Потом он стал болтать и хвастаться, что может достать золота сколько угодно, надо лишь, чтоб испанцы потерпели несколько дней, пока он пошлёт за золотом, и чтобы они не скупались на такие хорошие подарки и согревающее стариков питьё.

— Куда же пошлёшь ты за золотом? — спросил Колумб.

Касик ответил, что за два дня пути есть остров совсем золотой — остров Чи-ба-о. Туда пошлёт он своих людей, они знают дорогу.

Когда касика унесли, пьяного и сонного, Колумб сказал капитану Кóса, что это Чи-ба-о, быть может, и есть золотой остров Чипанго.

— Хорошо, если так, — ворчливо ответил старик. — Ведь люди поехали за золотом, и я скоро не буду знать, как сдерживать их алчность. Последний раз, когда послали матросов на берег за водой, они принесли трёх жирных гусей и кусочек золота.

— Они выдрали кольцо из носа женщины, — подтвердил Гутьерес.

— Мартин-Алонсо, быть может, теперь уже на Чипанго, — сказал капитан Кóса.

— Завтра сочельник, — сказал Колумб. — Люди захотят отпраздновать его и отдохнуть. Через день или два пойдём на Чипанго. Нужно будет захватить нескольких индейцев, чтобы они указали нам дорогу.

По ночам корабли из предосторожности редко становились на якорь. Обычно они медленно подвигались вдоль берега. Так поступили и в ночь под рождество.

Праздник справили торжественно. Пили вино, палили из ружей в воздух. Утомлённый шумом, Колумб рано ушёл в свою каюту. Матросы один за другим свалились и уснули. Рулевой дремал и кивал головой, стоя у румпеля. Наконец он сказал юнге:

— Слушай, Ласаро, ничего не случится, если я пойду спать. Ты останешься у руля.

— Ваша милость, я боюсь!

Рулевой показал ему кулак, сказал:

— Это прибавит тебе храбрости, — и ушёл.

Ласаро дрожащими руками взялся за руль и застыл.

Ночь была тихая и звёздная. Корабли медленно подвигались вдоль берега. С земли нёсся аромат цветов и соловьиное пение. Это было так похоже на милую родину, что Ласаро загрустил. Он был совсем одиноким на этом спящем корабле.

Течение незаметно уносило корабль в сторону от курса. Ласаро видел, как понемногу приближается берег, но не решался позвать на помощь. Он помнил кулак рулевого.

Неожиданно раздался треск. Мальчика толчком отбросило в сторону, и он ударился головой. Корабль рванулся вперёд и застыл неподвижно. Тогда Ласаро закричал не своим голосом.

Колумб ещё не спал. Он выбежал на крик, нагнулся через борт и всмотрелся в глубь сверкающей под лунным светом воды. Потом сказал негромко:

— Это мель. Мы на песчаной мели, — и начал сзывать команду.

Матросы выбежали, ещё не проспавшиеся и не проснувшиеся. Но, услышав, как «Санта-Мари» скрипит и стонет, будто живое существо, они очнулись, закричали:

— Тонем! — и бросились к бортам.

— Надо спустить лодку и попытаться бросить якорь с кормы, — сказал Колумб. — Быть может, прилив подымет корабль и нам удастся спасти его.

Капитан Кóса повторил приказание, и все как один бросились его выполнять. Едва спустили лодку на море, матросы, как лягушки, стали прыгать в неё, и в одно мгновенье набралось их столько, что лодка едва не затонула. Тогда те, кто был уже в лодке, оттолкнулись от корабля и стали грести. Но, вместо того, чтобы направиться к корме, они гребли всё быстрей и быстрей, удаляясь от корабля по направлению к «Нинье». Делали они это молча, не сговариваясь, но единодушно. Приблизившись к «Нинье», они так же единогласно закричали:

— «Санта-Мари» тонет! Бросьте нам конец, чтобы мы могли спастись.

Винсенте-Янес крикнул сверху:

— Убирайтесь, проклятые трусы, гребите обратно, свиньи, дети свиньи!

Он велел оттолкнуть их лодку, чтобы они не могли взобраться на «Нинью», а сам распорядился отправить свою лодку на помощь гибнущему кораблю.

От сильного удара у «Санта-Мари» треснул киль, и сквозь трещину вода набиралась с такой быстротой, что хотя её откачивали помпой и отчерпывали кухонными котлами и ведрами, она всё прибывала. Люди стояли по колена в воде, и вода уже подходила к поясу.

Вдруг «Санта-Мари» начала крениться набок. Колумб приказал рубить мачту, надеясь, что корабль выпрямится. Но мачта, упав, разбила борт, а «Санта-Мари» легла набок. Тогда, увидев, что всякие дальнейшие попытки безнадёжны, Колумб приказал команде переправляться на «Нинью» и сам с капитаном Кóса следил, чтобы люди без давки и драки садились в лодки. Последним покинул он гибнущий корабль.

Наутро увидели, что «Санта-Мари> не затонула, но, разбитая и недвижимая, лежит на отмели. Тогда Колумб послал за помощью к касику, чтобы спасти всё ценное, что осталось на корабле, пока волны и ветры не разрушили его окончательно.

Вскоре приплыли на своих пирóгах туземцы, и в короткое время удалось перевезти на берег все припасы и личное имущество команды.

Колумб созвал всех на совет и сказал:

— Дальнейшее плаванье, за гибелью «Санта-Мари», невозможно.

— Да, это так, — согласились они.

— Следовательно, остаётся нам вернуться в Испанию на «Нинье».

— «Нинья» чересчур мала! — крикнул Винсенте-Янес. — Она никак не сможет вместить всех людей и припасы. Кроме того, она изношена и слаба. Мы все потонем вместе с ней в первую же непогоду.

— Не торопись перебивать меня, Винсенте-Янес. Конечно, все мы не можем вернуться на «Нинье». Но кто-то должен вернуться в Испанию хотя бы затем, чтобы прислать корабль за оставшимися. Остров этот плодородный и со здоровым климатом. Многие из людей неоднократно выражали желание остаться здесь. Те, кто останутся, будут искать месторождение золота и, думаю, сумеют заготовить больше тонны золота за год. Я же вернусь с новыми кораблями менее чем через год, и тогда те, кто пожелает, смогут вернуться в Испанию, а кто пожелает, снова останутся на острове. И, так как я должен ехать, чтобы сделать доклад королям, я оставляю своим заместителем Педро Гутьереса. Кто ещё останется здесь?

Пожелали остаться сорок человек, в том числе конопатчик, плотник, портной, лекарь и знаток горного дела.

Спешно, в течение десяти дней, был выстроен форт с башней и рвом. Остающимся был оставлен баркас и запасы вина и хлеба более чем на год, не считая семян и зёрен для посева.

2 января 1493 года Колумб торжественно приготовился покинуть Эспаньолу и простился с касиком. Касик надел на голову Колумба свой золотой венец. Колумб снял с себя пунцовый плащ и накинул его на плечи индейца. Он также надел ему на руку серебряный браслет и подарил своё ожерелье.

Наконец, чтобы индейцы прониклись должным почтением к могуществу испанцев, Колумб приказал стрелять из пушек по разбитому кузову «Санта-Мари». Индейцы попадали на землю и заткнули уши руками. Но Педро Гутьересу показалось, что они не так уж испуганы и глаза их смотрят лукаво. Может статься, что частые праздничные залпы в воздух приучили их не бояться стрельбы и считать её для себя безопасной. Но Гутьерес затаил свои опасения, и, когда ещё через день ветер позволил «Нинье» распустить наконец паруса, он повторил Колумбу торжественное обещание найти и собрать золото. При этом он хвастливо сказал:

— Я уж сумею справиться с ними! Три испанца стоят больше тысячи этих голышей.

— Твоя храбрость, конечно, делает тебе честь, Гутьерес, — сказал Колумб. — Но помни, что вас здесь остаётся немного, а им на помощь могут притти соседние племена. Берегись, не истощай их терпения.

Затем Колумб взошёл на борт «Ниньи», и маленькая каравелла покинула Эспаньолу.

Два дня спустя Колумб увидел «Пинту», на всех парусах шедшую ему навстречу.

Пинсон явился к Колумбу и, выжидательно глядя ему в глаза, сказал:

— Это не моя вина. Я ушёл против своей воли. Меня принудила команда.

— Мартин-Алонсо, — с упрёком сказал Колумб, — ведь вы называете себя королём Палоса. Как это могло случиться, чтобы люди вам не повиновались?