Они пробежали рядом первую милю. Ро чувствовала его дыхание, слышала, как их кроссовки в унисон шлепают по дорожке, и понимала, что ее это не раздражает. Она размышляла, под какую музыку он бежит, какой план составил на день. Нарушит ли его план пожарная сирена, ведь они оба включены в первую группу.

Когда позади осталась вторая миля, над головой послышался шум мотора. В голубом небе скользил один из отцовских самолетов. Урок пилотирования, определила Роуан. Бизнес процветает. Интересно, за штурвалом отец или один из трех его пилотов-инструкторов? Самолет дважды качнулся вправо, один раз влево.

Папочка!

Расплывшись в улыбке, Ро вскинула руку. Эта почти виртуальная встреча разогнала остатки ее раздражения, не растаявшие от дружелюбия Галла.

Вдруг Галл рванул вперед, и Ро устремилась следом, понимая, что он бросает ей вызов, испытывает ее. Отлично. Она не представляет себе жизни без соревнований.

Третью милю Роуан бежала более размашисто, энергично работая согнутыми в локтях руками. Дышать становилось труднее. Мышцы ног горели. По спине струился пот. Если верить синоптикам, солнце, палящее с безоблачного неба, доведет дневную температуру до восьмидесяти градусов[17].

Ро чувствовала себя живой, счастливой.

Галл обернулся, подмигнул, и только пятки засверкали. Ну вот, оказывается, у него полно скрытых резервов, а она размечталась, что может составить ему конкуренцию.

Она подстегнула себя, и оказалось, что у нее еще есть силы. Галла догнать их, конечно, не хватит – ракетой ее никто не снабдил, – но достаточно, чтобы не проиграть с позором.

Последние полмили вымотали ее так, что, судорожно дыша и испытывая легкое головокружение, она просто рухнула на траву у самой дорожки.

– Вставай, Ро. У тебя начнутся судороги. Ты же знаешь, что так нельзя, – забеспокоился Галл.

Он запыхался, не задыхался, как она, но все же запыхался – бальзам на ее уязвленное самолюбие.

– Сейчас, – выдавила она. Галл схватил ее и поставил на ноги.

– Походи, Ро.

Она походила, пока сердце не успокоилось, выпила воды. А затем, не сводя с него глаз, стояла на одной ноге, растягивая напряженные мышцы. Он тоже здорово пропотел, и – нельзя отрицать – ему это шло.

– Такое впечатление, будто у тебя в кроссовках моторчики.

– Ты сама не промах. И больше не злишься и не хандришь. В том самолете был твой отец?

– Да. С чего ты взял, что я злилась и хандрила?

– Прочитал по твоему лицу. Я давно его изучаю и могу определить настроение.

– Я, пожалуй, пойду в спортзал.

– Только сначала еще потяни бицепсы.

Ее снова охватило раздражение.

– Ты что, в тренеры записался?

– Нет смысла злиться на меня из-за того, что я заметил твою злость.

– Может, и нет смысла, но я злюсь. – Ро продолжила упражнения на растяжку.

– Как я слышал, у тебя есть причина.

Ро смерила его ледяным взглядом. Галл как будто и не заметил. Спокойно открыл свою спортивную сумку, стоявшую на траве у дорожки, достал бутылку воды.

– Если коротко, брат Мэтта и белокурая повариха катались по простыням большую часть прошлого сезона. Еще раньше вышеупомянутая повариха самозабвенно каталась по многим другим простыням.

– Мистер Всезнайка.

– Я просто пытаюсь вежливо сказать, что она трахалась часто, умело и неразборчиво.

– Как ловко сформулировано!

– Меня хорошо воспитали. Да и Джим старался никого не обидеть.

– В самую точку.

– Однако где-то в процессе траханья повариха решила, что влюблена в Джима. Так мне сказала Линн, которая узнала это от блондинки… и блондинка разбила кучу мужских сердец, сосредоточив свои умения исключительно на Джиме и закрыв глаза и уши на отсутствие взаимности.

– Ты мог бы наваять роман.

– Эта мысль приходила мне в голову. В общем, к концу того длинного жаркого лета повариха забеременела. Ходят слухи, что, поскольку прежде она успешно избегала осложнений, забеременела она преднамеренно.

– Весьма вероятно. – Ро и сама так думала, отчего переживала еще сильнее.

– Печально, – сказал Галл. – Повариха заявила, что поделилась новостью с Джимом, и он обалдел от радости. Я что-то сомневаюсь, хотя с парнем знаком не был. Парочка сразу начала строить планы на свадьбу, что кажется мне еще более сомнительным. Затем история становится печальнее. Джим погиб при прыжке, как показало расследование, из-за собственной ошибки. Однако повариха обвинила его напарницу, то есть тебя, и попыталась заколоть тебя кухонным ножом.

– Не совсем так, – возразила Роуан, удивляясь, какого черта она защищает сдвинутую Долли. – Она только взялась за нож, как Марг его выхватила.

– Молодец Марг. Горе принимает разные формы, часто извращенные и уродливые. Но было глупо за ошибку Джима винить тебя или любого из тех, кто тогда прыгал. Продолжать винить тебя глупо и подло, и саморазрушительно.

Ро не хотелось этого отрицать. Зачем? Однако под терпеливым взглядом Галла, слушая его спокойный голос, она поняла, что деваться ей некуда.

– Откуда ты знаешь, что она все еще винит меня?

Делая глоток из горлышка, Галл запрокинул голову, и солнечный луч заискрился в его каштановых волосах.

– После всех обвинений она сбежала и нашла утешение в религии. Так, во всяком случае, она говорит и, может быть, даже в это верит. Однако она сообщила о ребенке скорбящим родственникам отца, только когда вернулась на базу. Где раньше были ее сочувствие и вера? Поэтому обращение к Богу я считаю чушью собачьей.

– Все так. – Ро закруглила бы этот разговор, если бы Галл не изложил все просто и ясно, и точно так, как она и сама думала. – Ты здорово все объяснил.

– Я еще не закончил. Ты находишь повариху, беседуешь с ней тет-а-тет, хотя должен заметить, что сохранить здесь тайну практически невозможно. Во время не такого уж личного разговора повариха заводится, оскорбляет тебя, обвиняет и в бешенстве убегает. Из чего я делаю вывод: обретение веры не подразумевает прощения, милосердия и здравого смысла.

– Как ты все это узнал? Все, все.

– Умею слушать. Если тебе интересно, общественное мнение на базе сводится к следующему: у Долли ребенок Джима и, следовательно, эта крошка – племянница Мэтта, поэтому без поддержки она не останется. Вообще-то, Картежник уже собирает пожертвования в фонд обучения ребенка на фамилию Джима.

– Да, – откликнулась Роуан. – Это в его духе. Он так устроен.

– Все сошлись на том, что если Долли будет доставать тебя или болтать о тебе гадости, ее предупредят. Если она не угомонится, мы выкладываем все ММ, и прощай, Долли. Твое мнение не учитывается.

– Я…

– Не учитывается, и точка. Никто не желает отнимать у нее работу, но и лишние неприятности никому не нужны. Поэтому, если она не угомонится, ее уволят. Даже если ты не согласна, ты в абсолютном меньшинстве. С тем же успехом можешь перестать злиться и хандрить.

– Наверное, я не согласна потому, что дело во мне. Если бы на моем месте был кто-то другой, то не возражала бы.

– Я понимаю.

– Кроме всего прочего, я просто не хочу это обсуждать. Моя мама умерла, когда мне было двенадцать.

– Страшный удар для ребенка.

– Родители не жили вместе и… нет, об этом я не хочу говорить. Меня воспитал папа, а в пожарные сезоны большую часть забот взваливали на себя его родители. Просто я понимаю, как нелегко растить ребенка в одиночку, даже если кто-то и помогает. Я бы не хотела осложнять ее жизнь.

– Роуан, судьба ей уже улыбнулась – она получила работу. А дальше все зависит от нее.

Разговаривая, они дошли до дверей спортзала.

– Собираешься поиграть с тяжестями?

– Да. Одолжишь? – Ро похлопала по его плееру. – Интересно, что ты слушаешь.

Галл снял и протянул ей плеер.

– Держи, но имей в виду: тренировка без музыки – огромная жертва с моей стороны. Вспомни о ней, когда задумаешься, спать ли со мной.

– Этот момент будет решающим.