Вероятно, именно в ответ на эту речь и произнес Дионисий свои знаменитые слова, ставшие известными и памятными всем гражданам Сиракуз, процитированные многими знаменитыми историками, в том числе Филистом, Титом Ливием, Диодором и Плутархом. Он сказал: «Нельзя отказываться от власти, пока ты на коне, можно — когда тащат за ноги».
С большим трудом Дионисию удалось успокоить накалившиеся страсти, причем большую поддержку ему оказали верные воины его дружины, сплотившиеся вокруг своего вождя в решающий момент. Не подвел тирана и командир присланного в Сиракузы спартанского отряда Фаракид. На призыв республиканцев содействовать восстановлению свободы сиракузян он решительно заявил, что Спарта послала его не для свержения Дионисия, а для оказания военной помощи ему и сиракузянам.
Тем временем ситуация стала постепенно улучшаться. Новые стены оказались неприступными для врага, из Италии и Пелопоннеса к сиракузянам прибыли новые подкрепления, а в лагере карфагенян начались обычные беды, связанные с недостатком пищи и распространением заразных болезней. В конце лета 396 г. Дионисий провел удачную вылазку против ослабевших врагов, штурмом взял построенные карфагенянами на берегу Большой гавани небольшие крепости и уничтожил большую часть их флота. Сиракузяне выставили девять триер против ста пятидесяти карфагенских и, внезапно атаковав вражеский флот, разбили его наголову.
Теперь уже Гимилькон оказался в западне, перед его войском встала реальная угроза смерти от голода и чумы, и карфагенянам пришлось капитулировать. По условиям секретного соглашения с Дионисием, Гимилькон, втайне от сиракузян и их союзников, выплатил лично ему 300 талантов (без малого 8 тонн серебра) и на оставшихся кораблях ночью беспрепятственно вывез из-под Сиракуз карфагенских воинов. Все прочие союзные Карфагену отряды были брошены на произвол судьбы, и оставшаяся армия осаждающих немедленно развалилась: сикулы ушли в свою область, иберы были приняты на военную службу к Дионисию, а остальные сдались в плен. Карфагенский лагерь со всем имуществом достался грекам как военная добыча.
Политические противники позже обвиняли тирана за эту сделку и объявляли его главным побудительным мотивом — желание сохранить в лице карфагенян пугало для своих сограждан. Но на самом деле, Дионисий просто не желал подвергать свое войско риску в схватке с отчаянным неприятелем, которому было некуда бежать, к тому же, его истощенная войной казна очень нуждалась в денежных поступлениях.
Уже днем уплывающая карфагенская эскадра была замечена и атакована в море кораблями коринфян, союзников Дионисия; многие суда Гимилькона были потоплены, остальным с трудом удалось оторваться от преследования. Когда в Карфагенской гавани с кораблей сошли те немногие, кто спасся от гибели на Сицилии, город был охвачен скорбью, по всему берегу раздавались стоны и вопли убитых горем матерей сгинувших воинов и моряков, их вдов и сирот. Главнокомандующий обратился к рыдающим людям с краткой речью, в которой проклял свою судьбу и богов, отнявших у его великой армии плоды побед и военную славу. Выполнив свой долг и доставив на родину жалкие остатки своего войска, Гимилькон ушел к себе домой, запер двери и покончил жизнь самоубийством.
В эти же дни Сиракузы возносили жертвы богам и праздновали победное окончание осады. Этот успех разом вернул Дионисию все, что он проиграл. Карфагеняне были предельно ослаблены, их поражение послужило толчком для отпадения от Карфагена ряда союзников и восстания его подданных в Африке. Благодаря этому Дионисий получил полную свободу действий на Сицилии.
Первым делом он уладил свои отношения с наемниками, значительная часть которых во время долгой осады стала выражать недовольство трудностями службы. Дело доходило даже до подготовки убийства тирана, о которой, впрочем, предполагаемой жертве стало известно заранее. Самообладание, актерское и ораторское мастерство помогли Дионисию и на этот раз выйти из сложной ситуации без каких-либо потерь. Когда воины, встав у его дома, ожидали условный знак от своего заводилы, чтобы наброситься на Дионисия, он вышел к ним не в традиционной столе правителя, а в жалком рубище, посыпав голову пеплом. В проникновенной речи, он обратил внимание заговорщиков на то, что в полной мере разделяет тяготы вражеской осады и глубоко в сердце своем переживает страдания, выпавшие на долю его воинов и граждан Сиракуз, но если ему хоть чем-то довелось кого-то незаслуженно обидеть, то пусть его верные воины решают его судьбу. Пораженные бедственной переменой в своем вожде воины ушли, не причинив Дионисию никакого вреда. Разумеется, по окончании военных действий Дионисий немедленно выслал на родину подстрекателя возмущения, спартанца Аристотеля. После этого он провел массовое увольнение ветеранов со службы, в качестве вознаграждения предоставив им для поселения земли Леонтин. Небольшое число оставленных на службе старых воинов тиран разбросал по отдаленным крепостям для несения караульной службы, уменьшив им сумму жалования в наказание за недостойное поведение во время осады. На место демобилизованных были приняты новобранцы и в их числе даже некоторое количество бывших рабов. Возглавив обновленное войско, Дионисий приступил к дальнейшим завоеваниям.
Прежде всего, он вновь подчинил своей власти северо-восточную часть Сицилии. В ослабленную карфагенским погромом Мессану в 395 г. тиран вывел новую колонию в составе своих наемников и переселенцев из дружественных ему южноиталийских городов Локров и Медмы. С тех пор этот город прочно вошел в державу Дионисия. В 394 г. на северном побережье Сицилии Дионисий основал Тиндариду — еще одну колонию для своих наемников. Одновременно проводилось подчинение сикульских общин. Некоторые из них, например Менэн, Моргантина, Кефалэдий и Энна, были захвачены сиракузянами, а Агирий, Кенторипы, Гербита, Ассор и, возможно, Гербесс — вошли с ними в тесные дружеские отношения на основе заключенных договоров. Продвигаясь на запад северным берегом, Дионисий, в конце концов, с помощью изменников овладел даже финикийским Солунтом. Гимера (Фермы), расположенная между Кефалэдием и Солунтом, тогда же была захвачена штурмом и отошла к сиракузским владениям, как и города южного побережья: Камарина, Гела, Акрагант и Селинунт.
Однако наступление Дионисия осложнялось активностью его непримиримых политических противников в лице изгнанников из Сиракуз и разрушенных тираном Катаны и Наксоса. Обосновавшись в Регии, эти люди постоянно побуждали регийцев к враждебным действиям против сиракузского правителя. Со времени неудавшегося совместного наступления с мессанцами на Сиракузы регийцы предпочитали не вмешиваться в войну сицилийских греков против карфагенян, но резкое усиление Дионисия после капитуляции армии Гимилькона подтолкнуло их к активному противостоянию. В 394 г. регийцы переправили через Мессенский пролив и поселили в области Мессаны бывших граждан Наксоса и Катаны, основавших новое поселение Милы. Одновременно было произведено нападение на укрепленную Дионисием Мессану, однако колонисты и наемники, поселенные тираном в Мессане и Тиндариде, отбили эту атаку, а вскоре своими силами утвердили власть Дионисия в Милах. Сам Дионисий не мог прийти на помощь своим поселенцам, поскольку был связан долгой осадой Тавромения, занятого враждебными ему сикулами. В начале зимы того же 394 г. он, наконец, решился на штурм этого сильно укрепленного городка, но нападение было отражено с уроном в 600 человек для Дионисия и сам он едва не попал в плен.
Этой неудачей воспользовались противники Дионисия в некоторых подчиненных ему полисах, из состава его державы вышел Акрагант, второй по величине город острова. Сепаратистские настроения подогревала, кроме того, возобновившаяся активность карфагенян на Сицилии.
В 393 г. из Карфагена прибыла новая армия под командованием полководца Магона. В ходе наступления на восток в глубь острова, карфагенянам вновь удалось склонить на свою строну большую часть сикулов. Однако в сражении при Абакэне Дионисий нанес Магону сильный урон.
