— Пойдём вместе?

Я с радостью согласилась. Если бы Полина меня не пригласила, я бы напросилась сама. Всё-таки интересно, чего ей такого сказала Красная Шапочка, если она сразу же решила поговорить с Никитой. И не просто поговорить, а начать унижаться перед ним.

Пока мы шли, у меня в голове прокручивались возможные варианты. Я уже немножко знала Полину, поэтому могла предположить, что ради себя она унижаться ни перед кем не будет. Но у неё обострённое чувство ответственности; если дело касается всех ребят вообще, тут она не остановится ни перед чем. Только что при чём здесь Никита? Какую он может принести пользу? Для начала предположим, что Полинка знает о Никите не больше, чем я. Даже меньше, если учесть, что познакомилась я с ним на полдня раньше. А что о нём известно мне?

Он имеет какое-то отношение к технике, что видно из вчерашнего разговора с Мареком, когда он говорил, что двум художникам вместе не ужиться. Полина этого не слышала. Этот вариант отметаем.

Второе: у Никиты довольно серьёзные амбиции. Нужно вспомнить, что в начале разговора у Полины снялись очки. Может быть она хочет на время предложить свою должность старшей Никите? Тоже навряд ли. Когда кому-нибудь что-нибудь отдаёшь на время, первое, о чём необходимо подумать: насколько реально вернуть отданное назад. А я уверена на девяносто девять процентов, что, если Никита станет главным, обратно свою должность он не отдаст. И этот вариант — в сторону. Скажу без ложной скромности: если уж Полинка захочет кого-нибудь временно поставить на своё место, это буду я: меня она знает немножко больше, чем остальных, да и вела я себя до сих пор так, что не давала повода сомневаться в мягкости моего характера.

Третье: Никита не прочь подраться, о чём наглядно свидетельствует живописный синяк на щеке. Может быть Полина хочет использовать именно это качество? А почему именно после разговора с Красной Шапочкой? Впрочем, от Ивановой всего можно ожидать. Ещё заставит Никитку найти в реале и поколотить Шапочку…

Нет, пожалуй, слишком мало информации, чтобы промоделировать могущее произойти с большой достоверностью.

— Это вы? — Удивился Никита.

— Кто же ещё? — Поинтересовалась моя подруга, протискиваясь в дверь.

— И чего ты хочешь?

— Поговорить с тобой.

— Говори. Только Марек спит. Может выйдем из комнаты?

— Ещё чего!

Она прошла по комнате, аккуратно распинывая ногами валяющуюся на полу обувь, привстав на цыпочки, заглянула в тот угол, откуда доносилось ровное сопение Никитиного соседа, уселась на стул около стола, на котором горел ночник. Мальчик устроился около неё. Я осталась около двери, каждую секунду ожидая, что Полина передумает и вышлет меня вон. От неё всего можно было ожидать. Этого не произошло. Может быть потому, что Полина тут же про меня забыла.

— Только что была у Красной Шапочки и столько всего узнала, что впору энциклопедию издавать о жизни в нашей «Штуке». Красная Шапочка мне сказала, что каждый курс в нашей школе — это отдельное государство со своими законами, силовыми и финансовыми структурами, со своим административным делением. На четвёртом курсе, к примеру, анархия, на пятом — жёсткая диктатура, на третьем — что-то очень похожее на демократическую республику, на втором — вообще не понятно, что. И только от нас зависит, каким образом мы будем организовывать нашу жизнь на целых пять лет.

— Не от нас, а от тебя, — поправил её Никита. — Или я не прав?

— Ладно, пусть будет от меня, — согласилась Полина. — Если ты так желаешь. С завтрашнего дня я начну разговаривать со всеми ребятами, с каждым — персонально. Нам столько всего нужно сделать, что голова идёт кругом.

— Например?

— Достать где-нибудь денег, чтобы обеспечить хотя бы минимальные жизненные удобства. Мне сегодня девчонки на старые пищевики жаловались. Для начала было бы неплохо их поменять, чтобы с голоду не умереть. Да и заправки у них едва ли на неделю хватит.

— А мы тут при чём? — Не понял мальчик.

— Как ты думаешь, кто финансирует «Штуки»?

— Навигаторы, кто же ещё!

— Нет. — Страшным шёпотом ответила Полина. — Ребята сами зарабатывают деньги, в основном в Сети. А потом оборудуют на них и жилые помещения, и учебные классы, вообще — всё. Мы на первом курсе, поэтому общие сборы нас пока затрагивать не будут, но уже со следующего курса на придётся обслуживать не только нас самих, но и какую-то часть школьной территории.

— А если мы откажемся?

— Я тоже об этом спросила. Красная Шапочка сказала, что отказавшиеся работать во благо школы больше двух суток в ней не проучатся. Мне придётся выяснить, кто из наших какими талантами обладает и стараться максимально это использовать. Иначе мы тут и месяца не сможем продержаться.

— Нам учиться надо, а не деньги зарабатывать, — возразил Никита. — Иначе бардак получится.

— Мы должны пытаться всё это совмещать, — терпеливо объясняла девочка. — Все так живут. А мы ничем не лучше их.

— Ладно, завтра мы ещё наспоримся по этому поводу. А зачем тебе понадобился я?

Полина сцепила ладони между собой, так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Я не знаю, что ты ещё умеешь делать, — медленно заговорила она, — но кулаками ты махаешь виртуозно. По крайней мере, мне так кажется из-за твоего синяка. Я права? Давай договоримся так: если ты готов отвечать за нашу безопасность, то больше я тебя ни по каким вопросам беспокоить не буду.

Она смотрела в сторону. Никита раздвинул губы в улыбке, потом задумался, взъерошив короткий ёжик волос.

— И каким же образом мне отвечать за вашу безопасность? — Спросил он.

— Извини, конечно, Никита, но это твои проблемы. — С притворным огорчением ответила ему Полина. — Я тебе готова дать самые широкие полномочия. То есть, если ты решишь, что правильно будет всех хулиганов со старших классов зарыть на лужайке за нашим корпусом — я тебе слова против не скажу. Напротив, буду помогать всеми возможными средствами — делай то, что считаешь нужным. Но и спрашивать буду соответствующе. Если хоть с одной нашей девчонкой произойдёт какая-нибудь неприятность, я, Никиточка, лично твою карточку в окну вышвырну.

— Слушай, Иванова! — Вскочил Никита со своего места. — Выражения выбирай!

— Сядь! — Процедила Полина. Мальчик, как ни странно, подчинился. — Ты помнишь тех уродов, что нам сегодня утром встретились?

— Помню. — Кивнул Никита. — И что?

— Мне очень не понравились их намёки. И вообще всё их поведение. А так, как я тут старшая, мне нужно, чтобы ничего подобного больше не повторилось. И я постараюсь сделать для этого всё возможное. Если нужно будет тебе пятки вылизать — вылижу прямо здесь и не поморщусь. Только согласись!

По поводу пяток — это Полина, конечно, преувеличила. Но подобная образная речь произвела на мальчика впечатление. Но для приличия он всё-таки решил поломаться.

— А если они опять баллы будут снимать? Ты понимаешь, что у меня всего полсотни очков, а я только день проучился! Стоит мне только завтра устроить разборки и это не понравится Красной Шапочке — всё, можно собирать вещи!

— У меня — минус сто пятьдесят. И что? Бахмурову вместо себя ставить, а самой в кусты?

Вспомнив обо мне, Полина повернулась к двери:

— Проходи, Настюх, чего ты как бедная родственница у порога мнёшься?

Я подошла к ребятам.

— Почему у тебя так мало очков? — Удивилась я. — У тебя же совсем недавно было ноль!

— С Красной Шапочкой пообщалась, будь она неладна!

Из её кармана послышалось электронное бульканье. Сильно побледнев, девочка вытащила карточку, закусила губу, несколько раз глубоко вздохнула и только после этого посмотрела на неё.

— Теперь ещё меньше, — пролепетала она и глаза её стали стремительно наполняться слезами.

Я никогда не видела, как Полина плачет. И, если честно, очень не хотелось на это смотреть. Но больше всего не хотелось, чтобы Полина плакала в этой комнате, перед Никитой. Она ведь при своём темпераменте может сделать с ним всё что угодно, чтобы не оставлять свидетелей своего позора.