Сорок три года, мать двоих детей, — такой я была, когда потеряла оргазм. Как можно потерять оргазм? — спросите вы. Это что, носок? Он что, в какой-нибудь сексуальной корзине для белья, ожидает пару для множественного оргазма? Люди часто теряют вещи. Самообладание. Чувство юмора. Фигуру. (Термин «поддерживающие трусы» вам о чем-нибудь говорит?) Даже голову. (После родов — определенно.) Но чтобы оргазм?! Я просто не могла его найти. Он был неуловимее тени Питера Пэна. Поверьте, я искала упорнее, чем ищут Бермудский треугольник, Амелию Эрхарт[1], снежного человека, Атлантиду, лох-несское чудовище и остатки совести Джорджа Буша.

Возможно, вы решили, что я, Кэсси О'Кэрролл, — одна из тех идиоток-растерях, что вечно все разбрасывают? Верно, квадратный корень гипотенузы я тоже найти не могу, но из-за этого почему-то не грызу по ночам подушку и не обливаюсь горючими слезами.

Нет. Моя муфта иссохлась. Моя киска сидит на голодном пайке. Прямо диккенсовская старая дева какая-то, ни дать ни взять. И ничего поделать с этой чертовщиной я, похоже, не в состоянии.

Прошу заметить, моя лучшая подруга Джаз потеряла нечто гораздо большее: своего мужа, доктора Дэвида Стадлендза, хирурга мирового масштаба, известного гуманиста и эксперта Всемирной организации здравоохранения. Причем при весьма подозрительных обстоятельствах. И как раз сейчас, когда я пишу эти строки, Джаз задержана по подозрению в его убийстве и томится в женской тюрьме Холлоуэй в Северном Лондоне. Где, собственно, и начинается вся эта история — в комнате для свиданий.

— Меня арестовали за убийство мужа.

Уж чего-чего, а таких слов из уст Джасмин Джардин я никак не ожидала услышать. «Я ношу ребенка от Джорджа Клуни» — еще куда ни шло. Или: «А что, если ПМС — всего лишь миф и я просто-напросто стерва?» Все что угодно, но уж точно не это.

Наконец обретаю дар речи — ощущение такое, будто я озвучиваю фильм.

— Что?

— Убийство… Эти придурки легавые думают, что я убила Стадза. И мне отказано в освобождении под залог!

— УБИЙСТВО? — снова дублирую я.

И ведь ситуация и впрямь напоминает дешевый сериал. Выпрямив спину, я сижу на стуле в тюремной комнате для свиданий и с тупым изумлением смотрю на свою лучшую подругу. Должно быть, последнее слово я выкрикнула, поскольку взгляд надзирательницы — бдительный, но нейтральный — тут же метнулся в мою сторону. Так сытый, а потому слишком ленивый хищник смотрит на беззащитную жертву. Развалившись в кресле-вертушке, тюремщица листает газету — хмурая, но апатичная.

Страх облизывает меня, точно языки пламени.

— Твою мать, Джаз! — Я перехожу на шепот, но голос все равно звучит пронзительно. — Ты… ты ведь не натворила никаких глупостей, правда?

Джаз награждает меня взглядом, каким невеста награждает мусоровоз, который, сдавая задом, переехал ее жениха перед самым венчанием.

— Возможно, за долгие годы знакомства со мной, Кассандра, ты так и не заметила, что на роль мозгового центра преступного мира я точно не гожусь — по причине явного недостатка таланта. — Ее голос срывается на истерику, и надзирательница снова поднимает голову. — Как ты могла даже подумать такое?

— Нет уж, извини, — язвительно шепчу я. — Сколько раз я собственными ушами слышала все эти твои шуточки, а? Мол, «брак — это просто забавное приключение, изредка заканчивающееся смертью», или «Было бы завещание, а уж я постараюсь в нем оказаться», или «Не все мужики козлы — некоторые уже покойники»… А как насчет того случая, когда ты якобы нечаянно купила Стадзу не те таблетки от малярии перед его отъездом в Малави? Господи, Джаз, ты даже готовить и то стала на жирных сливках, чтобы довести его до инфаркта! Я хочу сказать…

— Да я просто выпускала пар! Любой жене рано или поздно хочется прибить своего мужа. Но шутки на эту тему вовсе не дают прав на убийство… Бог ты мой, у меня даже школярских прав и тех нет.

Надзирательница громко фыркает:

— А газеты пишут совсем другое, лапуля.

Она швыряет кипу бульварной макулатуры на стол между нами и, наплевав на предупреждение «Не курить», зажигает сигарету.

— Газеты? Ты в газетах?

Время восемь утра, и на лице у меня до сих пор следы от подушки: я выпрыгнула из постели и вызвала такси в следующую же секунду после звонка Джасмин. Меня до сих пор трясет от нашего телефонного разговора. Вот уже больше двух месяцев, как мы не общались, — точнее, с тех самых пор, как Джаз вырвала чеку из гранаты моей жизни. Разумеется, мы все читали о таинственном исчезновении доктора Дэвида Стадлендза три недели назад в Южной Австралии, в местечке со зловещим названием Пляж Конец Света на мысе Катастроф. (То еще, кстати, местечко для отпуска.) Мы видели Джаз в слезах на телеэкранах. Все это время я упорно пыталась ей дозвониться, но она не отвечала. В общем, вплоть до сегодняшнего отчаянного крика о помощи она не давала о себе знать — исчезнув из моей жизни столь же таинственно и внезапно, как исчез ее муж.

Джаз отпихивает газеты, словно они радиоактивные, и листы разлетаются по исцарапанному ламинату стола. «Не слишком, ли вдовушка весела?» — вопрошает вчерашний таблоид над старым снимком моей подруги — тем самым, где она осушает бокал с шампанским.

— Да этому фото уже сто лет, — вздыхает Джаз так бурно, что я принимаю вздох за приступ астмы. — Сказать по правде, мы с Дэвидом пытались возродить наш брак. Поэтому и поехали в Австралию — к морю, солнцу, пляжам и сексу. Но ты ведь знаешь Стадза, он же помешан на всем рискованном. Ночные заплывы с аквалангом, прыжки с вертолета на лыжах, езда на бешеной скорости, вылазки в горячие точки с «Врачами без границ»… В общем, в тот вечер мы решили понырять в масках с ластами. Но я быстро устала и повернула назад, а Дэвид поплыл дальше, за мыс. Когда стало темнеть, я отправилась на поиски. Нашла его одежду, обшарила весь пляж — и поняла, что произошло нечто ужасное.

Она смахивает слезу и на минуту замолкает, пытаясь взять себя в руки.

— Всю ночь мы искали его на лодках. Все старались меня утешить. Нельзя терять надежду, говорили они. И я цеплялась за нее, что в некотором роде сослужило плохую службу, поскольку я все время представляла Стадза в роли потерявшегося ребенка, несчастного и одинокого. И еще без конца хваталась за разные соломинки: а вдруг Дэвид работал на ЦРУ и по легенде должен был исчезнуть? или это какие-то махинации со страховкой? или его похитила вражеская субмарина? Целыми днями я бродила как в тумане. Джош говорит, что все очевидно: его отца унесло в море. Если не того хуже. — Она передергивает плечами. — Но я отказываюсь в это верить. И никогда не поверю.

Джаз обессиленно откидывается на спинку стула.

Я жду, пока она успокоится, разглядываю подругу — густые прямые брови; зеленые как море глаза; ресницы такие длинные, что в них можно запросто заблудиться; спелые губы; точеные скулы; золотистые волосы — и в миллионный раз изумляюсь, как этот профиль, изящный и тонкий, точно с полотна Боттичелли, может дополняться улыбкой, столь недвусмысленно намекающей на анонимный перепих в подворотне.

— Джаз… (Она поднимает глаза и не узнавая смотрит на меня.) Но почему они арестовали тебя?

Она возвращается к жизни с удивительным проворством:

— Помнишь Билли? Ну того драматурга-уголовника, которого я подцепила? Так вот, он заявил полицейским, что я наняла его в киллеры. Moi! Представляешь?