— Давайте уточним, Гордон! Я ваш пленник?

— Это как сказать! Сейчас мы все пленники этой пещеры. Простите за вашу разбитую голову, но мой человек принял вас за оракзая.

— Так что же, черт возьми, произошло? Я помню, как они убили Сулеймана, потом гнались за мной, потом эта затрещина, и я лишился чувств. Должно быть, я долго пролежал без сознания?

— Долго. Шестеро моих ребят тащили вас на себе всю дорогу от Ущелья Минарета. Я не думал, что Бабер Али хотел убить вас, хоть и не доверял ему. Когда я возвращался в Замок Акбара, меня догнал всадник и рассказал, что Бабер Али бросил вас с четырьмя патанами, а сам направился в свой сангар. Тогда я понял, что они задумали убийство по дороге в Газраэль, а всю вину за это возложат на меня. Вот поэтому я и погнался за вами. Когда вы разбили лагерь возле Джегунгирского колодца, мои люди наблюдали за вами, да и сам я был уже недалеко, так как несся сломя голову, чтобы нагнать ваш отряд, прежде чем дикари убьют вас. Естественно, я следовал по другой, более короткой тропе, немного южнее. Мои люди видели, как оракзаи убили Сулеймана, но не успели помешать им. Когда вы юркнули в ущелье, они потеряли вас из вида и начали проверять все выходы из ущелья. Вот тут вы и встретились с Хода-ханом! Сначала он крепко треснул вас прикладом, и только потом узнал. Мои люди начали стрелять в ваших преследователей, те тоже в долгу не остались. Я слышал эту перестрелку, но, к сожалению, ее услышал и еще кое-кто! Поэтому здесь мы оказались почти одновременно.

— И кто же это был?

— Ваш друг, Бабер Али, с тридцатью всадниками! Мы перекинули вас через коня, и бой на скаку продолжался до самого восхода луны.

Мы пытались вернуться в Замок Акбара, но орак-заи нас догнали: их лошади оказались посвежее! Они окружили нас, и нам ничего не оставалось, как нырнуть в эту пещеру. Вот поэтому мы здесь, а Бабер Али снаружи с тридцатью головорезами, не считая троих, которые убили Сулеймана. Тех он сам застрелил на ходу, когда мы удирали.

— Думаю, старый разбойник сам не рад, что дал волю своему темпераменту,— проговорил Уиллоби.— Чертовски жаль, что он не приехал несколькими минутами раньше. Это спасло бы Сулеймана. Спасибо, что вытащили меня из этой мясорубки, старина! А теперь, если не возражаете, я пойду!

— Куда?

— То есть как, куда? В Газраэль! Сначала к Баберу Али, естественно! Мне есть что сказать этому старому дьяволу!

— Уиллоби! Вы что, с ума сошли? — спросил Гордон.

— Решив, что вы меня отпустите? Что ж, пожалуй! Я забыл, что, как только вернусь в Кабул, вы будете объявлены вне закона, не так ли? Но вы же не можете держать меня здесь вечно?

— А я и не стремлюсь к этому! — разозлился Гордон.— Если бы ваш череп был цел, я бы с удовольствием пробил вам башку за то, что вы обвиняете меня, будто я взял вас в плен! Стряхните пыль с мозгов! Если вы являетесь образцом британского дипломата, то только Бог поможет Империи! Разве вы не понимаете, что, выйдя отсюда, сразу же будете начинены свинцом? Не понимаете, что сейчас Баберу Али ваша голова значительно нужнее моей? Как вы думаете, почему он не послал гонца к Афдал-хану, сообщить, что Эль Борак загнан в пещеру в нескольких милях от Замка Акбара? Что ж, я вам скажу: Бабер Али боится, что Афдал-хан узнает, какую кашу он заварил! Для него ничего не стоило удрать, оставив вас на растерзание своим разбойникам. Однако поостыв, он сообразил, что вся ответственность падет на него. Наверное, Бабер был уже близко от своего сангара, когда понял это, потому и взял с собой тридцать всадников и примчался спасать вас, в интересах своей собственной шкуры, конечно! Но он пришел слишком поздно, чтобы помешать убить Сулеймана и слишком поздно, чтобы убить вас!

— Но что…

— Поставьте себя на его место, старина! Подоспей он вовремя, чтобы предотвратить оба убийства, все было бы в порядке. Но его люди убили Сулеймана, и он просто не может оставить вас в живых! Если англичане узнают подлинные обстоятельства смерти Сулеймана, виноват будет он один. А Бабер догадывается, что значит убить британского подданного, особенно работающего, как выяснилось, на английскую секретную службу. Если бы он убрал вас с дороги, то смог бы говорить, что это дело моих рук. А все те разбойники — там, снаружи — видавшие виды старые волки, готовые по приказу Бабера любому перерезать глотку и поклясться в любой лжи. Так вот, если вы вернетесь в Кабул и обнародуете всю эту историю, Бабер Али поссорится и с эмиром, и с британцами, и с Афдал-ханом. Поэтому он и решил заткнуть вам рот!

Уиллоби помолчал, а потом честно признался:

— Гордон, я не могу поверить, хотя очень ценю ваш острый ум. Все выглядит разумно и логично, но будь я проклят, старина, не знаю.., А что, если это искусно сплетенная ложь? Вы слишком коварны, Гордон, чтобы я без доказательств поверил вашим словам!

— Доказательства? — прошептал Гордон.— Так слушайте же!

Пробравшись поближе к выходу, он спрятался за выступ скалы и крикнул на пушту:

— Огай, Бабер Али!

Выстрелы тотчас прекратились, и даже лунный свет, казалось, затаил дыхание. В тишине раздался голос Бабера Али:

— Говори, Эль Борак! Я слушаю!

— Если я отдам тебе англичанина, ты выпустишь с миром моих людей и меня?

— Да, клянусь бородой Аллаха! — отозвался обрадованный голос.

— Но я боюсь, что, вернувшись в Кабул, он станет настраивать эмира против меня!

— Тогда убей его, а голову выброси мне! — ответил Бабер Али, приправляя свою тираду ругательствами и богохульством.— Клянусь Аллахом, я бы сам с удовольствием сделал это!

— Простите, Гордон! — прошептал потрясенный Уиллоби.

— Ну так как? — ревел старый патан, сгорая от нетерпения.— Ты что, играешь со мной, Эль Борак? Отдавай англичанина!

— Нет, Бабер Али, я не смею верить твоему обещанию! — крикнул Гордон.

Короткие переговоры завершились злобными воплями и яростной стрельбой. Когда она поутихла, Гордон подполз к Уиллоби.

— Ну как, убедились?

— Да. Получается, что теперь мне от вас податься некуда! Но почему Бабер Али так разъярен тем, что мне не удалось заключить перемирие?

— Они с Афдал-ханом рассчитывали извлечь выгоду из любого перемирия, которое вы заключите, а меня загнать в капкан. Вас они использовали просто как орудие. Они прекрасно понимают, что будут разгромлены, если не примут нужных мер.

Они помолчали, но через некоторое время Уиллоби спросил:

— Что же теперь? Так и будем сидеть здесь, пока не умрем с голода? Через несколько часов зайдет луна, и они попрут на нас в темноте!

— Я еще никогда не попадался в ловушки, из которых не находил бы выхода! Сейчас я просто жду, когда луна спрячется вон за ту скалу, и вход в пещеру окажется в темноте. Здесь есть выход, о котором оракзаи не знают. Просто узкая нора в задней части пещеры. Пока вы были в беспамятстве, я поковырял ее ножом и немного расширил дулом винтовки. Человек в нее может свободно протиснуться. Нора выходит на утес с другой стороны горы, а утес нависает над рвом на высоте примерно в пятьдесят футов. Может быть, во рву и есть оракзаи, но я сомневаюсь. Отсюда же на другую сторону горы можно попасть, только преодолев длинный тяжелый подъем. С утеса мы спустимся вниз по канату, который соорудим из наших кушаков и тюрбанов, и отправимся в Замок Акбара. Придется идти пешком. Это всего в нескольких милях отсюда, но тропа проходит по горному хребту, куда может забраться только дьявол!

Луна медленно зашла за скалу, и пещера погрузилась в полную темноту. Людей снаружи не было видно, но все знали, что они, как волки, подстерегают свою добычу.

— Ладно, пошли! — тихо скомандовал Гордон.— Иди впереди, Хода-хан. Я пойду за вами, когда вы минуете расселину. Если со мной что-нибудь случится, доставь саиба в Замок Акбара. Идите по хребту: в долинах могут быть расставлены кордоны.

— Дайте мне оружие! — попросил Уиллоби, и в его руках тотчас оказалась винтовка. Он последовал за почти невидимыми в темноте людьми, и вся группа скрылась в узком туннеле. Сандалии африди бесшумно ступали по каменистому грунту, отчего скрип собственных сапог казался Уиллоби оглушительным. Гордон остался в пещере и то и дело стрелял, чтобы враг не сомневался, что его добыча все еще рядом.