Вот основные черты облика Гюстава Флобера, которые помогут воспроизвести личность писателя. Я же пришел к выводу, что, создавая «Госпожу Бовари», Флобер отнюдь не стремился открыть в литературе новое направление; он всегда отказывался видеть в своем романе нечто новое и судить о возможных его последствиях. Эта книга просто явилась продуктом его темперамента, на котором сказалось влияние Бальзака и Виктора Гюго. Он полагал, что стяжал себе славу стилиста, меж тем как он в большей мере был наблюдателем и экспериментатором. Изучая Флобера-художника, нетрудно заметить, как его различные и, казалось бы, противоречивые способности привели к тому, что в нем сам собою сложился определенного типа романист.

Переходим сейчас к сочинениям Гюстава Флобера. Вспомним о том, что Флобер вошел в литературу в 1856 году, уже в возрасте тридцати пяти лет. Друзья его, казалось, не слишком верили в его будущее как писателя. Это в известной мере объясняется тем, что до той поры Флобер колебался и терпел неудачи в своих литературных начинаниях, был нерешителен и незадачлив, как его Фредерик Моро. Утверждали, что до «Госпожи Бовари» он действительно написал три пространных сочинения, рукописи которых не сохранились. Однако сам он никогда не говорил о своих первых опытах, И лишь в шутку упомянул как-то о некоей трагикомедии на тему о прививке оспы. Несомненно, он сочинил, и немало, посредственных стихов, которые, быть может, обнаружат в его бумагах. Луи Буйе уже слыл в определенных кругах великим человеком, а Максим Дюкан был уже почти знаменит, когда Флобер еще терзался всеми сомнениями и муками начинающего писателя. Я уверен, что, несмотря на свое благородное сердце, Флобер страдал от положения беспомощного новичка, при котором его гений оставался в бездействии, тогда как таланты, во многом ему уступающие, с легкостью преуспевали и, казалось, относились к нему с известной долей пренебрежения. Отсюда понятен неумеренный восторг, который Флобер всегда испытывал перед Буйе, считая этого второстепенного поэта великим мэтром.

Появление романа «Госпожа Бовари» было полнейшей неожиданностью. Роман этот, написанный Флобером после его путешествия на Восток, был навеян, как говорили, одной хроникальной заметкой в разделе происшествий о самоубийстве жены врача, знакомого Флоберу. С другой стороны, г-н Максим Дюкан сообщил мне: «„Госпожа Бовари“ — это книга, которую ему посоветовали написать и которую он сам захотел написать; книга эта явилась результатом совсем особых обстоятельств, крайне печальных для автора». Полагаю, что г-н Дюкан оставляет за собой право разъяснить эту таинственную фразу в статье, которую он собирается написать о Флобере. Впрочем, это не столь уж важно. Значительность события заключается в том, что во французской литературе внезапно прозвучала новая нота — неизвестный доселе писатель, работающий в уединении своего кабинета, выступил с сочинением столь оригинальным, что оно должно будет привести к преобразованию жанра романа.

Мне кажется, что друзья Флобера не оценили в должной мере значения этой книги. Он читал им отдельные отрывки и по их настоянию якобы вносил в текст романа многочисленные исправления; в последнем я сильно сомневаюсь. Флобер, каким я помню его за последние годы, был не из тех людей, которые согласились бы изменить в своем произведении хотя бы одну запятую. Впрочем, все писатели, увлеченные в ту пору романтизмом, должны были, подобно самому Флоберу, рассматривать «Госпожу Бовари» как изящную лирическую насмешку над современными реалистами. Все знали, что против автора начат нелепый судебный процесс и что роман пользуется громким успехом. В этой связи замечу, что Флобер, несмотря на свое добродушие, нелегко забывал обиды. Он так и не мог отделаться от чувства неприязни к г-ну Пинару, который выступил против него со своей знаменитой обвинительной речью, ставшей ныне мишенью насмешек. Книга принесла романисту весьма скромный доход, — кажется, около восьмиста франков. Расскажем эту историю до конца, так как она представляет довольно любопытный эпизод нашей книжной торговли. Правда, позднее Флобер продал довольно дорого тому же издателю «Саламбо» и «Воспитание чувств». Но мне хотелось бы со всей ясностью установить факт необъяснимой ненависти, которая мало-помалу зарождалась у автора к его «Госпоже Бовари». После того как появились другие сочинения Флобера, всякий раз, когда ему напоминали о его первом романе и говорили: «Дайте нам вторую „Госпожу Бовари“», — он начинал проклинать свою старшую дочь, доставившую столько неприятностей его младшим детям. Он зашел в своем чувстве так далеко, что однажды серьезно заявил нам, что, если у него не будет нужды в деньгах, он приостановит ее продажу и воспротивится новым изданиям. Быть может, его сердце романтика сжималось от тайной боли при виде того, какой мощный расцвет натурализма вызвало в нашей литературе появление его романа. Мы снова сталкиваемся здесь с теми бессознательными побуждениями, о которых я уже говорил.

О «Саламбо» мне почти нечего сказать. Книга до сих пор пользуется громким успехом; мне вспоминаются шутки бульварной прессы, карикатуры, пародии. Роман приобрел особенно шумную славу после того, как одна великосветская дама рискнула появиться на бале в Тюильри в костюме Саламбо. Книга вышла в свет в 1863 году. Она стоила Флоберу большого изыскательского труда, не говоря уже о путешествии в Тунис. Следует напомнить в этой связи о яростной полемике, которую он вел с ученым Френером, оспаривающим точность его исторической документации. Он возражал также, но вполне дружелюбно против статьи Сент-Бева, который говорил о «садистической жестокости» романа. Таковы два случая, когда Флобер позволил втянуть себя в полемику. В ту пору он был очень близок с Сент-Бевом, с которым видался у принцессы Матильды и на обедах у Маньи[33], вызывавших много толков.

У того же Маньи встречался он и с другими собеседниками — Тэном, Ренаном, Полем де Сен-Виктором, принцем Наполеоном, не говоря уже о Теофиле Готье и Гонкурах. Не раз появлялась там и Жорж Санд. Она нежно любила Флобера, была с ним на «ты» и писала ему длинные письма, хотя они никогда не сходились во взглядах на литературу. Вспоминаю один спор, возникший между ними по поводу Седена, которого она неумеренно восхваляла, а он считал личностью совершенно ничтожной. Смерть Жорж Санд была для Флобера подлинным горем.

Чтобы закончить рассмотрение «Саламбо», упомяну, что я посетил Флобера в тот день, когда он только что закончил чтение последней корректуры издания, недавно вышедшего в свет. Флобер был огорчен: он находил, что роман его растянут на целую треть. С годами требовательность писателя к себе все возрастала. Он считал, что творение искусства тем совершеннее, чем оно более сдержанно.

В общем, из всех произведений Флобера самых больших трудов стоило ему «Воспитание чувств». Создавая этот роман, Флобер приложил массу стараний: перерыл целые библиотеки, разыскивая необходимые ему газеты и гравюры, и проявил огромные усилия, чтобы восстановить места, которые за сорок лет изменились до неузнаваемости. Когда писатель работает в течение шести-семи лет над одной книгой и когда он вкладывает в нее так много усердия и труда, он, естественно, придает этому произведению очень большое значение. Флобер был убежден, что он создал роман, намного превосходящий «Госпожу Бовари», и что появление его нанесет обществу настоящий удар. Впрочем, он ни разу не публиковал книги, не будучи заранее уверен в ее успехе, проявляя при этом чисто детское простодушие и незнание требований книжного рынка, напоминавшее издательские мечты Бальзака. В то время много шутили по поводу некоей шкатулки, якобы изготовленной из дерева с Антильских островов, в которой Флобер привез в Париж рукопись «Воспитания чувств». В действительности эта шкатулка была из белого дерева, и Флобер говорил, что он заказал ее в Круассе местному мастеру для того, чтобы с большим удобством и сохранностью перевезти огромную рукопись своего романа. Добавьте, что он должен был читать отрывки из романа в салоне принцессы Матильды и испытывал бы неловкость, если бы руки его были заняты большим свертком. Книга появилась в конце 1869 года. Продажа шла не очень бойко, газеты яростно напали на роман, и Флоберу пришлось вскоре горько разочароваться. Разочарование это было столь глубоким, что Флобер не смог уже оправиться до конца дней. Особенно болезненно воспринимал он молчание, которое окружило вскоре его роман: книгу объявили смертельно скучной, и никто больше о ней не заговаривал.