Во время беседы он успел перебраться из одной ложбины в другую и оставить за спиной новые десятки метров рейд-пунктира. Но скоро пришлось столкнуться с неприятным открытием: он стал хуже видеть. Нет, правильнее сказать: стал видеть иначе. Сперва ему показалось, будто все вокруг окутала фосфорически-голубоватая дымка. Присмотревшись, он понял: иллюзию дымчатого марева создавало плавное колыхание сети или, лучше сказать, системы тончайших, как паутина, волокон таинственно невесомой и слабо люминесцирующей субстанции… он долго разглядывал новый облик ландшафта. Узлами паутинообразной «сети» были бугры — у их подножий она достигала наибольшей концентрации, а в низинах почти не просматривалась. Подозрение, что именно бугры насыщены энергией, перешло в уверенность.

Итогами его работы специалисты группы «Мангуст» остались довольны. Рейд-пунктир позволил им беспрепятственно протащить на этот участок массу всевозможной аппаратуры и в конце концов получить точную информацию об электрических свойствах всего Плоскогорья. Коварным буграм зачем-то присвоили его имя: куполовидные бугры стали называть «нортонами», продолговатые — «нортвенами», и каждый бугор Плоскогорья получил свой номер, словно это был уже планетный инвентарь. Встречи с «мангустадорами» он избегал, потому что при этом всегда было много тягостных сантиментов и спецы разного профиля по-разному пытались ему объяснить «энергетический механизм» Плоскогорья. Восхищались, какие замечательные конденсаторы эти нортвены и какая у них уникальная кристаллическая структура, поясняли, как они накапливают энергию в вечернее время меркурианских суток и как разряжаются утром, и как сложно участвуют в этом все виды излучений Солнца и плазма его короны, и даже слабая атмосфера Меркурия, насыщенная атомами испарившихся металлов; а кое-кто из них делился мыслями о проектах унификации даровой энергии в промышленных целях. Он не сомневался, что все это важно в научно-технической перспективе, но это было уже не его дело.

Лино Алдани

Я родился в 1926 году и до 1968 года жил в Риме, где работал преподавателем. Сейчас я поселился в деревне, в одном из самых глухих уголков Италии под названием Валде Падана Занимаюсь там сельским хозяйством и литературой.

За свою жизнь я написал с сотню рассказов и критическое эссе, посвященное проблемам научной фантастики. Кроме того, у нас была опубликована моя персональная антология «Четвертое измерение» (1664) и роман «Рождение истоков» (1977), книга, где я, как мне кажется, с точки зрения ленинца, критически разбираю политику еврокоммунизма, идущего на компромисс с классом буржуазии. Мои книги часто переводили во Франции, Испании, США, Болгарии, Японии и Румынии. В 1970 году получил первую премию за телевизионную постановку на фестивале научной фантастики в Триесте. По моим рассказам организовывались передачи во Франции и в Швеции, в 1967 году Московское телевидение поставило телефильм.

Но больше всего я горжусь рассказом «Онкрофнльм», по которому поставлена театральная пьеса, которая с 9 марта идет в Турине и будет показана на фестивале этого года в Триесте. Этот рассказ был опубликован в 1966 году «Молодой гвардией» в одном из томов «Библиотеки современной фантастики».

Другие мои рассказы известны советскому читателю по переводам, напечатанным в журналах «Новый мир», «Наука и жизнь», в альманахе «Земля и люди» и в сборниках, вышедших в издательстве «Правда».

Приглашение выступить в журнале «Техника — молодежи» было для меня приятной неожиданностью, и я постараюсь внести посильный вклад в предпринятое вами обсуждение будущего человека, науки и техники.

Начну с критического исследования вашего первого вопроса: «Какие изобретения далекого будущего вы можете себе представить?» В отличие от Дионнса Маскола, Мориса Бланшо да и других известных критиков, склонных усматривать в научной фантастике «в значительной степени пророчества», я считаю, что на сегодня научная фантастика вообще не способна что-либо предвидеть или предвосхитить, поскольку ни физика, ни химия, ни биология просто не пустят ее на свою территорию. Поэтому я в основном согласен с мнением 3. И. Файнбурга, высказанным в очерке, озаглавленном «Современное общество и научная фантастика» и опубликованном в 1967 году в журнале «Вопросы философии».

Замечу, что даже Жюль Верн, хотя он и является ярким примером самого что ни на есть пылкого воображения, прежде чем браться за новый роман, не брезговал наиподробно консультироваться с окружающими его учеными, такими, как Фарадей, Сэнт-Клэр-Девиль, Лавайе, Тиндаль. Что уж говорить о других? А разве Циолковский не черпал свои знания исключительно из науки, особенно после знакомства со взглядами гениального русского ученого Федорова? Писатель-фантаст не пророк-вещун, в его распоряжении нет могущественных средств для расследования будущего. Если ж по воле случая он еще и ученый или его окружают люди, связанные с наукой, он в состоянии совершить некие предвидения. Однако, как показал опыт последнего времени, эти предсказания в большинстве случаев все же расходятся с теориями подлинных деятелей науки, чье мнение, раз уже оно принадлежит профессионалам, является достаточно убедительным, ибо не отравлено опусами голословной фантазии.

Весьма любопытно и ваше второе задание, недаром оно вызвало во мне бурю эмоций. Вопрос поставлен напрямик: какие области знания играют главенствующую роль в нашем обществе? Да, отвечать на такой вопрос ох как рискованно и для математика, и для философа, и для политического деятеля: очень даже нелегко найти подходящее определение для той именно отрасли науки, которой суждено в ближайшем будущем сыграть главную роль в познании человека. Вот я и попробую пояснить свою мысль — я убежден, что важнейшей областью науки станет теоретическое и практическое познание насущных нужд человека в их соотнесенности с конкретными возможностями.

Согласен, уже Карл Маркс поднял эту проб ему. Ныне ее решение приобретает драматический характер: через несколько лет она может стать неразрешимой. Перенаселенность, загрязнение окружающей среды, истощение ресурсов нашей планеты — все это лишь небольшая часть тех трудностей, которые нам предстоит преодолеть. Думаю, что с постепенным оскудением природных богатств (да и с остальными нашими трудностями) будет покончено полностью (во всем мире) и окончательно (в каждой отдельной стране) лишь при социализме. Наука о насущных потребностях человечества получит возможность развиваться только после окончательного искоренения эксплуатации человека человеком. Тогда-то нам и предстоит всесторонне исследовать этот вопрос: от использования человеком вязальных машинок или электронных устройств для высмаркивания носов и вплоть до самых глубочайших открытий в науке и технике, которые явятся основой дальнейшего прогресса.

Мне хотелось бы привести еще один пример — из области молекулярной биологии и генетики. Припоминаю результаты экспериментов уже проведенных пока лишь над мышами, овцами и лягушками Минцем, Копровским, Лином, Трахамом, Гурдоном и некоторыми другими учеными. Вне всякого сомнения — осуществление подобных опытов над более развитыми организмами вполне возможно. Это означает, что клетки, с одной стороны, крепко сложенного шахтера, а с другой, клетки вдумчивого профессора могут быть употреблены для создания в миллионах экземплярах соответствующих особей каждого вида, при годных для использования в требуемых целях.

Короче говоря, проблема всей на уки будущего состоит в том, как реализовать тот или иной проект или открытие на благо человека. Это и есть проблема выбора, проблема этико-политическая, ее-то и следует назвать наукой наук, то есть наукой насущных нужд человека. Будущее находится исключительно в наших собственных руках, и именно мы должны его определить. строить его день за днем, ибо будущее начинается сегодня. Я говорю, конечно же. о выборе идеологии, которая уже сегодня должна быть брошена на встречу с будущим, так как будущее рождается из настоящего.