Я полагаю, что чувствительные сердца могут облечься в траур: роман, сплошь построенный на вымысле, умирает. И тут я подхожу к выводам. Сегодня, в итоге сорока лет литературного творчества Жорж Санд, в борьбе между правдой и вымыслом победу одерживает правда. С каждым днем величие Бальзака росло. При жизни современники спорили с ним и его отрицали. Но после смерти он высится, как колосс, в наши дни он является безусловным учителем почти всех современных романистов. Его метод возобладал, и хотя новые индивидуальности выступили на сцену и сумели сказать свое оригинальное слово, все они — лишь ветви этого могучего ствола. Я был бы не в силах перечислить последователей Бальзака; произведения его могут исчезнуть, его имя может изгладиться из памяти потомков, но влияние его по-прежнему будет сказываться на французской литературе, потому что он находился в русле современной науки, потому что он шел в ногу со своим веком. Он двигался вперед, в то время как Жорж Санд стояла на месте. Отсюда и его победа.

Спору нет, Жорж Санд велика еще и поныне. Но мы обязаны сказать правду об умершей знаменитой писательнице. В последние годы жизни популярность ее намного уменьшилась. Для нового поколения она уже не существовала, оно почти не читало ее книг и не понимало ее. Романы Жорж Санд, появлявшиеся в «Ревю де Де Монд», были доступны лишь определенному, и притом все более узкому, кругу читателей, они никого уже не волновали. Критика почти не интересовалась ими. Жорж Санд принадлежала иной эпохе, среди нас она чувствовала себя чужой. Но что еще более симптоматично, так это полное исчезновение ее школы. У нее были последователи, по теперь их насчитывается всего два или три. Тут надо назвать Октава Фейе, который остается самой прочной опорой литературы вымысла. За ним идет Виктор Шербюлье, которому Жорж Санд завещала свою знаменитую башню, полуразрушенную и увитую плющом башню, где по ночам встречаются влюбленные благородного происхождения. И, наконец, можно назвать еще Андре Терье, человека весьма тонкого и изящного, сочиняющего очаровательные истории. Эти романисты постоянно печатаются в «Ревю де Де Монд», у которого не осталось других поставщиков и который не знает, где ему раздобыть писателей той же школы, чтобы продолжить традиции фирмы. Вот вам и все наследники Жорж Санд; целой армии последователей Бальзака она может противопоставить только этих трех писателей.

Таково истинное положение. Натуралистический роман одержал победу, и этот очевидный факт неоспорим. Жорж Санд представляет отжившие свой век принципы, только и всего. Против нее наука, против нее весь дух современности, и от этого соперничества ее произведения могут потускнеть. Надо подождать двадцать лет и посмотреть, выдержит ли она самое суровое испытание, испытание временем, из которого Бальзак выходит сегодня победителем. Живая страсть — вот что делает книгу вечной, и человечество хранит только то творения, в которых оно находит самого себя со своими радостями и печалями. Впрочем, Жорж Санд заняла видное место в нашей литературе; даже если книги ее перестанут читать, имя романистки всегда будет связано с одной из литературных форм первой половины XIX столетия. Есть писатели, как, например, Шатобриан, которых уже не читают, но их место в истории литературы остается почетным. Они знаменовали собою целую эпоху, они оставили глубокий след в сознании народа, и след этот неизгладим. Но так как они трудились не ради жизни, жизнь в конечном счете отвергнет их.

В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Все эти книги были опубликованы издателем Шарпантье в 1881 году, в той последовательности, как они здесь перечислены.

Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.

Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.

Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда — экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.

Проводимая Золя во второй половине 70-х годов пропаганда натуралистических — а, по существу, если не считать некоторых второстепенных моментов его теории, реалистических художественных принципов шла решительно вразрез с прочно укоренившимися (особенно в драматургии и в театральном искусстве) традициями, вкусами и навыками и сопровождалась полным развенчанием целого ряда признанных авторитетов.

Золя успел восстановить против себя значительную часть буржуазной прессы еще первыми романами «Ругон-Маккаров» и критико-публицистическими выступлениями 60-х — начала 70-х годов. В промежутке между 1873 и 1876 годами перед ним были закрыты двери всех газетных редакций. Именно в это время Золя была оказана поддержка в России, где благодаря посредничеству И. С. Тургенева ему предоставил и страницы для ежемесячных корреспонденций популярный либеральный журнал «Вестник Европы», издававшийся М. М. Стасюлевичем. Сотрудничество Золя в этом журнале началось с марта 1875 года и продолжалось до конца 1880 года. За этот период Золя опубликовал в «Вестнике Европы» шестьдесят четыре корреспонденции под общим названием «Парижские письма». Значительную часть из них составляли литературно-критические этюды. Начиная с апреля 1876 года Золя становится сотрудником газеты «Бьен пюблик» («Общественное благо»), где печатает во французском оригинале статьи, опубликованные ранее в русском переводе в «Вестнике Европы», и ряд других статей, написанных специально для газеты. Они публикуются в рубрике «Театральное обозрение», которая с июня 1877 года получает наименование «Литературно-театрального обозрения», что дает Золя возможность печатать здесь также и статьи о писателях-романистах. В июне 1878 года «Бьен пюблик» прекращает существование, его издатель Менье основывает новую газету радикального направления, «Вольтер». В ней Золя поручается вести ту же рубрику, что и в «Бьен пюблик». Сотрудничество Золя в «Вольтере» продолжается до сентября 1880 года, когда происходит его разрыв с главным редактором Лаффитом, внезапно резко отмежевавшимся от Золя на страницах своей газеты. Причиной разрыва явились неодобрительные высказывания Золя по адресу друзей Лаффита в правящих кругах Третьей республики, проявлявших отрицательное отношение и к творчеству Золя, и к натуралистической школе в целом.

В течение шести лет «Вестник Европы» служил для Золя трибуной, с которой он провозглашал свою эстетическую программу перед «самой просвещенной и отзывчивой аудиторией» (предисловие к «Экспериментальному роману»). Однако, когда в связи с выходом романа «Нана» во французской печати развернулась борьба вокруг натурализма, Золя стал охладевать к сотрудничеству в заграничном журнале. Корреспонденции Золя стали появляться в журнале с большими интервалами и после декабря 1880 года прекратились совсем[72]. В период своей журналистской деятельности в «Вестнике Европы», «Бьен пюблик» и «Вольтере» Золя изредка выступал также со статьями в журналах «Ревю бле», «Глоб» и других.

Объединение многочисленных, раскиданных по различным периодическим изданиям статей в серию сборников было само по себе крупнейшим предприятием, имевшим первостепенное значение в ходе той борьбы, которую вел Золя. Читатели впервые получали возможность познакомиться с разработанной им литературно-эстетической теорией во всей ее полноте, перед ними развертывалась широкая панорама французской повествовательной прозы и драматургии прошлого и настоящего, оцененных с позиций этой же самой теории. Становилась наглядной масштабность теоретико-критической работы Золя. Собранные вместе, его труды приобретали во много раз большую пропагандистскую эффективность и убедительность.