Но сейчас другое дело. Его задача вполне реальна, как реальна и буря; так же реальна, как в ту ночь, когда он принес трос на борт «Прекрасной русалки», как была реальна и ужасна на борту «Звезды Диона».

Услышав негромкий стук, Тарлах испытал облегчение. Вошел Рорик, и капитан сел, приветствуя лейтенанта.

Тот сел, дожидаясь, пока капитан вымажет лицо сажей и наденет черные перчатки.

— Ты поспал? — спросил он Тарлаха.

— Нет. — Можно позволить себе правду, подумал Тарлах. Вряд ли остальные отдохнули лучше.

Рорик кивнул.

— Пожалуй, я даже рад это слышать. Если бы ты был спокойнее остальных, я бы начал волноваться. — Он внимательно посмотрел на своего командира. — Ты уверен, что госпожа должна рисковать участием в этой прогулке?

Командир повернулся и взглянул на него.

— Она плавает, как тюлень. Никто из ее людей и мало кто из наших сравнится с нею в этом.

— Но если она погибнет, нас могут обвинить…

— Возможно, мы все погибнем, — выпалил Тарлах, — если не сегодня, то позже. — Он сдержался. — У меня нет выбора. Нужно использовать лучших пловцов, и, к несчастью, Уна среди них. Плохо то, что я не могу рискнуть всеми офицерами и взять с собой тебя и Рорика.

Мы вернемся. Это не самоубийство.

— Не дразни судьбу! Если Мрачный Командующий не владеет всем океаном, здесь он обладает всей властью.

Тарлах улыбнулся.

— Ну, сегодня он распоряжается только неосторожными, друг мой. Я надеюсь, никто из нас не окажется в этом виновным.

Капитан был готов. Он проверил два ножа на остроту, повесил их на пояс и взял плащ.

Теперь он почувствовал себя лучше. Ужас его не уменьшился, но последние приготовления и необходимость говорить с товарищем позволили ему отвлечься, и он обнаружил, что снова владеет собой. Если сможет попасть в воду, сумеет справиться со всем, что пошлет ему судьба.

На широком карнизе собралась многочисленная группа. В нее входили и те, кому предстояло плыть, и те, кто будет держать веревки и помогать пловцам спускаться и подниматься.

Никто не разговаривал, не было никаких лишних движений, которые по любому капризу судьбы могли бы выдать их присутствие морякам кораблей, старавшихся выбраться из бури: из-за крутого поворота утеса карниз оставался совершенно невидимым для воинов на берегу.

Уна поежилась под тяжелым плащом. Буря разыгрывалась; казалось, с каждой минутой она набирает силу.

Женщина надеялась, что они не затянули сборы, что буря еще не слишком сильна. Тарлах был прав. Им всем необходимо достигнуть целей и благополучно вернуться.

Хозяйка долины поискала взглядом темную фигуру капитана. Он стоял в нескольких футах от нее, без маски, конечно, готовился к предстоящим усилиям, но она не узнала бы его, настолько глубокая темнота накрыла берег.

Он держался скованно, лицо его было напряжено, когда они покидали круглую башню. Она подумала, что слишком велика для него тяжесть. Судьба континента, всего мира — слишком тяжелая ответственность для одного человека. И, несомненно, он не меньше других нервничал перед предстоящим. Ни один человек в здравом рассудке не станет без дрожи бросать вызов океану.

Тарлах закрыл глаза, и Уна заставила себя подавить страх. Они не умрут, но им предстоит выполнить трудную и опасную задачу, и почти пора приступать к ней.

Тарлах напряженно ждал, пока подготовят и проверят тросы. Он должен был спускаться в первой группе.

Пора!

Тело его, казалось, потеряло способность координировать движения, и он опасался, что у него подогнутся ноги, когда прошел вперед, чтобы взяться за канат.

Еще не поздно. Он может еще отказаться…

Пальцы его сжали грубую поверхность веревки — его дороги к ужасу и к спасению от него.

Сокольничий опустился на колени и пополз вперед, пока не добрался до края естественной платформы. Почти сухим языком облизал пересохшие губы. Самое трудное — спуститься в эту черную пустоту, отдать себя пугающей силе, которая стала его целью.

Закрыв глаза, он повернулся лицом к утесу. Почти конвульсивно сжал веревку и медленно перевалился через край.

Казалось, он повис в пустоте. На мгновение его охватила паника, но он подавил ее, поднял ноги и коснулся ими твердой скалы.

Улучшение его физического и психического состояния произошло мгновенно и было очень значительным.

Ветер оказался не таким уж сильным. Прижимаясь к стене, воин больше не вертелся бессильно с каждым новым порывом.

Странное ощущение вызывал этот спуск по почти отвесной скале. Словно гигантский паук спускается по нити паутины. Тарлах мог бы почти наслаждаться этим необычным ощущением, если бы не помнил, что ждет его в конце.

Море теперь совсем близко. Капитан слышал рев, с которым волны обрушивались на берег. И уже ежился под отдельными случайными фонтанами брызг. Даже дождь, сильный и холодный, не вызывает такого ощущения.

У воина перехватило дыхание, когда на него обрушился поток ледяной воды. Это все еще принесенная ветром пена, но отчасти и волна, плещущая на камни.

Несмотря на неожиданность, Тарлах не выпустил канат. Падение с такой высоты не очень опасно, но сокольничий предпочитал постепенно привыкнуть к холодной воде, прежде чем полностью погрузиться в нее, в тот водоворот, который образовался на месте встречи моря и суши.

Тарлах оставался на месте, пока через него не перекатились вторая и третья волны, потом выпустил трос и погрузился в бурную тьму.

За доли секунды своего падения он испытал страх, слепой примитивный страх, как бы разум ни старался убедить его, что вода внизу свободна от препятствий, хотя в нескольких футах отсюда они начинаются.

Воин ударился о воду и глубоко погрузился в нее.

Он погружался все глубже и глубже, чтобы уйти от беспокойной поверхности в более спокойные слои вобравшись до них, принял горизонтальное положение.

Капитан наемников был сильным и опытным пловцом и теперь использовал все свои возможности. Ему необходимо было отплыть как можно дальше от белой пенной воды и сильных неожиданных потоков, которые окаймляют прибрежные утесы, прежде чем подняться на поверхность и глотнуть воздуха.

Наконец легкие предупредили его, что пора подниматься. Он пошел вверх, осторожно прощупывая дорогу, чтобы не наткнуться на камень или не быть унесенным отступающей от берега волной. К тому же в воде полно обломков, и ему не хотелось удариться о них или о скалы, усеивающие весь этот участок. То, что на суше стало бы незначительным происшествием, в воде может оказаться смертельно опасным.

Сокольничий вырвался на поверхность. Торжествующая улыбка появилась на его лице. Он действительно отплыл достаточно далеко и занял прекрасную позицию для приближения к первой цели.

Еще несколько мгновений он оставался на поверхности, лишь столько, чтобы глубоко вдохнуть. И сразу опустился в безопасную глубину.

Его охватило возбуждение, когда ему удалось ловко увернуться от острого камня, поднимавшегося со дна. В эту ночь, наконец, оправдались долгие часы трудных тренировок, которым он подвергал себя и своих товарищей. Даже сейчас, когда волнение наверху очень сильно и он вынужден держаться глубже, чем обычно, действует он так же привычно, словно справляется с горячей норовистой лошадью. Теперь он знал, что они выполнят свое задание и благополучно вернутся, если, конечно, не вмешается особая прихоть судьбы.

Тарлах не был излишне оптимистичен, он хорошо знал, через что ему предстоит пройти, и потому не надеялся выйти совсем невредимым. Вода слишком темна, ее покрывают слишком плотные обломки, так что даже при полном спокойствии плыть было бы опасно.

Но ему удалось избежать препятствий даже удачнее, чем он смел надеяться. В четырех случаях он ударился о скалу, когда был недостаточно быстр или силен, чтобы избежать столкновения, но все это были лишь царапины, даже плотная ткань, покрывавшая тело, оставалась целой. Во время второго такого происшествия он на мгновение испытал страх, когда вынырнул на вершине поднятой ветром волны. Волна подхватила и понесла его, но у сокольничего хватило присутствия духа снова нырнуть и спастись внизу от ярости волны, прежде чем та смогла ударить его об один из трех островков, посреди которых он барахтался.