узнать, кто вы такая, — сказал он, и его тихий голос вызвал у нее внезапную дрожь. — Возможно, меня интригует именно ваша таинственность… — Он коснулся пальцем ее щеки, легким усилием повернув ее лицо к свету, и медленно произнес: — Нет. Скорее ваше лицо, ваше прекрасное лицо.

И вновь, увидев странное выражение в его глазах, Энн испугалась, что он догадывается о ее игре. Генри скользил взглядом по ее лицу, останавливаясь на губах, которые она так охотно ему предложила. Мужчина взглянул ей прямо в глаза и склонился к ее лицу, в то время как его палец на ее щеке не давал ей возможности отвернуться. Соприкосновение их губ было коротким, но очень нежным. И когда он, медленно отстранился, Энн поняла, что ей нестерпимо хочется, чтобы он поцеловал ее снова. Такого она от себя никак не ожидала, ведь ей казалось, что и один поцелуй придется вытерпеть, сжимая от ненависти зубы.

— Наверное, одного поцелуя мало, — сказал он чуть охрипшим голосом. На этот раз Генри взял ее лицо в свои ладони и их поцелуй уже не был лишь кратким прикосновением губ. Он прижал ее к своему крепкому, горячему телу, и Энн растерялась от охвативших ее неведомых ранее ощущений. Она была, как в тумане, в котором медленно растворялись все ее прошлые мысли и чувства. Она забыла обо всем, кроме вкуса его губ. И когда его язык нежно раскрыл ее губы и чувственно коснулся ее языка, у девушки вырвался стон, который она позже назовет криком возмущения. Когда он прижал ее к себе еще сильнее, у Энн подкосились ноги, а руки ее обвились вокруг шеи Генри, — и вовсе не за тем, чтобы задушить его в порыве гнева. Предательские руки, нежно лаская, продвигались к затылку «этого негодяя», зарывались пальцами в его волосы…