— Да неужели? Может, мне позвонить в метеослужбу, попросить, чтобы включали тебя в прогнозы? Восточная Англия, холодно, ветер. Джасмин Джардин, сыро и слякотно, с приближением теплого фронта.

— Мне не до шуток, Кэсс. Я даже записалась на прием к врачу, хотя и уверена, что это обычный стресс. Ну почему я не такая, как ты?! У тебя просто терпение праведницы.

— Ошибаешься. Двое детей, муж, работа и семьсот вечно голодных тварей. Вот что у меня.

— Ладно. Просто напомни своему неуклюжему великану, чтоб больше тебе помогал. Договорились?

Вторник, утро

Помощь Рори сводится к тому, чтобы завести будильник на час раньше.

— Кто рано встает, тот рано помрет, — лениво ворчит муж, переводя будильник в режим «дремать» и переворачиваясь на другой бок.

И все же в 7:55 я выхожу из дома. Испускаю глубокий вздох облегчения. Я успеваю на встречу!

— Пока, тигренок, — машет мне Рори, тихонько проскальзывая в джип.

— Рори! Я думала, сегодня ты отвезешь детей в школу?! У меня же интервью со Скрипом.

— А у меня — семинар. Недавно выяснилось, что лабораторные опыты вызывают у крыс рак. В любом случае, Кэсс, детские школы не у меня, а у тебя по пути. Да, кстати, и завези, пожалуйста, добермана миссис Пинкертон в Сент-Джонс-Вуд. Тебе как раз по дороге.

О нет, только не Собаку Баскервилей!

— Но…

— Вот что я ценю в вас, современных женщинах. Вы действительно способны делать все.

И с лучезарнейшей улыбкой он посылает мне воздушный поцелуй.

В восемь ноль-ноль Рори с ревом срывается с места, «Лестница в небо» грохочет из всех динамиков.

Рори всегда умудряется запарковать свой джип прямо напротив нашего дома. Мне же если и удается всунуться в дырку, то в такой несусветной дали, что каждое утро я всерьез подумываю взять такси, чтобы добраться до машины. Я, дети и доберман — в таком составе мы выступаем в поход на поиски моей «хонды» — с компасом, картой и справочником съедобных ягод.

Тот, кто придумал эту чушь, что, мол, путешествие с надеждой гораздо приятнее, чем конечная цель[29], никогда не отвозил детей в школу.

Дети сразу начинают драться за место на переднем сиденье. Разрешаю исход битвы, загнав обоих назад, и пристегиваю добермана ремнем в пассажирском кресле. Для родителя это просто загадка, когда твой сын готов сделать искусственное дыхание рот в рот кишащему паразитами бродячему псу, поделиться жеваной резинкой с мальчишкой, страдающим бронхитом, ковырять в носу и глотать скатанные козявки, — но при этом наотрез отказывается сидеть рядом с собственной сестрой, ссылаясь на некие «девчачьи микробы».

Мы еще не доехали до конца улицы, а дети уже вцепились друг другу в волосы, главным образом пытаясь выпихнуть соседа — а иногда и меня — из окна машины. Сомневаюсь, что в правилах дорожного движения предусмотрена статья, запрещающая выталкивать водителя из движущегося транспортного средства, поскольку ни одному более-менее вменяемому человеку такое даже в голову не взбредет.

Наверное, вы считаете, что светофоры изобрели для регулирования транспортных потоков в разных направлениях? А вот и нет. Светофоры придумали для того, чтобы обезумевшая мать, везущая в школу свое дражайшее потомство, имела возможность как следует врезать распоясавшимся отпрыскам. Увы, мой удар достается не кому-то из детей, а Собаке Баскервилей. Ору от боли, когда оскорбленный доберман отвечает укусом в руку.

Пропускаю один зеленый, пытаясь остановить поток крови. Пропускаю второй, выдирая жевательную резинку из волос Дженни и параллельно выстраивая Пизанскую башню из зубочисток — домашнее задание Джейми для урока искусств. Опаздываю так безнадежно, что даже не останавливаюсь перед школами детей. Просто сбрасываю скорость ровно настолько, чтобы выкинуть эту головную боль на тротуар, словно мешки с почтой. Точно так же поступаю с собакой-убийцей.

Сворачиваю на Примроуз-Хилл. Вдавливаю педаль газа в пол, нагло вклиниваясь в плотную пробку из внедорожников. Почему, интересно, все лондонские мамаши останавливают свой выбор на полноприводных джипах, настоящее место которым лишь где-нибудь в Калахари или Катманду?

Похоже, их единственный девиз в жизни — «Умри, но дорогу не уступи». Зажатая в сэндвич меж высоченных бамперов железных монстров, моя малышка-«хонда» едва достает до колпаков этих «жидов на джипах», как презрительно окрестила их Ханна, или «идиоторенджроверов», как называет их Джаз. Внутри нарастает паника. У меня всего пять минут, чтобы добраться до школы и предстать — спокойной, собранной, уверенной в себе — перед нашим директором. Втыкаю заднюю передачу и жму по улице с односторонним движением, становясь первым человеком в истории, кто получает штрафной талон за превышение скорости, двигаясь задом.

Возможно, этот радикальный маневр и сошел бы мне с рук, не привлеки я внимание, врезавшись в припаркованный «смарт». Хотя, по утверждению полицейского, он ехал за мной с тех самых пор, как я выскочила на полосу для автобусов и неслась по ней, одновременно разговаривая по мобильному телефону.

— Простите, офицер, — бормочу я. — Наверное, я слегка забалдела от канцелярского клея, пока мастерила Пизанскую башню для сына. И вообще, я мать — работающая мать, — и у нас должна быть своя собственная полоса для движения. Прямо по соседству с автобусной. Нам нужна помощь, черт побери! «Смарты» — зачем их вообще выпускают, если их можно смять как сигаретную пачку одним легоньким толчком? Разве это машина? По-моему, их придумали, чтобы бороться с ростом населения, как вы считаете? Так что фактически я оказала обществу неоценимую услугу, наглядно продемонстрировав эту проектную недоработку. И это должно перевесить все правила дорожного движения, которые я, психически неуравновешенная работающая мать, нарушила во время данного прискорбного инцидента, спровоцированного слюнявой зверюгой и моими скулящими отпрысками. Вы со мной согласны?

Умоляюще демонстрирую кровоточащий собачий укус.

Полицейский изумленно вздергивает брови, говорит, что страховщики стопудово повесят мое исковое заявление в рамочке на самом видном месте, выписывает штрафную квитанцию — и лишь затем сопровождает меня и мою искалеченную руку до лондонской Королевской больницы.

Пока медсестра штопает рану, я звоню Рори. Рассказываю, что произошло. Поджав губы, предлагаю, чтобы отныне развозкой детей занимался он, и завершаю выступление глубокомысленным выводом о том, что дети на заднем сиденье — причина аварий.

— А по-моему, как раз наоборот. Аварии на заднем сиденье — причина появления детей. Именно так был зачат Джейми, помнишь? — похотливо намекает муж.

— Рори! Я в больнице! Мне нужен уход. А у тебя в башке только одно: как бы померить мне температуру СВОИМ ГРЕБАНЫМ ПЕНИСОМ! — Замечаю, как непривычно тихо становится в приемном покое, и понижаю голос: — Сегодня вечером с детьми придется заниматься тебе, ты понял? Я звонила нашему директору из машины — сказала, что опаздываю…

— Ну еще б ты не опаздывала, Кэсси! Как учителя вообще могут приезжать на работу вовремя, если там, на дороге, знак «Водитель, сбавь скорость! Впереди школа»?

— Рори, мне не до смеха. Скрип предупредил по телефону, что разработал для всех претендентов нечто под названием «Бланк оценки творческого потенциала». И мне надо заполнить его к интервью, которое перенесено на завтрашнее утро. А это пятьдесят семь страниц!

— Эй, разве я когда-нибудь подводил тебя, лисенок?

— Ты прав. О лучшем муже я и мечтать не могла. — И неслышно добавляю про себя: «Пусть иногда и хочется».

— Ну? — вопрошает Джаз, когда мы сталкиваемся в аптеке в Кэмдене во время моего обеденного перерыва. Она стоит у кассы. — Мне, пожалуйста, растворимый витамин С, баночку таблеток эхинацеи и, — она повышает голос децибел на десять, — тампоны. — Тут она замечает мою раненую руку: — Дайка я угадаю. Ты пропустила свое интервью?