Здесь мы встречаем сцены, полные горя и слез. Дезире Делобель, бедная хромоножка, по-прежнему любит Франца. Когда он приехал, она подумала, что он собирается на ней жениться, да он и дал ей на это некоторую надежду. Поэтому после его отъезда она впадает в страшное отчаяние. Жизнь ей невмоготу, она уходит из дому, бежит по темным улицам к Сене и бросается в воду. Но смерть не пожелала ее принять. Несчастную спасают, отвозят в полицейский участок. Наконец она умирает дома, в своей постели. Ее отец, знаменитый Делобель, притащил на похороны целую толпу актеров из маленьких театров. Опьяненный торжественностью процессии, в которой все заметили карету Сидони, актер не находит ничего лучшего, как напыщенно воскликнуть: «Две собственные кареты!»

Тем временем крах торгового дома неотвратим. Сидони толкнула Жоржа на множество безрассудных трат. Если не удастся раздобыть где-нибудь сто тысяч франков, Планюс не сможет внести срочные платежи и будет объявлен крах фирмы. Клер пытается обратиться за помощью к дедушке Гардинуа. Но старик крестьянин отказывается ссудить нужную сумму, он злорадствует, он в восторге, что Фромоны оказались в столь затруднительном положении, и в довершение своего жестокосердия рассказывает внучке о дурном поведении ее мужа и говорит, что соперница ее — Сидони. В этом крушении Клер сохраняет все свое мужество. Сначала она хочет уехать, взяв с собою ребенка, но потом чувствует, что долг велит ей остаться. Еще больше величия проявляет Рислер. Планюс, которого приводит в отчаяние мысль о близком крахе, в каком-то порыве открывает Рислеру всю правду. Рислер падает как бык, оглушенный ударом обуха. Потом он подымается, бежит домой, где в это время его жена дает бал, приводит ее, всю в драгоценностях, к Планюсу, срывает с нее бриллианты, плоды адюльтера, снимает с себя часы и все эти ценности бросает кассиру — пусть они пойдут в счет требующихся ста тысяч. Сидони уходит из дому как есть, в бальном платье. Рислер не позволяет произносить при нем даже ее имени. Он не стал требовать у Фромона объяснений по поводу своей поруганной чести. Он пожелал стать, как прежде, простым служащим фирмы. Что может сравниться с величием этого честного человека, который считает, что его долг — возместить зло, причиненное его женой! Наконец его печатная машина пущена в ход; он способствовал новому расцвету фабрики, ему удалось если не вытравить все из памяти, так, по крайней мере, обрести спокойствие, но в это время его постигает последний, сокрушительный удар. Уходя из дому, Сидони решила отомстить мужу и с этой целью послала ему письмо Франца. Рис-лор вообразил, что она пишет, чтобы вымолить у него прощение, и поэтому отказался прочитать ее письмо, а доверил его Планюсу. Как раз в тот день, когда Рислер просит Планюса вернуть ему это письмо, кассир приглашает его в кафе-шантан Пале-Рояля, и они застают там Сидони, — она стала певицей и выступает на подмостках, среди клубов табачного дыма. А на другой день Рислер, прочитав письмо брата, налагает на себя руки.

Я привел содержание этого произведения от начала до конца, чтобы показать, насколько оно жизненно. В нем есть совершенно удивительные места. Если Рислер уж чересчур простодушен в первых трех частях романа, то в последней он вдруг приобретает редкостную силу и его первоначальное простодушие прекрасно противопоставляется той горделивой честности, которую он проявляет в конце. Образ Сидони истолкован тоже с большим знанием; это очень типичная парижанка, и она изображена без предвзятости и преувеличения; она вся — порочность. Именно здесь, в этих двух персонажах, Альфонс Доде показал себя романистом большой силы. Пожалуй, можно упрекнуть его в том, что он недостаточно четко обрисовал фигуру Франца; тут представлялся случай весьма любопытный для анализа, а именно, отравление честной души ядом порочного очарования Сидони; но для автора Франц остался всего лишь служебной фигурой, и он предпочел весь свет направить на Сидони и Рислера. А сколько прелестных сцен вне главного действия! В изображении Делобелей писатель показал лучшие стороны своего дарования; он выплакал все слезы, сострадая маленькой Дезире, он излил всю свою иронию, говоря о знаменитом Делобеле, человеке, совершенно переродившемся под влиянием кулис и непомерного тщеславия, человеке, которому уже недоступны ни одна естественная интонация, ни один непосредственный жест; он живет в фальшивом мире своих иллюзий и вечно позирует, представляется мучеником искусства и с чудовищным эгоизмом умиляется самим собою, как великим страдальцем, хотя благодаря жене и дочери он сыт и жиреет. Крупного романиста можно узнать прежде всего потому, что он создает героев, полных жизни. Мне следовало бы также упомянуть несколько мест, написанных автором с исключительным воодушевлением; это воскресные прогулки в парижских пригородах, Лионский вокзал, где Франц почти всю ночь напролет дожидается Сидони, вокзал, когда отходят последние поезда и постепенно замирает шум, прекращается суета, — все это передано изумительно точно и ярко; наконец, разнообразные сценки на обойной фабрике, уголки рабочего Парижа, отдельные наблюдения, которые увлекают своей проникновенностью и изобличают в авторе человека, влюбленного в современное искусство, — натуралиста, умеющего придать своим наблюдениям какую-то особую поэтичность. В этой двойной задаче — вся сущность нового направления: чувствовать то, что тебя окружает, и передавать и ощущения, оживляя их теплом своей индивидуальности.

В «Джеке» Альфонс Доде еще более расширил рамки произведения. Не говоря уже о том, что роман разросся до двух томов, действие его не ограничивается одной сюжетной линией. Здесь развертывается вся жизнь человека, со всеми ее случайностями, в различных слоях, куда его приводит судьба. Эпизоды сменяются эпизодами, картины — картинами, и роман мог бы получиться несколько растянутым и запутанным, если бы основная идея не объединяла отдельные части и не вела к единой развязке.

Джек — сын «кокотки», славной девушки с птичьим умом, всегда жизнерадостной и бойкой; автор оставляет ее прошлое в тени; оно полно всяческих небылиц. В настоящее время Ида де Баранси живет с богатым человеком, и мальчик скромно зовет его «милым дядей». Между тем Ида хочет определить своего сына в пансион; тщетно попытавшись устроить мальчика в аристократическую школу, руководимую духовенством, она отдает его в весьма странное заведение — гимназию Моронваль. Невзгоды, которые Джек терпит в гимназии, были бы еще пустяком, если бы его мать не познакомилась здесь с поэтом, преподавателем литературы, виконтом Амори д’Аржантоном, — бездарностью, позирующей под олимпийца, — у которого нелепые чудачества непризнанного гения сочетаются с отвратительным, лютым эгоизмом. Отныне Джеку уготована страшная судьба. Амори поселяется у Иды, которую он перекрестил в Шарлотту; позже, когда мальчику удается спастись из гимназии Моронваль, Амори с трудом терпит его и в конце концов убеждает молодую женщину, что из него надо сделать рабочего. И вот Джека отправляют на завод в Эндре, чтобы он учился там на механика. Но мальчик чересчур слаб и не чувствует к этому ремеслу ни малейшего призвания. Тогда он решает поступить истопником на борт «Кидна». Постепенно он начинает пить, безнадежно опускается. Чуть не погибнув во время шторма, он возвращается в Париж и снова попадает в мир литературной богемы, окружающей д’Аржантона. Мать ухаживает за ним, он сильно кашляет, у него начинается чахотка. Далее следует эпизод, представляющий собою как бы отдушину. Чтобы избавиться от больного юноши, которого он ненавидит, д’Аржаптон отправляет его в Онет, в принадлежащий ему, д’Аржантону, домик, скрытый в глубине разросшегося сада. И Джек встречается здесь с подругой детства, Сесилью, дочерью доброго врача Риваля, — ласковой, простодушной девушкой, которая старается исправить его, отучить от пороков, приобретенных в рабочей среде. Он перестает пить, хочет стать достойным ее, решительно берется за работу. Настает момент, когда ему, к его великой радости, удается вырвать мать у д’Аржантона, но несчастная, безрассудная женщина вскоре вновь попадает в руки поэта. Джеку суждено до конца нести бремя своего происхождения и своей судьбы. От чрезмерной работы у него снова вспыхивает чахотка. Вдобавок ко всему Сесиль, под влиянием ложной щепетильности, отказывается выйти за него замуж, — она узнала, что ее появление на свет связано с какой-то темной драмой. В конце концов Джек, смертельно больной, попадает в больницу и умирает, даже не повидавшись с матерью: д’Аржантон до последней минуты не пускает ее к больному. Когда она подходит к койке, на которой только что умер ее сын, у нее вырывается отчаянный вопль. «Умер!» — кричит она. «Нет, — в ярости восклицает старик Риваль, — нет… отмучился!»