— Ефремов!.. Трудно было вас отыскать в этих дебрях. — Он с любопытством оглядел лагерь. — На прииске о вас беспокоятся, радиосвязь оборвалась, послали меня на поиски.

— А запасной радиостанции вы, случайно, не привезли? — спросил геолог.

— Нет. Но ведь я в прошлый раз доставил вам радиостанцию и радистку. Где она? — проговорил летчик с некоторой тревогой.

— К сожалению, с ней случилось несчастье.

— Несчастье? — побледнел Ефремов.

— Да... авария. Радиостанция совершенно вышла из строя. Я хочу отправить ее с вами. Придет радистка и сдаст ее вам.

— Уф... — облегченно вздохнул Ефремов. — Есть принять на борт радиостанцию и радистку.

— Нет, товарищ Ефремов, — скрывая улыбку, сказал Воробьев. — Радистку мы пока оставляем. Ведь она, кроме того, и коллектор экспедиции.

— Имею задание произвести авиаразведку местности, — чуть обрадованно продолжал пилот. — Кроме того, мне поручено забрать от вас мальчиков.

— Тсс... — Воробьев приложил палец к губам, взглянул на Саню и Виктора, стоящих у самолета — Откровенно, чтобы вы предприняли на месте мальчиков, узнав, что вас хотят отправить из экспедиции домой?

— Сбежал бы в тайгу! — по-озорному блеснул глазами Ефремов. — Я был озорным мальчишкой. Потом, после вылета самолета, вернулся бы и дело с концом.

— Не сомневаюсь, что и Саня с Виктором сделают то же самое. Лучше будет предложить им прокатиться на самолете, а когда сядут — курс к морю. Я черкну записку Филиппу Васильевичу Дашуте, чтобы он не обижал сына, да и за Виктора заступился перед родными.

— Зачем же обманывать, — вмешался Юферов. — Надо объяснить, что им скоро в школу. Ребята они смышленые, поймут.

Воробьев замолчал и некоторое время над чем-то раздумывал. Потом повернулся к Юферову.

— Вы правы, Антип Титыч, обманывать ребят не к чему.

Ефремов предложил начать разгрузку самолета, на котором были продукты. Разведчики быстро организовали это дело. Воробьев подозвал ребят, приказал им разыскать Нину, которая ушла вверх по ключу, к разведочным шурфам. Видя, с каким нетерпением Ефремов оглядывается в поисках Нины, геолог предложил ему пойти вместе с ребятами, которые покажут ему дорогу.

— Она увидела самолет и теперь, наверное, бежит к стану. Самолет мы разгрузим без вас. Беру на свою ответственность, все будет в порядке.

Ефремов не спеша зашагал за ребятами. Вскоре Саня и Виктор вернулись. Через час пришли Ефремов и Нина. Оба были радостными, сияющими, хотя свидание оказалось коротким.

Воробьев и Юферов ожидали летчика у самолета. Здесь же вертелись Саня и Виктор, обсуждая достоинства машины и мечтая хоть раз подняться в воздух. Оба и не подозревали, что их желание скоро осуществится. Не знали они, что находятся в экспедиции последние часы. После случайного открытия залежей медного колчедана друзья ходили именинниками. Они готовы были считать себя взаправдашними геологами-разведчиками. В самом деле, ведь не каждому мальчику удается открывать новые ключи с настоящим колчеданом. Когда Воробьев с Юферовым расположились в открытой лодке самолета, а летчик занял свое место, ребята помогли Большакову, Вавилову и Муравьеву оттолкнуть самолет от берега и долго смотрели ему вслед, завидуя счастливцам, которые глядят сейчас на тайгу с высоты птичьего полета.

Николай Владимирович возлагал на авиаразведку большие надежды. После встречи Виктора в тайге с неведомым охотником, в котором легко было угадать Кандыбу, Воробьев решил вплотную заняться поисками Говорящего ключа. Он не сомневался, что Кандыба сказал Виктору правду, и ключ действительно впадает в реку перед порогами. Теперь представился случай убедиться в этом. Ведь старателей легко будет увидеть сверху. Должно же у них быть на ключе какое-нибудь жилье, а может быть, будет гореть костер. Николай Владимирович рассчитывал сделать посадку на реке, у устья ключа, если старатели окажутся там. Тогда Марченко не уйти. Рассматривая местность в бинокль, Воробьев и Юферов насчитали несколько ключей, впадающих в реку с обоих ее берегов. Наконец река стала уже, сопки подступали к ней с обеих сторон, сжав ее между отвесных скал. На спокойной до этого воде появились белые бурунчики. С высоты в полкилометра они казались безобидными, игрушечными волнами. Внезапно Юферов тронул геолога за плечо, показал в сторону. Николай Владимирович увидел небольшой залив в устье какого-то ключа. Это был последний ключ перед порогами. Геолог, пользуясь телефоном, попросил летчика снизиться и пройти на бреющем полете до самой вершины ключа. Но тщетно Воробьев и Юферов осматривали местность. Признаков пребывания людей нигде не было. Ефремов вел самолет настолько низко, что, казалось, лодка вот-вот заденет за вершины деревьев, густой чащей подступающих к светлой полосе воды. Особенно густой и темной тайга стала у самой вершины ключа. В одном месте ключ широко разлился, образовав продолговатое озеро. Дальше начинались сопки, и ключ, превратясь в еле приметный ручеек, терялся в распадке, густо заросшем лесом. Воробьев, разочарованно махнув рукой, крикнул Юферову:

— Нет... соврал Кандыба!

— Или Виктор перепутал, — ответил Антип Титыч.

Ефремов повел самолет назад к стану, подняв его выше, чтобы увеличить сектор обзора. Внизу по-прежнему расстилалась глухая тайга, светлела река, ключи, озера и нигде никакого признака жизни.

Светлый ручей, журча, бежал среди огромных камней, будто брошенных сюда рукой сказочного великана. С первого взгляда можно было угадать, каким путем попали сюда эти обломки скал. Рядом высилась крутая сопка с разрушенной вершиной. Когда-то горный обвал донес сюда гигантские камни, завалив ими русло ключа. Но вода проточила себе путь, прорвалась сквозь завал. Прозрачные струи ключа, падая с камня на камень, звенели, игриво сбегая вниз.

Ниже завала ключ выбегал на узкую болотистую марь, разливался в озеро и выходил из него уже в два раза полноводнее. Хмурая тайга так близко подходила к его берегам, что порою ключ струился в тени деревьев. Здесь, в совершенно скрытом даурскими лиственницами месте, стояло маленькое зимовье, наскоро срубленное из тонкого лесонакатника. Рядом с зимовьем ключ раздваивался на два рукава, один из которых бежал в нескольких шагах от избушки. Этот ручей, шириною не более шага, был перегорожен плотиной из земли и мха. В середину плотины был вставлен конец длинного желоба, выдолбленного из расколотого вдоль дерева. Другой конец желоба лежал на бутаре* (* Бутара — примитивное приспособление для промывки золота), устроенной из грубо вытесанных топором досок, материалом для которых, видимо, послужил остаток дерева, ушедшего на желоб. Вода бежала по желобу в бутару, верхняя часть которой была перегорожена обрубком дерева. В головной части этой проходнушки, как зовутся на приисках подобные примитивные аппараты для промывки золота, лежал металлический лист с частыми круглыми отверстиями. Взглянув на него, Юферов тотчас узнал бы грохот, исчезнувший в пути. Грохот не касался дна проходнушки, которое было устлано обрывками мешковины, придавленной сплетенным из прутьев ковриком.

Вода, проходя по желобу, падала струей на грохот бутары, стекала сквозь отверстия вниз и по коврикам сбегала в ключ. Вся бутара стояла с уклоном в двадцать пять градусов. Около нее работал Кандыба. Он брал лопатой пески из груды, наваленной рядом, бросал их под струю воды на грохот и пробуторивал их той же лопатой до тех пор, пока оставались только чистые камни да галька, а песок, глина, размытые водой, проходили сквозь отверстия грохота. Здесь тяжелые части породы оседали, задерживаемые прутиками решетки, а мелкая галька и песок уносились водой в ключ. Вместе с тяжелыми породами — шлихом на коврике оседало золото.

Кандыба точными движениями привычного к тяжелой работе старателя быстро пропускал через бутару пески, но их груда почти не уменьшалась. Из ямы, выбитой рядом, то и дело появлялась лопата, выбрасывая светло-голубую массу новых песков. Иногда над краем ямы появлялось горбоносое лицо Марченко, покрытое мелкими капельками пота.