— Самвэл, не пори горячку, — попытался урезонить коллегу по цеху Седовласый. — Продырявишь мальца, сам себе руки отгрызешь!

— Поди лучше еще кокса нюхни, — хохотнул кто-то из толпы, — а то нервы ни к черту.

Однако люди Седовласого, повинуясь какому-то неслышному приказу, также сместили прицел в сторону мальчишки. Один пистолет. Второй. Пять. Десять. Недоверчиво снимая с мушки недавних врагов, все переводили стволы на него. А Герка…

Он раскинул руки в стороны, будто собираясь обнять всех присутствующих. И рассмеялся. Искренне, заразительно рассмеялся. Он сам приглашал их стрелять в него. Буквально умолял вдавить напряженные спусковые крючки. Даже будучи сторонним наблюдателем, Валдай покрылся здоровенными мурашками. Пацан реально нагонял на него жути. Да что там — на всех нагонял.

— Да кто ты, бл…дь, такой!? — взвизгнул Захар.

— Слышь, шкет, — голос Седовласого ощутимо подрагивал. — Я тебя сейчас через колено перекину да ремня всыплю! Ты чего это удумал?!

— Подойдешь к нему, я тебе в башке дырок наделаю, — вклинился в разговор доселе молчавший мужчина азиатской внешности.

Ситуация складывалась патовая. Никто не мог подойти к мальчишке, опасаясь выстрела в спину, и при этом каждый понимал, что стрелять в него никто не…

— Иииииий, сюк-ка! — внезапно заверещал Самвэл. То ли не выдержали расшатанные кокаином нервы, то ли просто утомило ожидание, но пистолет в его руке выплюнул короткий огненный лепесток. А потом взорвался, напрочь оторвав своему хозяину четыре пальца.

Словно по команде, пустырь разразился грохотом выстрелов вперемешку с отчаянными криками. Обезумевший от боли Самвэл ползал по земле, кровавой культей пытаясь поднять оторванные пальцы. Медленно оседал на землю безоружный Седовласый, удивленно глядя на набухающую красную кляксу у себя на груди. Держась за лицо, воя, словно обдираемый заживо пес, по площадке метался, сталкиваясь с другими ранеными, чей-то ослепший охранник. Взрывались стволы, пули рикошетили мало что не от воздуха, охранники беспорядочно палили по всему, что двигалось… А чертов мальчишка продолжал стоять, точно мишень в тире. Вокруг него гибли люди, но сам он по-прежнему оставался неуязвимым. Ни один выстрел его даже не задел.

Но все это — кровь, ужас, боль, изувеченные конечности — все это меркло перед отчаянными воплями не желающих упускать свою добычу бандитов. С ужасом смотрел Валдай на них и не видел людей — лишь окровавленную жадную биомассу, сочащуюся алчностью, страхом и ненавистью. Дрожащими руками он вынул из кармана почти пустую пачку сигарет и торопливо подкурил. Наклонившись над огоньком, он пропустил тот момент, когда из темноты позади Геры вынырнул тощий очкарик, сграбастал мальчишку мосластыми конечностями и тут же нырнул обратно.

Болтаться в руках Жердяя — не самый удобный способ передвижения, но выказывать недовольство сейчас было бы верхом глупости. Даже с Геркой на руках в качестве балласта очкарик бежал вдвое быстрее и правильнее. Жердяй уносил его тайными тропами ловцов удачи. Подальше от выстрелов и смерти. Потому что удача имеет препаршивейшее свойство — изменять в самый ответственный момент.

Проскочить под самым носом сборщиков, плотным кольцом обложивших заброшенный завод, оказалось непросто. Чужое везение тянуло их, точно гигантский магнит металлические предметы. Сатанея от невозможности добыть желаемое, они из темноты наблюдали за разворачивающимися событиями, готовые вот-вот броситься в самую гущу свалки. И все же Жердяй вырвался. В этом ему помог многолетний опыт жизни в бегах, отличное знание местности и… Геркина удача, конечно же. Не монеты, а самого мальчишки. Прошедшая ночь что-то изменила в нем, из обладателя удачи превратив в ее носителя. Но сейчас Жердяй ему практически не завидовал. В качестве оплаты за свои услуги он тащил на плечах столитровый рюкзак, доверху набитый тугими пачками крупных купюр. Свою порцию «шоколада».

Пистолет дернулся, как живой. От грохота выстрела заложило уши. Но ни одна банка даже не пошатнулась. С досады Герка сплюнул под ноги и заковыристо выругался. Стрельба оказалась не таким увлекательным занятием, как он себе представлял. «ТТ» был неудобным, невероятно тяжелым и оттягивал руку. Противно ныла ладонь, набитая отдачей. Отчего-то ствол совершенно не добавлял Воронцову уверенности, хотя во всех детективных книжках, что ему доводилось читать, говорилось именно об этом.

Их импровизированное стрельбище расположилось на лесной полянке вроде той, где Гера так необычно познакомился с Жердяем. Добираясь сюда, часть пути они проделали в предутренней темноте, а когда рассвело, Воронцов, подпрыгивающий в неудобных костлявых руках помощника, попросту отключился от усталости. Когда Герка пришел в себя, первое, что он увидел, стала тощая фигура Жердяя, привалившегося к дереву неподалеку. То ли застывший в вечности сфинкс, то ли охраняющий хозяина пес. Судя по солнцу, наколотому на острия деревьев прямо над головой, полдень уже наступил, а значит, следовало поторопиться. Отпущенные Остеном сутки стремительно истекали. В принципе, Герка сделал все, что собирался, и даже немного больше. Оставалось последнее. Не самое важное, но значимое. Сбить банку метким выстрелом. Именно то, что он так упрямо проваливал.

Сидящий поодаль Жердяй, проводящий ревизию добычи, искоса поглядел на Герку и многозначительно хмыкнул. В духе: мне есть что сказать по этому поводу, но я слишком занят. И это была чистая правда. Дно рюкзака, почти целую четверть общего объема, заняли пятирублевые монеты. Все остальное место, до самого верха, заполнили пухлые пачки купюр разных валют и достоинства. Когда Герка, до конца не осознающий масштабов собственной щедрости, предложил разделить выигрыш пополам, Жердяя едва не хватил удар. А когда ко всему прочему Воронцов заявил, что не претендует на пятачки, Жердяй и вовсе обрадовался, как ребенок. Первое время, пока Герка возился, расставляя жестяные банки, учился заряжать и разряжать пистолет, «очкарик» не вмешивался. Да и сложно было оторвать его, по локти погрузившего руки в рюкзак, от ловли заряженных удачей монет. Зато теперь, разделив железо на две крайне неровные кучки и принявшись за купюры, он косился на горе-стрелка и не упускал случая отпустить ехидное замечание. Вот и сейчас:

— Неправильно ты, дядь Федор, бутерброд ешь…

— Неправильно, неправильно… — буркнул Воронцов. — Ты-то что об этом знаешь? Встал бы да показал, как правильно!

К его удивлению, доходяга действительно безо всякого пиетета свалил деньги прямо на землю и подошел к Герке. Осторожно принял тяжелый пистолет.

— Жердяй, между прочим, Афган снайпером прошел, — укоризненно посмотрев на мальчишку поверх очков, сообщил он. — И стреляет Жердяй, между прочим…

Не договорив, он вытянул непомерно длинную руку в сторону батареи банок и трижды нажал на курок. Навскидку. Практически не глядя.

В середине шеренги банок образовалась серьезная брешь. Три цели смело, разорвав на части.

— …а вот так, примерно и стреляет, — закончил он.

— Дела-а-а! — восхищенно протянул Воронцов. — Где это ты так наловчился?

— А про Афганистан не поверил, значит?

Герка мотнул головой и улыбнулся.

— Ни на секунду!

— Ну да, ну да… Вру я примерно так же, как стреляю, — хреново, — честно признался Жора. — С моей обычной удачей я в настоящем бою и минуты не протяну. Да я вообще огнестрельное оружие второй раз в жизни в руках держу!

— А как же…

— Нам, людям не умеющим, на профессиональный выстрел рассчитывать только благодаря удаче можно, — Жердяй сплюнул на ладонь тусклый пятак, который все это время держал за щекой. — Ты телом стреляешь, а надобно — удачей. Вот так…

Сняв очки, Жердяй для пущего эффекта крепко зажмурился, вновь поднял «ТТ» и сшиб банку вслепую.

— Или вот так…

Развернувшись к мишеням спиной, он, задрав локоть, перекинул руку через плечо. Очередное жестяное тельце, пробитое смертельным ранением, закрутившись в невероятном кульбите, исчезло в густой траве. Решив закончить на этом выступление, Жердяй протянул Герману дымящийся ствол.