Я чувствовала, как внутри разгорается огонек надежды. Неужели совсем недавно я стояла на краю пропасти, готовая ринуться вниз? Но любой серфингист вам скажет: когда накрывает большая волна, надо коснуться дна, чтобы понять, в каком направлении путь наверх.

Наутро я проснулась полная энергии, сил и уверенности. Даже мысль об отсроченной безработице не смогла испортить мне настроение. Скрип решил подержать меня в штате до Рождества, но заставил расплачиваться за свою снисходительность, каждый божий день назначая меня дежурной по продленке.

Заканчивался последний день семестра — серый, дождливый четверг. Я сидела в унылом панельном корпусе, отведенном под группу продленного дня, с единственным оставшимся на моем попечении ребенком: часа полтора назад его работающая мама истерически прорыдала в телефон, что застряла в пробке. Знакомая история, сама когда-то сходила с ума точно так же. Мне не хотелось подставлять ни маму, ни мальчика, а потому я наведалась в учительскую, расписалась в журнале, громко попрощалась со своим кошмарным директором… а затем прокралась обратно в корпус продленки, где мы с парнишкой тихонько сидели, дожидаясь его мамы. Когда малыш был отправлен домой — через боковую калитку и прямо в объятия изнервничавшейся родительницы, — мне стало немного жутковато. Обычно в вестибюле дежурит сторож, но сегодня и он уехал на Рождество. Пустая школа точно затаила дыхание.

Придавленная тишиной и тяжелым чувством, что приходится навсегда покидать работу, я взяла сумку и почему-то на цыпочках шла по коридору, когда услышала странные звуки из директорского кабинета. Приглушенные удары и стоны явно говорили о том, что директор еще там и, судя по всему, у него сердечный приступ. Вот только сердца у Скрипа не было. С осторожностью, выработанной годами материнских подглядываний, я приоткрыла дверь в святая святых.

Лицо мое, наверное, было удивленнее, чем лица гостей на свадьбе Майкла Джексона. Мой босс, со спущенными брюками, исступленно нашлепывал голозадую Пердиту, лежащую поперек стола: юбка задрана, трусы на полу. Линейка со свистом опустилась на ее фарфоровые ягодицы, и Пердита жалобно прохныкала:

— Я больше не буду разрешать другим мальчишкам трогать себя. Только вам, сэр.

Для меня было сущей пыткой не взорваться истерическим хохотом, но не хотелось тревожить их своим присутствием. По крайней мере, прежде чем я вдоволь наслажусь пикантностью момента — и засниму его для благодарных потомков на камеру мобильного телефона.

Они оба были так увлечены, что я успела отснять не меньше минуты, прежде чем Скрип наконец заметил меня в дверях — и с телефоном в руке. В ту секунду он был похож на гиппопотама на грани эпилептического припадка. Адамово яблоко металось вверх-вниз, точно мышь на амфетаминах.

— Вот так так! Не уверена, что это соответствует правилам охраны здоровья и безопасности, не правда ли, мистер Скрип? — громко сказала я. — А бланк оценки риска вы заполнили? Хм-м, дайте-ка подумать. В какую категорию попадает извращенный секс с подчиненной на письменном столе? В среднюю, низкую или высокую? Я бы сказала, в высокую, а вы? В смысле, давайте-ка прикинем степень риска и возможные последствия. Вы надели презерватив? Нет. Что ж, значит, риск высокий. Ой. А как насчет занозы или пореза — на сугубо интимной части вашей, скажем так, анатомии? Техника безопасности не на должном уровне, правда? И потом, есть еще один весьма вероятный риск — что я доложу о вас обоих Совету управляющих.

Яростный взгляд Скрипа запрыгал по комнате.

— Как мы оценим этот риск — как низкий, средний или высокий? Я бы сказала, высокий, очень даже высокий. Понятно тебе, скотина? Ну-ка, прикинем возможные последствия: бесчестье, позор, унижение… ах да, и конечно, развод. Степень риска, что я перезвоню твоей жене прямо сейчас и перешлю ей видео, которое я только что сняла на мобильный телефон? О, высокая. Очень и очень, мать твою, высокая!

— Но… но… — беспомощно булькал Скрип, прежде чем его окончательно не засосало в воронку моральных оправданий. — У нас с женой так давно не было секса. Но это не имеет ровным счетом никакого отношения к Перди… к назначению миссис Пендал. Это было очень непростое решение, поверьте.

— Ага. Именно так все оно и выглядит на моем видео.

Пердита судорожно втискивалась обратно в трусы.

— Я не хотела присваивать твои идеи, Кассандра. Просто я так страдаю от комплекса неполноценности, и…

— Дело не в том, Перди, что у тебя комплекс неполноценности. Дело в том, что ты просто неполноценная.

— Прояви же хоть каплю сострадания, — взмолилась она. — Учительской верности. Сестринской солидарности!

— Черт, даже не знаю, — сказала я и передразнила мерзавку, повторив слово в слово ответ, когда она застукала меня крадущейся в школу после злосчастной экскурсии: — Долг превыше дружбы.

— Чего вы хотите? — спросил Скрип прямо.

Вот тогда-то до меня дошло, что я, возможно, не такой уж милый и добрый человек, как мне всегда казалось.

— Повышения.

— Что?! — Изумленный вздох Пердиты был громче ее фальшивого оргазма.

— Да. Думаю, для вас, мистер Скрип, это самый что ни на есть подходящий повод повысить меня по службе. Однако, принимая во внимание вашу столь явную враждебность по отношению к новому завучу, то есть ко мне, — перефразировала я его недавнюю речь, — всем ясно, что для школы будет намного лучше, если вы воспримете это как «возможность снижения вашего жизненного уровня» и подыщете себе новое место.

— Ах ты сучка! — выплюнул Скрип. — Вон из моей школы!

— Что ж, — пожала плечами я, — в таком случае до встречи в Совете. Вот там и обсудим ваши, м-м… чрезвычайно тесные производственные отношения с членом педагогического коллектива, которого вы только что повысили по службе.

Скрип побледнел. Обретя дар речи, он монотонно забубнил:

— Мне шестьдесят четыре. Я полагаю, выход на пенсию — тоже вариант.

Пердита разразилась залпом не слишком цензурных выражений. Возможно, потому, что понимала: теперь ей придется покупать новую кружку для своей травяной бурды — кружку с надписью «Вероломная и лживая интриганка, занимающаяся ЭТИМ со своим директором после уроков».

Не знаю, подойдет ли сюда термин «злорадство», но по телу у меня явно разлилось приятное тепло.

— Да, кстати, — оглянулась я уже в дверях, — касательно ваших столь очевидных супружеских проблем, мистер Скрип… Думаю, семейная психотерапия поможет вам вновь разжечь интерес и чувство загадочности. У меня как раз с собой телефон отличного семейного психотерапевта — Бьянка ее зовут. Не послать ли ей по электронной почте ваши данные? Ах да, чуть не забыла. Счастливого Рождества! И с Новым годом! Как вижу, старый вы кончили вместе!

Каламбур вышел так себе, но какое же наслаждение я от него получила!

Ни о чем большем я и не мечтала, но кеб под названием «Счастье» выгрузил у моих дверей еще один подарок.

Был сочельник. Укутанные в одеяла, дети мирно посапывали в своих кроватях, а я, устроившись под елкой, упаковывала рождественские подарки, когда в замке повернулся ключ и вошел Рори: зигзагами, огибая мебель, меняя галс с резким креном на правый борт.

— П-п-прсти м-м-мен-н-ня.

Язык у него заплетался, а перегаром можно было чистить духовку.

— Рори, ты что, приехал сюда на машине? Ты же в стельку пьяный.

— Не-а, п-пешком. Знаешь, я с-сегодня возился с камерой…

Я застонала и вздрогнула, боясь, что сейчас он скажет зачем. Бьянка хвасталась, что даст ему роль в своем секс-видео.

— И? — осторожно спросила я.

— И, — он икнул, — оказалось, что Дженни с-с-сняла весь з-з-забег.

— Сняла что?

— Забег м-м-мам. На п-празднике с-с-спор-та. П-правда, там все тряслось и вообще одни ноги. С-серьезно. Она минут тридцать снимала одни свои н-ноги. Н-но Бьянка действительно тебя толкнула. Я раз двадцать прокрутил этот эпизод. П-прости, что я тебе не поверил.