Улики, лежавшие на столе в зале заседания, заслуживают особого внимания.

Среди прочих улик там находилась и обычная бритва. Когда во время разбирательства судья стал рассматривать лезвие, то увидел, что на нем в двух местах были щербинки длиной в несколько миллиметров. Казалось, что острой бритвой пытались разрезать какой-то твердый предмет. Среди улик находился еще и желтый конверт. В этом конверте лежали два стальных осколка, наклеенных на белый картон.

Затем судья взял в руки картон и внимательно исследовал два осколка. Цвет поверхности осколков, видимый на них след заточки полностью совпадали с цветом поверхности лезвия бритвы.

Председатель диктовал протоколисту: «Суд осмотрел улики за номером 5 и номером 6, представленные королевской прокуратурой: обнаруженную у обвиняемого Имре Валентина бритву с черной ручкой и найденные медэкспертами два металлических осколка. После непосредственного осмотра суд установил, что упомянутые два осколка откололись от лезвия принадлежащей Имре Валентину бритвы».

В практике венгерских королевских судов два мельчайших металлических осколка были новыми уликами.

Двадцатипятилетний легкомысленный молодой человек получил в наследство несколько тысяч форинтов. Он думал, что деньги у него будут вечно, и последовал примеру «золотой молодежи» того времени.

Он числился студентом, но вместо университета посещал различные злачные места. В одном из них он познакомился с Воронкой. Молодая девица имела за плечами бурное прошлое. Несмотря на свою молодость, она уже объездила многие провинциальные города и была завсегдатаем большинства увеселительных мест Будапешта. Ее связи с мужчинами отнюдь нельзя было назвать бескорыстными. Кроме подарков и денежных сумм, которые она получала время от времени, она регулярно получала деньги от многих поклонников. Одни из них содержал для нее элегантную квартиру в центральной части города.

Связь Воронки и Валентина была чистой и безоблачной до тех пор, пока карманы молодого человека были полны денег. После этого женщина старалась избавиться от ставшего обременительным поклонника.

Молодой человек, осознав положение, решил убить женщину. Он зарезал свою жертву бритвой в ее квартире. Во время совершения преступления в квартире находилась крестница Воронки одиннадцатилетняя Ро-жика. Ребенок был свидетелем преступления, и его Валентин тоже убил.

Следствие по делу Валентина шло месяц. Он и не пытался отрицать свою вину.

— Признаю, я убил ее, — сказал он. — Я не мог перенести, что она бросит меня, выбросит, как тряпку.

Осколки лезвия бритвы, послужившие уликой на заседании суда, были обнаружены во время внимательной работы судмедэкспертов. При вскрытии они обнаружили их застрявшими в кости.

(Г. Катона, И. Кертес. По следам преступления. — М., 1982)

Некогда она была чрезвычайно популярна в преступном мире... Журналист В. Дорошевич назвал ее в 1903 году «всероссийски, почти европейски знаменитой», а А. Чехов, побывавший на Сахалине в 1890 году, не поленился заглянуть в глазок одиночной камеры, где томилась преступница, и упомянул ее в своей книге.

Бульварный романист И. Рапхов, известный под псевдонимом графа Амори, написал роман о ее приключениях, по нему в 1915 году был сделан первый многосерийный детективный фильм русского дореволюционного кино — весьма, впрочем, далекий от реальности.

Кто же была на самом деле эта легендарная преступница — Сонька Золотая ручка?

В ее деле не сохранилось метрического свидетельства о рождении, но, судя по другим источникам, она родилась в местечке Повоизки Варшавского уезда в 1816 году и была записана по фамилии отца, мелкого торговца и ростовщика, как Шейндля-Сура Лейбова Соломониак.

Детство Шейндли прошло в среде торговцев, скупавших краденое, ростовщиков, контрабандистов. Она видела сбыт фальшивых денег, была свидетелем многих воровских сделок, посещала «хавиры» (квартиры), где преступники общались с «блатыкайными» (скупщиками краденого), и выполняла поручения этих людей. В семье говорили на идиш, по-польски, по-русски.

Шейндля уже в 15 лет хорошо говорила и по-немецки, а позже освоила французский. Среднего образования она так и не получила, хотя обладала прекрасной памятью и математическими способностями.

Сохранился акт от 1864 года о ее бракосочетании в Варшаве с неким торговцем И. Розенбандом. Однако после рождения дочери она сбежала от мужа, захватив с собой ребенка и пятьсот рублей из бумажника супруга. '

Деятельность Шейндли на уголовном поприще началась с мелких краж в 14-15 лет. В апреле 1866 года ее задержали с украденным чемоданом в подмосковном городе Клин. Эта кража произошла на Николаевской железной дороге в вагоне третьего класса, где она сумела обворожить молодого юнкера Горожанского. Взяв его вещи, она сошла с поезда, но по пути в гостиницу была задержана. Сонька тут же заявила, что взяла чемодан по ошибке. Решением суда она была отдана на поруки, но вскоре сумела скрыться. Больше Сонька никогда с поличным не попадалась.

Постепенно она приобрела и" опыт, и смелость, подчинив весь свой интеллект воровской «профессии». В поле ее деятельности теперь появляются банкиры, иностранные дельцы, крупные помещики, ювелирные магазины, аристократические клубы, квартиры состоятельных людей. В семидесятые годы прошлого века Шейндлю уже именуют Сонька Золотая ручка, она приобретает известность в уголовном мире, становится любимицей «хевры», в воровских кругах ее зовут «мамой».

Сонька создала свою шайку, куда входили ее родственники, многочисленные бывшие мужья, доверенные лица и даже шведско-норвежский подданный Мартин Якобсон. Они часто собирались в Москве и других городах, хотя жили за тысячи верст друг от друга. Члены шайки безоговорочно подчинялись Соньке как шефу и финансовому директору.

Сфера ее деятельности захватывала Москву, Петербург, Варшаву, Одессу, Ростов-на Дону, Таганрог, Ригу, Киев, Кишинев, Харьков, Саратов, Астрахань, Екатеринбург, Нижний Новгород и т. д. Золоторучка приобрела и международную известность, разъезжая по Европе, не раз посещая Рим, Париж, Ниццу, Монте-Карло и т. д. Впрочем, Сонька предпочитала Германию и Австро-Венгрию. Многие по ошибке считали Соньку одесситкой, но она просто любила этот город, где ей часто везло и где жили родители ее последнего мужа, опытного железнодорожного вора Михеля Бловштейна, здесь же жил ее молодой любовник Вольф Бромберг. Известно, что у нее был дом в Одессе, где одно время жили ее дочери.

Была она стройной женщиной небольшого роста, с изящной фигурой, правильными чертами лица и каким-то особым сексуально-гипнотическим притяжением, которое таилось в глубине ее черных глаз. В. Дорошевич, беседовавший с Сонькой на Сахалине, сказал, что ее глаза были «чудные, бесконечно симпатичные, мягкие, бархатные... и говорили так, что могли даже отлично лгать». Она одевалась всегда элегантно, по последней моде, носила дорогие парижские шляпки, оригинальные меховые накидки, украшала себя драгоценностями, к которым питала огромную слабость. Впрочем, ее внешний облик в значительной степени зависел от той роли, которую ей предстояло сыграть.

Сонька снимала номера в роскошных отелях, предпочитая жить инкогнито, а за границей, где она могла вести себя более свободно, чем в России, любила с шиком прокатиться в изящном экипаже с лакеем на козлах, например, по Елисейским полям в Париже или по набережной Ниццы. Излюбленными местами ее отдыха были Крым, Пятигорск и модный курорт Мариенбад, где она выдала себя за титулованную особу — благо у нее всегда был с собой набор самых разных визитных карточек. Сонька не считала денег, не копила их на черный день и жила в свое полное удовольствие. Для нанятых ею за большие деньги квартир она приобрела богатую обстановку, будто бы собираясь здесь обосноваться надолго, и вдруг исчезала.

Сонька была порой циничной безжалостной воровкой, но в ней нередко пробуждалась природная доброта, и она давала деньги нуждающимся, щедро оплачивала услуги своих помощников, выручала из беды многих «коллег» и знакомых, расходуя большие средства на подкупы влиятельных лиц. Есть свидетельства, что она помогала детям бедняков и содержала сиротский приют за границей. Еще в пятидесятые годы я слышал из уст старых одесситов, что Соньку часто видели в притонах, ночлежках и работных домах, в бедных густонаселенных одесских кварталах, где она сидела за семейным столом, как своя. Это объясняет, почему многие простые люди предупреждали Соньку об опасности и часто укрывали ее от преследователей. Тут нельзя не вспомнить два случая, получивших широкую огласку.