Люку приятно было вспоминать старика.

Многое изменили, перестроили и переоборудовали техники Союза в этом огромном храме. Но в древнем тронном зале они оставили все как и было раньше, лишь очистив его от разного хлама, скопившегося здесь за тысячелетия.

Сегодня впервые за многие века этот просторный зал был заполнен до отказа.

Здесь собрались восставшие в последний раз перед тем, как разлететься по новым местам назначений вдали от родины.

Мощь Союза была впечатляющей.

Знамена разных миров и систем, оказавших помощь восстанию, колыхались под порывами слабого ветра.

Лея Органа, одетая в длинную белую мантию с застежками из халцедона — признак ее высокого положения,— сошла с трибуны. Ее сопровождал генерал Додонна. Торжественным шагом подошли они к пилотам. Знамена качнулись в унисон, когда Лея надела на шею Соло тяжелый орден на широкой ленте. Чубакка ахнул. Но в этот же миг почувствовал прикосновение рук принцессы к своей груди. Он тоже был увенчан орденом. И наконец, такой же орден был надет на Люка. Принцесса махнула рукой, позволяя присутствующим дать волю чувствам.

Люк обнаружил, что не думает ни о своем блестящем будущем, ни о возможности захватывающих путешествий вместе с Ханом Соло и Чубаккой. Он понял, что все его внимание поглощено стоящей рядом принцессой. Она заметила его отнюдь не смущенный взгляд, но на этот раз лишь ободряюще улыбнулась.

— Вот это действительно можно назвать холодом!— Впервые, с тех пор как Люк Скайуокер покинул повстанческую базу, его голос нарушил тишину. Он чувствовал усталость и одиночество, и звуки собственного голоса казались ему незнакомыми.

Люк, как и его товарищ по Союзу Повстанцев, изучал белые пустыни Хота, собирал информацию о своем новом доме. Они возвращались на базу со смешанным чувством облегчения и одиночества: ничто не противоречило сведениям, что на этой холодной планете не существует разумных форм жизни. Единственное, что видел в своих экспедициях Люк,— это бесплодные белые равнины и синеватые горы, которые растворялись в дымке дальних горизонтов.

Люк улыбнулся под платком, повязанным как маска и защищавшим его от ледяных ветров Хота. Внимательно разглядывая сквозь очки ледяную пустыню, натянул поглубже отороченную мехом шапку.

Он усмехнулся, когда вспомнил о попытках обнаружить исследователей имперского правительства. «В Галактике затеряны племена колонистов, которых мало заботят дела Империи или ее противника, Союза Повстанцев,— думал он.— Поселенец должен быть сумасшедшим, чтобы притязать на Хот. Эта планета не нужна никому, кроме нас».

Чуть больше месяца прошло с тех пор, как Союз Повстанцев основал на ледяной планете аванпост. Люк был хорошо известен на базе, и, хотя он едва достиг двадцатитрехлетнего возраста, воины-повстанцы обращались к нему не иначе, как «командир Скайуокер». Это звание доставляло ему некоторое удовольствие, но и некоторые неудобства. Однако оно всегда было к месту, когда приходилось командовать наемниками. Многое повидал Люк за последнее время и сам заметно изменился. Он с трудом уже верил, что всего лишь три года назад был наивным фермерским пареньком у себя на родине, на Татуине.

Юный командир пришпорил тоон-тоон — снежную ящерицу.

— Пошли, девочка»— Похлопал ее по боку.

Тело ящерицы защищал от холода толстый мех. Она скакала на мускулистых ногах. Трехпалые стопы, заканчивающиеся кривыми когтями, выбрасывали вверх большие снежные комья. Голова, похожая на голову ламы, вытягивалась вперед, а змеевидный хвост свивался кольцами, когда она спускалась по ледяному склону.

Люк мечтал, чтобы его экспедиция поскорее завершилась. Он сильно замерз — не помогала даже теплая казенная одежда. Но он помнил, что сам сделал выбор, сам вызвался проехать по ледяным полям в поисках жизни. Он поглядел на длинную тень, которую вместе со зверем оставлял за собой на снегу. «Ветер поднимается,— подумал он.— Эти пронизывающие ветры после наступления ночи принесут с собой жуткую стужу». Люк испытывал острое желание вернуться на базу пораньше, но понимал, что это невозможно: слишком важно было доказать, что они одни на Хоте.

Тоон-тоон резко свернула направо, едва не сбросив Люка. Он все еще не привык ездить на этих непредсказуемых животных. «Пожалуй,— пробормотал Люк,— я чувствовал бы себя гораздо увереннее в кабине моего надежного лендспидера». Но в данном случае тоон-тоон, несмотря на все неудобства, представляла собой наиболее пригодный вид транспорта на Хоте.

Когда зверь добрался до очередной вершины, Люк придержал его, снял темные защитные очки и, сощурившись, стал ждать, когда глаза привыкнут к слепящему сиянию снегов.

Неожиданно его внимание привлек появившийся в небе горящий объект — он промчался по небу, оставляя за собой дымный шлейф, который, медленно таял по мере удаления. Поняв, что это такое, он почувствовал, как леденеет его сердце. Этот холод мог бы соперничать с холодом атмосферы. Хота.

То, что он видел, явно было сделано руками человека, может быть, даже выпущено Империей. Юный командир, не отрывая глаз от электробинокуляра, следил за горящим объектом до тех пор, пока тот не рухнул на белую землю, завершив полет вспышкой взрыва.

При взрыве тоон-тоон вздрогнула. Пугливо рыкнув, она стала нервно царапать когтями снег. Люк потрепал голову животного, стараясь успокоить его.

— Не бойся, девочка, это всего лишь метеорит!— крикнул он. Животное притихло, и Люк поднес к губам коммуникатор.— Эхо-три вызывает Эхо-семь. Хан, старина, ты меня слышишь?

В приемнике затрещало. Затем сквозь помехи пробился знакомый голос:

— Это ты, малыш? Что у тебя?

Голос был взрослее и резче, чем голос Люка. Люку с нежностью вспомнилась первая встреча с коррелянцем, космическим контрабандистом, в той темной, набитой чужаками кантине, в космопорте на Татуине. А сейчас это был единственный друг Люка, не состоявший официальным членом повстанческого Союза.

— Я закончил свой круг и не обнаружил никаких признаков жизни,—• произнес Люк, теснее прижимая к губам микрофон.

— На этом куске льда живности не хватит, чтобы набить хотя бы космический крейсер,— ответил Хан, стараясь перекричать рев ветра.— Я оставил дежурные маркеры. Теперь возвращаюсь на базу.

— Скоро увидимся,— ответил Люк. Он все еще следил за столбом дыма, что поднимался от темного пятна впереди.— Тут неподалеку только что упал метеорит, и я хочу его осмотреть. Я не задержусь.

Отключив коммуникатор, Люк посмотрел на тоон-тоон и заметил, что ее что-то тревожит. Рептилия шла рысью, перенося вес с ноги на ногу, временами испуская глубокий рев.

— Хей, девочка!— Он потрепал ее по голове.— В чем дело, учуяла что-нибудь?

Но Люк и сам уже начал испытывать беспокойство — впервые с тех пор, как покинул скрытую базу повстанцев. Если он что-нибудь и знал о снежных ящерицах, так прежде всего то, что у них очень развита интуиция. Нет сомнения — животное пыталось предупредить Люка об опасности, которая была рядом.

Не медля ни секунды, Люк снял с пояса детектор температуры тела и внутренней жизнедеятельности и включил его управление. Прибор был достаточно чувствителен, чтобы улавливать даже слабые проявления жизни. Но как только Люк начал сканирование, он понял, что времени нет.

Он увидел нависшую над его головой тень величиной в добрых полтора метра. Люк обернулся, и ему показалось, что ожила сама земля. Огромная глыба, покрытая белым мехом, прекрасно скрывавшим ее в сугробах, бросилась на него.

Люк не успел выхватить бластер из кобуры, как огромный коготь твердо ударил его по лицу и сбросил со спины тоон-тоон.