Они любят играть в «лапти», – заметил сержант Маккена. – Я читал недавно об этом в «Ридерс дайджест», там была статья нашего корреспондента в Москве.

Чепуха! Hooey! Откуда вы взяли этот вздор? – спросил Джордж Тейлор. – Русские сюда приедут, это верно. Но вовсе не для того, чтобы сменить вас, Бэйтс. Это будут эксперты-контролеры, ученые и ракетные специалисты. А наши поедут в Россию. Вот и все. Вы поняли, Бэйтс?

Так точно, сэр, благодарю вас, сэр! – отчеканил регбист.

Тейлор усмехнулся и пожал плечами. «А что, – подумал он, – хоть это и глупость, но в «идее» Бэйтса есть нечто. Мы русские ракеты охраняем, а те парни за океаном – наши. Надо будет рассказать об этом отцу».

Он подошел к карте-плану, где были изображены участки территории, примыкавшей к охраняемым ракетным шахтам.

Проверим четвертую, сержант, – сказал майор Маккене.

Слушаюсь, сэр, – отозвался старший наряда и тронул один из бесчисленных тумблеров.

Тотчас же перед системой ограждения четвертой пусковой установки пришла в действие небольшая электрическая катапульта. Она приподняла лежавший поблизости камень и бросила его на высоте одного метра в начальную полосу охраняемой зоны. Камень пересек невидимую степу лучей, идущих из глазков целой батареи фотоэлементов, они охватывали весь периметр охраняемой зоны, замкнулась цепь – и в караульном помещении тревожно завыла сирена, замигал красный плафон с надписью «Тревога!» у входной двери.

– Отключите звук! – приказал капитан Хукер.

Стив Карлсон вырубил сирену, но плафон продолжал подавать тревожные сигналы.

– Второй этап, Джон, – распорядился командир эскадрильи.

В это время динамики, установленные у четвертой ракетной шахты, повторяли громким голосом, записанным на магнитофонную пленку: «Стой! Поверни назад! Опасная зона! Стой!..»

По команде сержанта Маккены другая катапульта забросила предмет на вторую контрольную полосу. Она имитировала ситуацию, когда колючая проволока и радары, включившие звуковое предостережение и поднявшие одновременно охранников но тревоге, не остановили нарушителя, который упорно продвигался вперед, к люку ракетной шахты.

Едва предмет, выброшенный катапультой, коснулся грунта, раздался щелчок. Замаскированный гранатомет молниеносно развернулся туда, откуда пришел сигнал «Постороннее тело!», и прицельно выстрелил в зафиксированное место. Если бы там находился реальный злоумышленник, его разнесло бы в клочья.

Один-ноль в пользу Америки, – прокомментировал происшедшее Стив Карлсон. – И мы летим на вертолете подбирать останки кремлевского агента. Повторим где-нибудь еще, сэр?

Достаточно, – сказал Джордж Тейлор и взглянул на часы: вот-вот за ним придет «Найт хок». – Потом проверите у четвертой установки, как сработала система.

– Слушаюсь, сэр, – почтительно ответил Джон Маккена.

– Как поживает ваш дедушка? – спросил у сержанта Маккены майор Тейлор.

Командир эскадрильи знал, что нет лучшего способа разрядить обстановку, чем спросить у сержанта про его легендарного деда. Старому Томасу Маккене перевалило уже за девяносто, он лично знал знаменитого разведчика, а затем киноактера Буффало Билла и сам отличился в первую мировую войну. Во вторую дед ездил в Европу вдохновлять «джи-ай» рассказами о былых временах и был зачислен конгрессом в список почтенных долгожителей Америки. «Мой дед, как секвойя, охраняется законом», – шутил Маккена.

– Вспомнил про старого Тома одну историю, сэр, – по задержал с зачином сержант, но рассказывал он будто нехотя, так, между прочим, сохраняя серьезный и не сколько скучающий вид. – На моей памяти это было, я еще в школе учился. Ну и поехал, значит, с дедом на ферму. Есть у него домишко на Рио-Гранде, у самой мексиканской границы. Дед говорит: «Хочу свежей рыбы, отправимся рыбачить». Пошли за рыбой. Отец еще был с нами и Луис-мексиканец, он постоянно живет на ферме, сторожит вроде. Ну, конечно, кое-что поймали, собрались домой. А тут – беда. Укусила деда Томаса водяная змея. Дед по реке в это время шастал, сети полоскал. «Помираю! – кричит. – Тащите меня к доктору…» Из воды мы его выволокли, штаны стянули, осмотрели ногу – нет ничего. А дед злой, кроет всех вдоль и поперек. Не ту ногу смотрите, сукины дети! А вторая-то у него деревянная, свою дед Томас в Германии оставил, когда с кайзером воевал, с тех пор и прыгает на деревяшке. Никаких протезов не признает…

«Домой! – орет старикан. – Домой везите!» Ну, мы его в кузов грузовичка сунули и – полным ходом на ферму.

Дома дед звать врача раздумал.

«Знаю индейский способ, как спастись от укуса змеи, – сказал он нам. – Меня еще Буффало Билл научил, когда мы в Аризоне охотились с ним на гремучек. Главноеяд удалить с укушенного места. Поэтому берите, лоботрясы, топоры и стесывайте мне ногу… Вот отсюда тешите, здесь она меня, стерва, зубами схватила».

Мы-то хорошо знаем, что дед Томас возражений не признает. Схватили топоры и затюкали по дедовой ноге. Полчаса махали, по спасли ветерана… Хороший способ против укуса, да только семь потов с тебя сойдет, прежде чем избавишься от яда.

Джордж Тейлор от души рассмеялся, улыбнулся и Хукер, а Стив Карлсон прямо-таки закатился в хохоте. И только Том Бэйтс хлопал белесыми ресницами, не понимая, что смешного в глупой истории. Потом не выдержал и спросил сержанта:

– Да как же дед мог умереть от яда, если змея укусила его в деревянную ногу?

Вопрос Бэйтса словно подлил масла в огонь. Стив Карлсон упал на топчан, заливаясь смехом. Даже сержант Маккена, сохранявший невозмутимый вид, не выдержал и усмехнулся.

– Видишь ли, Том, у моего деда еще и голова была Деревянная, – сказал Джон Маккена. – Как у некоторых регбистов…

Бэйтс стал соображать, что его разыгрывают, открыл рот, чтобы ответить, только сделать этого не успел.

В караульном помещении прогремел сигнал общей тревоги. Это был приказ «Идет град».

Две совсем небольшие березки привезли из далекой России.

Они благополучно пересекли Западную Европу и Атлантический океан, приземлились в Нью-Йорке, в аэропорту, который тогда не носил еще имени Джона Кеннеди, и на поезде добрались до города на реке Потомак. Здесь и опустили их в американскую землю, по обе стороны крыльца дома № 2552 на улице Belmont Road в центральной части Вашингтона. В этом строении с давних пор размещалась резиденция советского военного атташе в Соединенных Штатах Америки. Вот уже несколько месяцев эту ответственную должность занимал полковник Полухин, высокоэрудированный военный дипломат, имеющий опыт подобной работы и в западноевропейских странах, и в самих Штатах.

Сейчас Юрий Семенович вышел из здания атташата и задержался на мгновение на крыльце. Он знал: за ним наблюдают. Да и не с одной стороны: вход в резиденцию постоянно просматривался спецслужбами. И все же полковник не мог отказать себе в такой понятной человеческой слабости: попрощаться с березами. Втайне от всех (Полухин стеснялся некоей сентиментальности, которая отличала его) полковник окрестил русских землячек. Правую он назвал именем сестры – Ларисой, а левую – Валентиной. Так звали его жену, она оставалась сейчас в их квартире на Коннектикут-авеню с двумя сыновьями, собиралась лететь с ними в Москву на каникулы. Третий сын – Федор – учился в пограничном училище, готовился пойти по стопам деда.

Полухин глубоко вздохнул, отошел в сторону и провел рукой по левой березе, будто прощаясь с ней. Затем решительно сошел по ступенькам. «Пусть смотрят, – равнодушно подумал военный атташе, он привык к постоянной слежке. – Решат, что это некий ритуальный жест русских…»

С правой березой он простился мысленно – не было времени: Юрия Семеновича ждал Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в Соединенных Штатах. Вчера ве чером Полухин побывал на 16-й улице. Посол принял его у себя в кабинете, выслушал короткий доклад, связанный с будущим подписанием в Вашингтоне договора и предстоящим прибытием в Америку группы советских экспертов-контролеров. Все организационные мероприятия в связи с этим обстоятельством возлагались на Полухина и сотрудников его аппарата. И сейчас он сообщил послу, что у него все готово, хотя до приезда гостей еще оставалось время.