Довольный, он поднялся и начал отряхивать песок с коленок (тоже еще забота!). В это время на полотно взбежала его жена — Анна Константиновна Потапова. Это она в самое тяжелое время прятала в своем доме подпольную группу Сипко и Фролова из Сиротинского РК КП(б)Б. Анна Константиновна увидела мужа и только шагнула к нему, как нарвалась на целый поток трассирующих пуль и осунулась на рельсы. К ней подбежали товарищи и вместе с Михайловым понесли с насыпи.

И наш комиссар Андрей Григорьевич Семенов тоже вскочил на рельсы. Он вдруг замер на месте, к чему-то прислушиваясь, а в следующую минуту подал команду:

— За мной! — и бросился с насыпи в сторону Кульгаев.

Когда за ним рванулись скопившиеся на рельсах, он приостановился, подозвал Павла Гаврилова:

— Мина есть?

— Нету.

— Тол?

— Тоже.

— Что же это ты, братец?! — Но тут же приказал: — Собери ребят и держи оборону со стороны Загатья. Я — к Кульгаям.

Справа и слева от места прорыва разгоралась перестрелка. Комиссар чутким ухом уловил звуки нарастающего боя и решил усилить правый и левый фланги.

Гитлеровцы наконец были сметены с насыпи, отошли они и с противоположной стороны, куда держали путь партизаны. И вот уже голова нашей колонны всползла на железнодорожное полотно, перевалила его и направилась на северо-запад. А через насыпь несли раненых, перебегали старики, женщины с детьми.

Но тут ожил правый фланг: застрочили автоматы, пулеметы. Неужели смяли охранение и группу Гаврилова?..

Взбежал на полотно и Леонид Петрович Казаков, комиссар отряда имени В. И. Чапаева. Бесстрашный и находчивый в любой обстановке, он и теперь не растерялся. Под пулями собрал партизан, переваливших через насыпь, и бегом повел их на правый фланг. Там вскоре вспыхнула жаркая схватка, и вражеские пулеметы вдруг разом заглохли.

Однако с левого фланга продолжали обстреливать место прорыва. Часто рвались и пущенные оттуда мины. Получилась заминка: люди залегли по обе стороны насыпи — и ни с места. Сакмаркин, почувствовав это, тут же появился на насыпи, начал наводить порядок. Он подбадривал людей, просил поторопиться. Одновременно комбриг подбирал партизан для защиты флангов и посылал небольшие группы то в сторону Кульгаев, к Семенову, то в сторону Загатья, к Казакову. Как когда-то Антон Владимирович на переправе через Ушачу, так и комбриг здесь, на железнодорожном полотне, делал все возможное, чтобы люди побыстрее перебрались через «железку» и вышли из блокированного района.

Мы уже около часа удерживали прорванный участок, а конца длиннющей колонны все нет и нет. Странно, но, по моему подсчету, нашим четырем отрядам вместе с населением для перехода «железки» требовалось не больше чем полчаса. Тем более, что повозки с домашней утварью и скотом люди оставили у болота и даже мы бросили там верховых лошадей, с ними не пробрались бы к насыпи. И только сейчас заметил, что к нам присоединились и партизаны бригады И. Р. Шлапакова, и отряды из бригады имени С. М. Короткина вместе с гражданским населением, которое следовало с ними.

Среди разрывов мин и снарядов вдруг замечаю: какая-то партизанка выбежала на насыпь, схватила раненого и поволокла под откос. Вытащила второго, подползла к третьему и попыталась стянуть его с рельсов.

«Погибнет!» — мелькнуло у меня в голове.

Подбежал к ней и крикнул:

— Уходи! Здесь и так много… трупов.

Однако помог ей стащить раненого и только в кювете рассмотрел: это же Катя Киреева из Барсучины, односельчанка нашего Ивана Киреева! Она из отряда имени Ф. Э. Дзержинского, что в бригаде имени С. М. Короткина.

— Уходи отсюда! — кричу ей на ухо.

Но она стала перевязывать раненых.

Тут же, среди разрывов снарядов, свиста пуль и осколков, повстречал Александра Парфеновича Матюшенко, своего коллегу — политрука из отряда имени С. М. Кирова. С ним вдвоем бросились по полотну в сторону Загатья, где вдруг вспыхнул жаркий бой. Александр захватил с собой первых попавшихся партизан, и мы устремились на правый фланг. Здесь вступили в бой с группой гитлеровцев, пытавшихся закрыть проход через «железку». Матюшенко, небольшого роста, верткий и смелый, появлялся неожиданно на самых острых участках схватки, увлекая за собой партизан. Он из Барсучины, откуда и Катя Киреева, и его командир Николай Константинов. Много в партизанах бывших жителей и уроженцев этой деревни.

Живой поток все плыл и плыл через железнодорожное полотно. А вражеский огонь с двух сторон не прекращался, хотя по-прежнему Сакмаркин, не страшась пуль и осколков рвущихся мин, собирал группы партизан и отправлял их то в сторону Загатья, то Кульгаев.

А вот и новая беда. Вдруг ударили «эрликоны» — немецкие малокалиберные автоматические пушки. Мелкие снаряды сыпанули сначала с недолетом, затем с перелетом. Я бросился между рельсов, прижался к шпалам. Следующая «пачка» снарядов угодила как раз по месту прорыва. Люди шарахнулись на обочины, но нигде не было спасения. Закричали, застонали раненые. Прильнув ухом к рельсу, я отчетливо услышал глухой металлический перестук. Значит, автоматическая малокалиберная пушка била из бронепоезда.

Мне почудилось, что он шел со стороны Кульгаев, и я бросился на левый фланг. Оборону в основном здесь держали партизаны отряда Константинова, хотя были бойцы и других подразделений. Пока подбегаю к охранению, замечаю: лежат по откосам Иван Комлев, Владимир Сидоров, Миход Торбеев. Уже бездыханные. Кого-то из них перевязывала Нина Букарева — она тоже лежит рядом; в руке зажат бинт, узкая белая полоска его длинно растянулась на сером гравии.

Мы несли большие потери, а конца людскому потоку не видно. Там, на Ушаче, комиссар отряда имени В. И. Чапаева Леонид Казаков догадался «завернуть» хвост колонны и тем самым ускорить переправу. Тут этого не сделаешь: по пояс в болоте не ускорить шагу.

А каратели все усиливали напор. Ведь им не составляло особого труда подбросить по железной дороге или из соседних гарнизонов на машинах свежие силы. Кипели схватки не только на нашем участке. Слышно, как правее от нас, возле самого Загатья, также прорываются партизаны.

Я лежу вместе с бойцами отряда Константинова, прижавшись левым плечом к рельсу. Все-таки защита: гитлеровцы бьют не напрямую, а из-за закругления. Вот если прорвутся да ударят вдоль колеи, плохо придется нам… Как же там, в заслоне Семенова, действуют партизаны? С той стороны нет закругления, и рельсы — не защита.

Комбриг подбежал к нашему заслону, поднялся наверх из болотистого кювета. Поднимался, не пригибаясь, а над насыпью визжали пули. Убьют комбрига, что мы тогда будем делать в такой сложнейшей ситуации? Видимо, в тот момент я не один так подумал: кто-то из партизан подскочил к Николаю Александровичу, почти силой положил его на полотно. А где же его ординарец Алексей Купцов?

— Попова ко мне! — вскоре раздался голос комбрига.

Я пополз следом за Поповым.

— Забирай свою разведку… — Сакмаркин на минуту замолк. — Слышишь бой? — он махнул рукой на насыпь.

Действительно, в той стороне, куда ушла голова колонны, уже вспыхнула схватка, да и небо озарилось вспышками ракет.

— Давай туда с ребятами! — приказал Сакмаркин.

У разведчиков — ушки на макушке: коль позвал Николай Александрович, значит, новое задание. Собрались тотчас же и скатились по откосу в противоположный кювет.

Тут болотистых мест почти нет, водой заполнены лишь карьерчики, откуда брали песок для насыпи. Дальше пошел кустарник, стало совсем сухо.

Впереди — Старинка, небольшая деревенька. Оттуда и татахкали пулеметы. Население укрылось в кустарнике, а партизаны, пробравшиеся со средины колонны в голову, залегли в кювете, изредка били по пулеметным вспышкам.

Мы бросились к ним. Выяснилось, как только голова колонны подошла к Старинке, оттуда открыли стрельбу. Какова сила противника, гарнизон здесь или просто заслон — никто не знал. Но чувствовалось, что огонь гитлеровцы вели с открытых позиций, значит, вырыть траншеи, построить прочие укрепления они не успели. Или их только что перебросили сюда, чтобы перерезать нам путь, или какое-то подразделение остановилось на отдых, а колонна наскочила на них.