На десятые сутки вахта ученых-акванавтов благополучно закончилась».

Третий "Садко", похожий на ракету, вышел на «подводную орбиту» 11 октября 1968 г. Новый дом был уже трехэтажный (рис. 112). Теперь жилых отсеков два. Глубина погружения 25 м. Научная программа: наблюдение за поведением рыб с одновременной записью их голосов. Для этих исследований вокруг «Садко-3» был установлен огромный вольер, в который запускались различные виды черноморских рыб. Эксперимент позволил определить, какие именно голоса принадлежат тому или иному виду рыб, и частично распознать их язык. Оказалось, что в разное время суток одни и те же виды рыб издают разные звуки. Одни звуки соответствуют только питанию рыб, другие — реакции на свет, на появление хищных рыб.

Своими экспериментами, не зная того, акванавты отметили 800-летний юбилей Садко Сытиновича. В одной из новгородских летописей обнаружено упоминание о нем, датированное 1167-м годом: «…на туже весну заложил Садко Сытинец церковь камену св. Бориса и Глеба…» Сообщение летописи подтвердилось раскопками: в Новгородском Кремле обнаружен фундамент этой церкви. Историки пришли к выводу, что Садко Сытинович, прообраз купца и гусляра Садко, был родом из деревни Сытино, близ Новгорода.

В то время как ихтиандровцы и создатели подводного дома «Садко» пожинали лавры первых морежителей, в Москве кипела работа. Группа ученых во главе с Вячеславом Ястребовым и Павлом Боровиковым подготовила техническое задание на подводный дом-лабораторию для ведущего в стране морского института — Института океанологии АН СССР [6, 55]. В институте, наконец, был создан Отдел техники подводных исследований. Впервые крупнейшее государственное учреждение обратилось за помощью к любителям-подводникам, и, прежде всего к клубам Московского авиационного института «Волна», московскому «Дельфину» и северодвинскому «Пингвину». Возглавлял армию любителей, основное ядро которой составляли забросившие авиацию маивцы и забывшие про ВПК бауманцы, опытнейший подводник Вячеслав Степанов. Корпус дома сделали в Северодвинске, лафет — в МАИ, а соединили их вместе на Новороссийском судоремонтном заводе. Если «Спрут» размещался в рюкзаке, «Ихтиандр» — в двух железнодорожных вагонах, то даже недостроенный «Черномор» уже не помещался никуда. С большим трудом лаборатория была доставлена на место постоянного базирования — в Южное отделение Института океанологии, близ Геленджика, вмиг превратившееся из Черноморской экспериментальной станции во Всесоюзный центр подводных исследований.

Конечно, из Новороссийска приехал полуфабрикат — корпус, к которому надо было приладить десятки систем и устройств. Местные мастерские трудились с утра до ночи, но необходимый объем работ им был просто не под силу. Подключились ученые и их добровольные помощники из клубов. Варили, кроили, резали, красили… Досталось всем. Когда автор заехал поинтересоваться, что же такое «Черномор», то и директора, и заведующего отделом подводной техники застал за погрузкой балласта. Глядя на начальство, вновь брались за работу падавшие от усталости ребята…

Наконец, в июле 1968 г. все было готово, и начались испытания и работы в море. «Черномор» притирался к морю, акванавты — к новому дому. Гидрофизики, гидрооптики, морские геологи — все по очереди реализовывали свои программы. Медики — вне очереди. 19 врачей постоянно «терзали» акванавтов. Анализы, тесты, датчики…

Однако сезон 1968 г. был пробным — отрабатывались методики исследований, выявлялись возможности дома и акванавтов. Основные исследования, собственно ради чего был построен дом, были впереди. Ученым уже было мало десяти-пятнадцати метров, они требовали тридцати… А это влекло за собой коренную переделку всего дома. «Черномор-2» (рис. 113) обзавелся собственными газохранилищами — баллонами по 400 и 600 литров, и декомпрессионной камерой, которая отстыковывалась от дома и после подъема на поверхность пристыковывалась к палубному декомпрессионному комплексу — камере ПДК-3, установленной на судне обеспечения «Сестра» (рис. 114). Естественно, изменились и большинство систем дома. Все это было придумано и реализовано отделом Ястребова — шестнадцатью молодыми специалистами. Выделить кого-то из этого коллектива, значит обидеть других, не менее достойных. Конечно, ребята обладали разными знаниями и навыками, но объединенные общей идеей они были равноценны для решения общей задачи.

Эксперимент 1969-го года с подводным домом «Черномор-2» прошел успешно, несмотря на объективные трудности и капризы погоды. Выполнение обширной программы по изучению динамики микрорельефа дна, процессов осадкообразования и перемещения наносов в прибрежной зоне моря продемонстрировало целесообразность использования подводных лабораторий для решения определенных научных задач.

Была продолжена программа по гидрооптике, и, конечно, вездесущие медики ни на минуту не оставляли акванавтов в покое.

Теперь уже океанологи точно знали, что эффективнее проводить исследования именно из подводного дома-лаборатории, поэтому на последующие годы было намечено продолжить успешно начатые исследования, а также выполнить бентосные, ихтиологические и биоакустические программы.

Вот как описал одно из посещений подводной лаборатории начальник эксперимента В. Николаев.

«…сегодня опускаемся на дно с дарами — в руках у нас бутылка с сухим вином и длинные контейнеры. Знакомые очертания «Черномора» угадываются не сразу. Сначала появляется свет из иллюминаторов, а потом и сама лаборатория. Большая белая стрела на ее борту указывает на водолазную шахту. Один за другим мы подныриваем в дом. Галантные мужчины пропускают вперед Светлану Чаплыгину — биолога из Владивостока. Все мы приглашены на банкет, который состоится на глубине 15 м по случаю тысячачасового пребывания экипажа в доме.

Нас встречают, снимают акваланги и каждому выдают по полотенцу. Акванавты вскрывают контейнеры, и вопль восторга доносится, наверно, до поверхности… В контейнерах дымящиеся шампуры с шашлыками, только что снятые с мангала на судне обеспечения. Поднимаем стаканы (сухое вино врачи рекомендовали акванавтам для поднятия тонуса) и пьем первый и последний тост за все сразу: за подводные исследования, за самый длительный эксперимент, за тех, кто в море, и, конечно, за тех, кто обеспечивает этот эксперимент на поверхности и на берегу.

Время пролетает незаметно. И вот звук зуммера, прерывая веселье, вызывает вахтенного к пульту. «Очень жаль», — сообщает он, — но время истекло и группе обеспечения пора выходить на поверхность»…

Так отпраздновали на «Черноморе» тысячу часов подводной вахты. А через некоторое время сам В. Николаев возглавил новый экипаж лаборатории для завершения гидрооптических исследований.

Вплоть до 1972 г. продолжались масштабные исследования с помощью «Черномора-2», а в 1973 г. акванавты продолжили работы в водах Болгарии, близ Варны, вместе с болгарскими водолазами.

«Черномор» — наиболее серьезная и обширная подводная программа советских ученых. Подводный дом объединил сотни любителей и профессиональных водолазов, инженеров, техников и океанологов разной специализации со всей страны. Это была отличная школа для молодежи и достойная работа для опытных ученых. К сожалению, «Черномор-2» уже не вернулся в СССР, и дальнейшие работы ученых и конструкторов пошли в несколько ином русле — в моду входили палубные жилые комплексы для длительного пребывания под повышенным давлением и обитаемые подводные аппараты.

В начале 60-х годов я и мой приятель по турпоходам, Виктор Шабалин, решив серьезно заняться подводным плаванием, пришли в городской клуб «Дельфин». Здесь собирались интересные люди со всей Москвы. Одни увлекались скоростным плаванием, другие — подводной охотой, третьи конструировали всевозможную подводную технику — фотобоксы, переносные компрессоры, ружья для стрельбы по рыбе. Познакомившись с подводниками и их деятельностью, мы, к сожалению, не нашли ничего, что заинтересовало бы нас. Виктор Шабалин к тому времени был серьезным, сложившимся инженером. А я учился на биологическом факультете Московского педагогического института и работал в лаборатории океанографии ВНИРО. Наш отдел изучал гидрологические и гидрохимические процессы в морях и океанах, от Антарктиды до Северного полюса. Естественно, и Виктору, и мне хотелось заняться серьезным и трудным делом, связанным с погружениями под воду. Тем более что в США капитан первого ранга ВМФ Джордж Бонд открыл «эффект насыщения» организма водолаза инертными газами, а Жак Ив Кусто уже использовал этот эффект в своем подводном доме «Преконтинент-12». «Вот бы и нам, — думали мы, перелопачивая гору зарубежной литературы, — научиться жить и работать под водой». Однако чем дальше мы знакомились с проблемой, тем яснее становилось, что поднять это дело не под силу не только двум новичкам, но и серьезной организации. Для начала решили обратиться к начальнику клуба «Дельфин» — Самуилу Аркадьевичу Чернову. Мы знали его как большого энтузиаста и создателя этого клуба. «Подводные дома? — спросил он, — Это когда два человека под водой, а сто на поверхности их обеспечивают? Нет, нам этого не надо. Наш профиль другой: сто под водой и два на поверхности. Впрочем, ребята, — добавил он, если у вас что-нибудь получится, я вам помогу, чем смогу».