— Острова или земли на этом пути есть, и свидетельством тому мои собственные глаза. Сам я видел эти земли, когда лет тридцать тому назад во время плаванья в Ирландию отнесло нас далеко к северо-западу в открытое море.
Затем, недолго подумав, он снова заговорил:
— Путь этот возможен, но, чтобы осуществить его, нужна великая отвага и решимость. Я был в травяном море. Это море совсем зелёное от большого числа покрывающих его водорослей. Они цепляются за руль и мешают управлению кораблём. Мы плыли по этому неподвижному, похожему на луг морю три дня, понемногу продвигались вперёд, но матросы всё время требовали, чтобы капитан повернул обратно. Я говорил капитану: стыдно вернуться, не доведя предприятия до конца. Я ему говорил: я берусь провести корабль через это море — должно же оно когда-нибудь кончиться. Хуже того, что было, не будет, а человек сильней водоросли. Но этот капитан был слабый человек и трус и велел мне повернуть руль. И сейчас, хоть я и старик, я снова берусь плыть в это море и пересечь его.
Когда гости ушли, Маркена сказал Колумбу:
— Сын мой, я счастлив, что люди теории и люди практики, юноша и старик, одобряют ваш план. Дело теперь за тем, чтобы добыть средства к его выполнению. А для этого нужны сильные покровители. И такой у нас тоже найдётся. Фернандо де-Талавера, исповедник королевы Исабеллы, — мой друг. Я дам вам к нему рекомендательное письмо, и он поможет вам своим влиянием.
Колумб стал ждать, когда же Маркена напишет это письмо. Но Маркена говорил:
— Потерпите, мой сын. Сейчас ещё не время. Короли заняты войной с маврами, и конца этой войне не видать. Сейчас у королей не найдётся ни времени, чтобы выслушать вас, ни внимания или желания понять ваше предприятие, ни денег, чтобы снабдить вас ими. Подождите. Лучше прождать год или два, чем обратиться к сильным мира сего в неподходящее время. Одно несчастливое мгновенье может навеки разрушить многолетние планы.
Колумб продолжал жить в монастыре, дожидаясь этого счастливого мгновенья. Год прошёл незаметно в чтении книг, учёных беседах, прогулках по маленькому садику. Диего рос и учился; он стал уже большим мальчиком и начинал преуспевать в науках. И совсем неожиданно в холодный зимний день пришёл Маркена, сияющий и таинственный, и сказал:
— Сын мой, короли в Кордове!
Колумб молча ждал продолжения. Ещё более радостно Маркена сообщил:
— И Талавера с ними.
Потом присел на подоконник, маленький, лёгкий, как птица, и стал объяснять:
— Короли собирают войска для нападения на мавров в Гренаде. Конец войны близок: Гренада — последний оплот мавров. Я написал письмо Талавера, и вам сшили тёплую светскую одежду, и я велел нанять вам мула. Теперь поезжайте с богом, мой сын, и не теряйте времени.
— Я тоже поеду, — сказал Диего.
— Нет, ты останешься, — сказал Маркена. — Ты только будешь мешать отцу, и военный лагерь неподходящее место для такого мальчика.
— Ты останешься, Диего, — сказал Колумб.
После этого Диего замолчал и ни с кем не разговаривал, но ночью потихоньку связал свой узелок. Колумб нашёл этот узелок и, прижав сына к себе и поглаживая его по голове, долго уговаривал:
— Диего, тебе надо учиться. Отец Маркена любит тебя и не даст в обиду. Ведь я не надолго уезжаю. Я прошу тебя, Диего, послушайся меня. Какой же выйдет из тебя вице-король и смелый адмирал, если ты боишься недолго побыть без отца, когда этого требует дело.
— Я не боюсь, — сказал Диего и разрыдался.
Диего пошёл провожать отца, почти не видя его лица сквозь слёзы. Когда они сошли с горы, Диего, снова зарыдав, бросился Колумбу на шею. Колумб ещё раз простился с ним и велел ему итти обратно. Диего пошёл, плача и спотыкаясь. Потом остановился и оглянулся. Колумб всё ещё стоял и смотрел ему вслед. Диего хотел побежать к нему, но Колумб махнул ему рукой, ударил палкой своего мула и быстро уехал. Диего бросился на землю и долго лежал, уже не плача, а только судорожно вздыхая. Наверху в монастыре зазвонили к трапезе. Диего почувствовал, что хочет есть и что время пройдёт скоро и скоро вернётся отец. Он поднялся с земли и пошёл вверх, в гору.
Глава третья
О том, как с ним играли в кошки-мышки
Погонщик мулов, провожавший Колумба в Кордову, вернулся в Рабида и привёз Диего письмо:
«Мальчик мой, посылаю тебе моё родительское благословение и ежечасно думаю, как тебе живётся в разлуке. Я живу в этом прекрасном городе Кордове. Королей я ещё не видел, потому что осада следует за осадой и они заняты войной. Талавера я тоже не видел, хотя провожу все дни у него в передней и письмо отца Маркена ему передано. Но, хотя Талавера очень занят, однако по этому письму зачислил меня на службу их величеств, и мне уже один раз заплатили жалованье. Посылаю тебе денег. Будь здоров, Диего мой. Мне здесь тяжко, потому что никто не хочет меня выслушать, так как я чужеземец и одет бедно. Пишу тебе большими буквами, чтобы ты мог прочесть это моё письмо».
Диего показал письмо отцу Маркена, выпросил у него красивый лист бумаги и ушёл — спрятался в кустах за монастырским сараем. Всё утро он думал, сколько всего напишет отцу: о том, как он учится, как он ходил в Палос и побил там мальчишку вдвое выше его ростом, и о том, как ему тоскливо. Потом, старательно выводя пером кривые буквы, написал:
«Я здоров. А ты здоров?
Твой преданный сын Диего Колумб».
После этого он начал ждать следующего письма. Он ежедневно бегал к воротам, но письмо не приходило. Потом, при виде путников, приближающихся к монастырю, он стал убегать к себе в комнату, бросаться на кровать и твердить: «Нет письма, нет письма», втайне надеясь, что письмо всё же придёт. За это время он похудел и вытянулся. Письмо пришло только летом. Колумб писал:
«Мой сын Диего! Судьба всё ещё не хочет, чтобы мы с тобой были вместе. Короли уехали из Кордовы, а я остался здесь и жду, когда они вернутся. Я много работаю, собираю и привожу в порядок все доказательства западного пути. Жалованье мне больше не платили, но я продаю печатные книги и календари и этим живу. Посылаю тебе денег. Здесь ко мне благосклонны некоторые важные господа. Они говорили обо мне монсеньору Педро-Гонсалесу де-Мендоса, архиепископу Толедо и великому кардиналу Испании. Я был у него уже два раза и завтра опять буду. Этот великий кардинал весьма приветлив в обращении и охотно слушает мои рассказы. Я надеюсь, что его покровительство поможет мне добиться наконец аудиенции. Я надеюсь, что мы скоро увидимся».
Диего ответил:
«Отец Маркена ко мне очень добр и подарил мне красивый молитвенник. Там много картинок. Я теперь хорошо читаю и сам прочёл твоё письмо. Видно нам уж никогда не жить вместе. Любящий тебя сын Диего. На той неделе мне исполнилось девять лет. Я думал, ты приедешь сюда. Ещё раз твой сын Диего Колумб».
Третье письмо пришло опять через полгода:
«Мальчик мой! Пишу тебе из этого прекрасного города Саламанки, где знаменитый университет. Бог, видно, не хочет нашего счастья. Я уже думал, что исполнение моего желания — пуститься в Индию — и день нашей встречи близятся, но опять наше счастье рухнуло. Кардинал Мендоса оказал мне покровительство, и короли назначили мне аудиенцию. Но эта аудиенция была недолгая, и моё дело передали Талавера, чтобы он созвал совет и всё обсудил. Но Талавера меня ненавидит, а за что, мне неизвестно. А совет хотя был из учёнейших людей, но говорили они те же бессмысленные слова, что и моряки на Порто-Санто, и потому мне опять отказано. Короли готовятся к походу на Малагу, и я поеду за ними. Я продал географическую карту одному здешнему горожанину, и ещё мне помогают разные господа. Посылаю тебе денег».
Диего ответил:
«Твои деньги я получил. Ты мне не посылай, лучше оставь себе. Если бы я был с тобой, я бы показал этому Талавера. Я теперь здоровый стал, выше отца Маркена. Возьми меня к себе.
Твой сын Диего Колумб».
