Теперь, значит, мы идем на попятный. А ведь он не просто познакомил Джил со своим партнером, она теперь с этим партнером вовсю встречается, готова поклясться последним долларом. Ну формально Джил у меня клиента не переманивала, если я правильно понимаю ход ее мысли.

– …я знаю, что она ужасно рассердится, просто знаю, что она…

Тпру! Успешный адвокат, которому уже за пятьдесят, партнер в одной из самых известных юридических фирм Бостона, не хочет, чтобы на него сердилась двадцатилетняя пигалица, которая еще даже в колледже не учится?

– Джон, я ни словом не обмолвлюсь о нашем с тобой разговоре, она ничего не узнает.

– Узнает! – Его голос звучал истерично. – Она поймет, что это я, Богом клянусь!

– Ну, не глупи, – коротко ответила я тоном доброй, но строгой няни. – Джон, послушай меня. Просто послушай. Ты должен взять себя в руки. Я пообщаюсь с другими клиентами, хорошо? Ты же понимаешь, раз это происходило с тобой, значит, и с другими тоже. – Если бы он стоял сейчас напротив меня, то я влепила бы ему оплеуху, чтобы привести в чувство. – Джон, Джон, ты слушаешь, что я говорю?

– Да, – смиренным голосом.

– Я не скажу Джил о нашем с тобой разговоре. Просто поговорю с другими клиентами, а потом с ней, и я обещаю, что она не станет тебя преследовать. Знаешь, тебе следовало давным-давно рассказать мне об этом.

– Я знаю, Персик.

– Ладно, все будет хорошо. – Я сделала глубокий вдох. – А пока что я пришлю к тебе Сару в качестве компенсации. Она роскошная блондинка, худенькая и собирается стать адвокатом. Думаю, вы отлично проведете время.

– Хорошо, Персик, спасибо.

– Не за что, Джон. – Я повесила трубку и подумала: Я убью эту девчонку!

Джил еще даст о себе знать. Они всегда проявляются, особенно те, к которым испытываешь двойственное чувство.

А жизнь тем временем не стоит на месте. Я ненавижу увольнять девочек и делаю это только в случае крайней необходимости. В моем мире, где связи – это ваше всё, вам не хочется быть жестокими со своими сотрудницами. Так что я позволю ей пропасть на некоторое время и разберусь с ней позже, пока что мне хотелось разобраться со своей личной жизнью.

Если вы попросите меня не раздумывая ответить, какое мое самое любимое место на свете, я отвечу – Блок-Айленд. И если вы ничего не слышали о нем, то ничего страшного, хотя кто-то назвал Блок-Айленд одним из последних замечательных мест в Америке.

Когда я впервые приехала в Бостон и собиралась поступать в Эмерсон, одна моя подружка, помешанная на велосипедах, уговорила меня поехать туда на весь день.

«Мы возьмем велики напрокат прямо там, будет классно», – уверяла она меня. Мне очень нравилась идея прокатиться на пароме и чуть меньше – на велике. Сразу оговорюсь, что я нормально отношусь к физическим нагрузкам, просто мне больше нравится скользить по чистой глади воды, чем ехать по пыльному холму под палящим солнцем.

Я смотрела на отели в викторианском стиле, рассыпанные вдоль берега, и почувствовала, что перенеслась в прошлое, в эпоху красоты и элегантности, когда в пять часов подавали чай, играли в крокет и публика переодевалась к ужину в вечерние наряды. Тогда я влюбилась в Блок-Айленд и до сих пор не разлюбила это место.

Я чуть было не поехала туда с Джесси, но в последнюю минуту он куда-то пропал, и я осталась дома и налилась. Тогда я очень злилась, но, оглядываясь назад, радуюсь, что все так вышло. Я не могу даже думать о том, что Джесси запятнал бы это место.

Бенджамен преподнес мне сюрприз.

– Ты не могла бы попросить кого-нибудь посидеть за тебя на телефонах пару дней? – спросил он мимоходом, когда мы стирали белье. В нашем доме в небольшой кладовке рядом с ванной имелась стиральная машинка и сушилка. Наверное, я оценила бы эту роскошь еще больше, если бы в прошлом не имела дурной привычки платить уборщицам за то, что они придут и постирают белье за меня.

– Скорее всего, могла бы, а что?

Бенджамен пожал плечами и склонился над своими носками.

– Почему после стирки носки всегда оказываются непарными? – задал он риторический вопрос. – Не знаю, Эбби, я просто так спросил. Вдруг захотелось куда-нибудь смотаться, и я знаю, что тебе бы тоже не помешало. Ты слишком много работаешь.

Мне нравится, когда окружающие замечают, как много я работаю. Когда много работаешь, то начинаешь собой гордиться, когда тебя нахваливают другие люди. Я приосанилась:

– Наверное, ты прав, – скромно заметила я. – А что ты задумал?

Бенджамен выпрямился и посмотрел на меня:

– Как насчет поездки на Блок-Айленд?

Я не спросила, как он догадался о моей любви к этому месту. Бенджамен обращал внимание на любую мелочь.

– Я бы с удовольствием туда съездила, – ответила я.

Одно дело знать, что мне нравится какое-то место, но совсем другое – пригласить меня туда. Я испытала некоторое благоговение. Бенджамен явился предо мной Рыцарем в Сияющих Доспехах, Принцем на Белом Коне, о котором мечтает любая женщина.

– Отлично, – сказал Бенджамен, не подозревающий, что я только что произвела его в рыцари. – Я позвоню, забронирую нам номер. Когда ты хочешь поехать?

– Когда угодно, – ответила я на автомате, но потом перестроилась в рабочий режим: – Так… Что, если я поработаю в пятницу, а мы поедем в субботу и останемся, скажем, до понедельника. Как тебе такой план, идет?

А сама подумала, что вряд ли он сможет. Все-таки у Бенджамена есть работа. Я зачастую забываю, что живу с мужчиной, который работает с девяти до пяти. Скорее всего, он сейчас ответит «нет», и мы начнем спорить, чья работа важнее.

– Конечно, – сказал Бенджамен.

Я проглотила все приготовленные доводы в пользу своей работы и со смиренным видом взяла корзину с бельем.

Если вы когда-нибудь поедете на Блок-Айленд, то советую остановиться в отеле «Маниссес». Мне всегда казалось, что в этом названии есть что-то южное («только здесь Маниссес, а не Манассас, поправлял меня Бенджамен), хотя на самом деле это название дали острову индейцы племени наррагансет, оно означает Остров Маленького Бога. Да, у этого племени слова короткие, но емкие. Отель назван в честь острова и напоминает пожилую леди, вечно брюзжащую и скучную, но все еще элегантную, несмотря на то что ей пошли бы на пользу подтяжка лица и более тугой корсет. В нашем номере (по традиции номера назывались в честь затонувших у берегов острова кораблей, и наш носил гордое название «Палантин») имелась ванна с гидромассажем, приятное анахроничное дополнение к викторианскому стилю, но самым притягательным был бар. Необычные коктейли, вид на бухту и стиль, который никогда не выйдет из моды.

Мы заказали столик в ресторане на семь и в шесть спустились в бар. Мне хотелось выпить какой-нибудь синий коктейль, всегда любила напитки ядерных цветов, но Бенджамен, по-видимому, выбрал альтернативу заранее, поскольку нас ждала бутылочка шампанского.

– Что это? – спросила я. Ладно, признаюсь, временами я немного торможу.

Бенджамен обменялся с барменом многозначительными взглядами, бармен вытащил пробку, осторожно выстрелив ею прямо в свою руку, а потом разлил напиток по бокалам. При этом бармен широко улыбался. У меня появилось неприятное чувство, что я забыла застегнуть молнию на платье или что-то в этом роде.

– Что? – повторила я.

– А вот что… – Бармен открыл коробочку прежде, чем передать ее мне. Да, признаюсь, иногда я торможу по-страшному. На синем бархате ярко сиял бриллиант, и, как это ни абсурдно звучит, мои глаза наполнились слезами.

Ну, может, я одна такая романтичная «мадам».

Возможно, я была такой романтичной, поскольку почти ежедневно мне приходилось быть прагматичной и давать разумные объяснения происходящему.

Такое случается, когда вы проводите кучу времени, наблюдая, как люди разрушают собственную жизнь, когда вы – проводник, через который они зарабатывают деньги, а потом тратят их на что-то, что может лишить их жизни, например на наркотики.