— Ты чего поскучнел? — спросил его Гиви.

— А если у этой семьи не окажется денег, не возьмем ли мы грех на душу?

— А чтобы этого не случилось, ты сыграешь роль доброго следователя и обложишь его данью по его возможностям. Что делать, Вахтанг? Ты же видишь, нам катастрофически не хватает денег. Мы — охотники. Если нам повезет и родители его окажутся во всех смыслах на высоте, мы отметим присвоение тебе капитанского звания.

В кабинет ввели высокого молодого человека лет двадцати трех прекрасной наружности. В комнате сидели Гиви, Вахтанг и Иван.

— Откуда у тебя оружие? У кого купил?

Молодой человек взволнованно дышал.

— Ни у кого я не покупал, клянусь мамой. Валялся на улице, я поднял и положил в карман.

— И собирался понести в милицию, чтобы добровольно сдать его в два часа ночи?

— Да, да, именно так, — обрадовался молодой человек. Потом задумался и, махнув рукой, сказал: — Это все вы подстроили, какой же я идиот, как это я сразу не догадался. Кто бы его мог потерять среди ночи?!

— Он еще нас же и обвиняет, — усмехнулся Гиви. — Сейчас мы узнаем, замешано ли это оружие в каких-нибудь делах, и, если замешано, может быть, он поделится с нами информацией… Узнай, Вахтанг, кто он, чей сын. К телефону не подпускать. Закрой его в камере. Передадим дело в прокуратуру, пусть выясняют, в чем он виноват. Зачитай ему статью из УК, где сказано, что за ношение оружия без разрешения полагается пять лет. — С этими словами Гиви вышел из кабинета.

Остались Иван и Вахтанг.

— Фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес, — приступил к делу Вахтанг.

— Мгеладзе Гурам Джансугович, 1960 года рождения, Советская улица, дом два, квартира пять, студент пятого курса архитектурного факультета Политехнического института.

— Место работы родителей?

— Отец — завотделом в Цекавшири, мать — модельер пошивочного салона.

Иван и Вахтанг обменялись взглядами. Восторга их лица не выразили.

— Был ли когда-нибудь судим? Только говори правду, мы все равно проверим.

— Один раз, за участие в драке. Я был виноват, меня отпустили на поруки.

— Телефон дома есть?

— Есть! Если можно, дайте мне позвонить. Дома, наверное, в панике, что меня до сих пор нет, — попросил молодой человек.

— Будь ты неладен, как будто у нас без тебя мало дел! Таскается по ночам с пистолетом в кармане, а теперь я должен анализировать всю городскую информацию из-за тебя, — в сердцах произнес Иван и вышел из комнаты.

— Ладно уж, звони, только покороче, — разрешил Вахтанг.

— Где ты пропадаешь, трудно позвонить? — послышался в трубке разгневанный мужской голос. — Мы с матерью не спим, тебя дожидаемся.

— Отец, я в милиции, в дежурном отделении Октябрьского района. Приезжай, — тут Вахтанг нажал на рычаг.

Парня увели в камеру.

Через полчаса старший Мгеладзе разговаривал с Гиви.

— Драться — это он умеет, — говорил он Гиви, — но чтобы взять в руки нож, а тем более пистолет — такого никогда не было.

— Не верите мне, послушайте своего сына, — и Гиви приказал привести арестованного.

Ввели молодого человека. Отец сурово спросил сына, действительно ли у него нашли пистолет.

— Да, отец, но… — однако старший Мгеладзе не стал слушать сына, он рванулся к нему, и, не заслони его Вахтанг, неизвестно, чем бы все это кончилось. Бедного парня поспешно вывели из кабинета.

— Возьмите себя в руки, батоно Джансуг, этот молодой человек под нашей защитой. Мы никому не позволим поднимать на него руку, за это с нас строго взыскивают, — встал на защиту Мгеладзе-младшего Гиви.

Джансуг опустился на стул, приложил руку к груди.

Гиви раскрыл ящик стола и участливо протянул ему валидол. Джансуг положил таблетку под язык и перевел дух.

— Что делать, батоно Гиви? — упавшим голосом спросил он. — Жаль парня в тюрьму.

— Я прямо вам скажу, батоно Джансуг, — смягчился Гиви, — ему грозит до пяти лет заключения. Если этим оружием не совершалось преступление, я вам помогу. Вы правы, жаль отправлять студента в тюрьму. Я еще не слышал, чтобы тюрьма кого-нибудь исправила. И все же, как бы я вам ни помогал, он получит не менее трех лет, — с этими словами Гиви вышел из комнаты.

— Подождите здесь или, если хотите, приходите утром, когда мы получим ответ на наш запрос. Если номер этого пистолета нигде не фигурирует, мы сможем вам помочь, — сказал Вахтанг, собираясь в свою очередь выйти из кабинета.

Джансуг остановил его.

— Простите, но ваше лицо мне знакомо. Вы случайно не работали в системе Цекавшири?

— Да, в студенческие годы работал там заготовителем у Гурама Орбеладзе. Его дочь Мзевинар — мой хороший друг.

— Батони Гурам был моим начальником. Сейчас он на пенсии, работает у нас консультантом. Если есть необходимость, он замолвит за меня слово, вы должны мне помочь, батоно… Ваше имя?

— Вахтанг.

— Батоно Вахтанг, вы знаете, в системе Цекавшири работают небедные люди. Как бывший коллега вы правильно поймете меня. Вы знаете, что мы всегда держим слово. Сойдемся в цене, и за мной дело не станет.

— Как бывшему коллеге выложу вам все начистоту. Ваш сын действительно не похож ни на вора, ни на морфиниста. Красавец парень. Но его задержала патрульная группа. Если делу дать ход, оно вам дорого обойдется. Поэтому, дай Бог, чтобы этим оружием не было совершено преступление, какую-то сумму денег надо будет дать баллистической лаборатории, они там испортят пистолет и дадут справку, что он не годен. Таким образом, с вашего сына снимется обвинение в незаконном ношении боевого оружия. Еще какую-то сумму надо будет дать патрульной группе — закрыть им рты. Правда, после заключения эксперта по баллистике сказать им будет нечего, но у них свой план и семьи, которые нужно кормить…

— Батоно Вахтанг, я ваш должник.

— Оставьте это. Мы с вами бывшие коллеги. В студенческие годы мне помогали там зарабатывать свои копейки. А теперь мне надо идти и, если оружие вашего сына чистое, заняться делом.

В кабинете его ждали Гиви и Иван.

— Похоже, это твой знакомый! Только не говори, что он твой родственник! Не губи! — оба были не на шутку встревожены.

— Не родственник, но коллега. Когда-то в юности я работал в Цекавшири.

— Тогда что ты потерял в милиции?! Там небось в деньгах купался, а здесь, как видишь, мы нищенствуем. Ну что, он готов платить?

— Готов, похоже, человек он порядочный. Дело за суммой.

— Вот это самое трудное. Скажем мало, будем жалеть, скажем много — будем маяться, а вдруг ему не по карману. Его надо отпустить до прихода начальника, не то тот потребует свою долю.

— В регистрационной книге арест зафиксирован?

— Зафиксирован, но, за что арестовали, не указано. Если отец согласен, оформим опьянение и отпустим обоих домой.

— Сколько сказать?

— Год стоит тысячу. Пять лет ему бы не дали… Скажи — три тысячи.

— Не много ли?

— Вполне приемлемая сумма, давай иди, пока никто ничего не унюхал.

Вахтанг вошел в комнату, где оставил Джансуга.

— Поздравляю вас, оружие чистое, — обрадовал он его.

— Каковы ваши условия?

Вахтанг показал ему три пальца и сказал: «Тысячи».

— Ладно, многовато, но ничего не попишешь. Парня отпустите?

— Батоно Джансуг, я надеюсь, вы человек слова. Потом мы с вами встретимся, и вы поймете, как легко отделались. Я в этом деле не участвую, это дань уважения нашим коллегам.

— Послезавтра. Где?

Вахтанг дал свой адрес. Счастливому отцу передали сына и выпроводили вон.

— Батоно Джансуг, сыну ни слова, — бросил Вахтанг на прощание.

Гиви не мог скрыть своей радости.

— По три таких операции в месяц, — мечтательно произнес он, — и мы заживем!

— И все-таки мы дрянцо, окажись он неплатежеспособным, парень сгнил бы в тюрьме.

— Знаешь что, Вахтанг, меня уважают все — будь то начальник милиции или вор, потому что я человек справедливый. Со мной иметь дело — одно удовольствие. Начальнику — потому что он имеет свою долю, вору — потому что я его не подставлю: не подложу денег или наркоты. Что же касается твоего протеже, то, окажись он человеком бедным, я оформил бы его сыну опьянение и отпустил бы на все четыре стороны. Когда человек поступает неправедно, перед Богом и самим собой он должен быть правым.