– Давай, лучше не будем… – После чего смешала колоду. Тевис объяснила, что это не важно и новая раскладка карт не ослабит их сил.

– Знаю, – кивнула Лидия, – но я передумала. Руфус все решил за меня. Он очень мудрый, знаешь ли.

Она рассмеялась, и обычный перезвон серебряных колокольчиков сейчас звучал как-то надтреснуто. У Лидии была прекрасная интуиция, она тонко чувствовала и недаром отказалась от гадания.

– Совершенно необязательно, – повторяет Тевис.

– Возможно, все прояснится, – вторит Сьюзи, словно пытаясь утешить подруг, но всем троим становится не по себе.

Эмбер бросает свой мобильник на тарелку. Телефон Лидии опять настроен на голосовую почту, и какой смысл оставлять очередное сообщение?

– Может, Лидия взяла Руфуса на прогулку, забыла о времени и оставила телефон дома?

Эмбер говорит, говорит… и сама понимает, как нелепо это звучит.

– А может, перепутала день, – неубедительно бормочет Сьюзи.

– Сьюзи, сегодня у нее день рождения. Как она могла перепутать? Все это чепуха. Она просто… опаздывает.

Правда, что Лидия казалась рассеянной. «Но, – думает Эмбер, – последнее время она постоянно производит подобное впечатление».

– Какого… – начинает Сьюзи.

– Говорила я вам, – цедит Тевис. – Град!

– Какого… – повторяет Сьюзи, но остаток фразы тонет в барабанной дроби.

– Идем! – кричит Эмбер, подбегая к входной двери. – Если она появится сейчас, мы не услышим звонка!

Они стоят на крыльце и смотрят, как градины отскакивают от крыши миссис Джиллот, бомбардируют капот «хайлендера» Эмбер и сыплются в алюминиевое ведро рядом с гаражом. Небо приняло неприятный грязно-фиолетовый оттенок, и град продолжает самозабвенно сыпаться с неба: подпрыгивает, катится, сталкивается, словно соревнуясь в озорных выходках. Градины невелики, но валятся стеной, как белый рис из порванного мешка.

– О Господи! – изумляется Эмбер.

– Только взгляните! – вторит Сьюзи.

Тевис спускается с крыльца. Встает на газоне, широко расставив руки и подняв лицо к небу.

– Она, что, молится? – кричит Сьюзи, и Эмбер, невзирая на напряжение, начинает смеяться.

Она все еще смеется, когда с дороги сворачивает машина. Свет фар словно стелется по стене града, поднимает ее густым белым облаком над черной асфальтовой дорожкой и бросает в направлении дома. Тевис опускает руки и летит к машине. Кремовый шелк блузки липнет к худой спине. Остальные бегут за Тевис. Это должна, должна быть Лидия, хотя свет фар слепит глаза, и машина кажется просто черной глыбой.

Когда открывается дверь автомобиля и выходит Эстер, прижимая к груди подарок, они окружают ее и неловко обнимают, что не слишком помогает скрыть разочарование.

Вернувшись на кухню, Эмбер ставит на стол еще одну тарелку. Эстер отряхивает с плеч градины, вынимает шпильки и вытряхивает белые зернышки из длинных седых волос.

– Забыли, что я еду, верно? – спрашивает она, торжественно и одновременно лукаво.

– Нет! – отвечает Эмбер. – То есть да.

– Вот что бывает с женщинами, – назидательно замечает Эстер. – Мы достигаем возраста, когда о нас просто забывают.

В ее голосе нет и намека на огорчение.

Сквозь тревогу и смущение она чувствует страх перед грядущим, вернее, что уже началось: разведенная женщина без надежды на новый брак.

Но она тут же берет себя в руки.

– Дело в том, что мы немного беспокоимся за Лидию. Она что, работает допоздна? Не отвечает на звонки.

– Лидия взяла выходной, – поясняет Эстер. – Хотите сказать, она не приехала?

Не дождавшись ответа, Эстер обводит их взглядом.

– Нужно поехать к ней, – предлагает Сьюзи.

– Подождем, пока кончится град, – говорит Тевис.

– Не можем же мы просто сидеть здесь, – возмущается Эмбер.

Но они сидят и смотрят друг на друга, ожидая, когда кто-то возьмет инициативу на себя.

Для города с населением всего в восемь тысяч обитателей, в Кенсингтоне было почти все необходимое для жизни: хозяйственный магазин, две бакалеи, флорист, пекарня, драгстор [1], с большим обычного ассортиментом книг, гостиница, антиквар, офис риелтора и похоронная контора. Когда кто-то умирал в Абрамсе, Хейверинге, Блумфилде, Гейнсе или любом из полугородков-полупоселков в округе, никто и не мечтал найти похоронную контору у себя под боком: приходилось звонить в «Джей Си Драйден и сыновья», основанную в 1882 году, всего через четыре года после появления самого Кенсингтона. Если, как иногда бывало, случался форс-мажор, похорон было слишком много и контора не справлялась, мистер Драйден лично звонил скорбящим и предлагал альтернативы. Таким образом, Кенсингтон был весьма востребован во всем, что касалось смерти, и хотя в вопросах жизни он был не так популярен, все же цены на недвижимость были достаточно высоки. Пара кенсингтонских магазинов находилась на Фэйрфаксе, но большинство обрамляли Альберт-стрит, или располагались за углом, на Виктория-стрит. От Альберт-стрит город уходил пологим спуском к северу. В пяти милях от него проходило шоссе между штатами: очень удобно для тех, кто был вынужден ездить на работу в другой город, с востока город замыкался умиравшей от жажды рекой, с запада – полями для гольфа с искусственным орошением, которые постепенно уступали дорогу роще из американских лиственниц, амбровых деревьев и сосен.

По пути в город Лидия миновала поле для гольфа. По средам она полдня работала в кенсингтонском собачьем приюте: длинном блоке из вольеров и дворов, как раз на границе города. В приюте обитали дворняжки, подобранные в Кенсингтоне или доставленные из «царства мрака», как выражалась Эстер об остальном округе, где больше не было ни одного приюта. Четыре дня в неделю Лидия трудилась до шести вечера, заказывая все необходимое, вычищая вольеры, тренируя и выводя животных на прогулку, ворочая тридцатифунтовые мешки сухого собачьего корма «Нэйче вэрайети» и обедая принесенным Эстер в пластиковом контейнере салатом из курицы с рисом. Но по средам, ровно в полдень, Лидия будила Руфуса, легонько подталкивая носком кроссовки в бок. Обычно он, распустив уши, дремал в ее кабинете, а когда вставал, высоко подкидывал зад в воздух, упирался в пол передними лапами и тряс головой, словно не понимал, куда катится этот мир, а потом бежал впереди хозяйки, чтобы прыгнуть на заднее сиденье пыльно-голубого «форда-эксплорер спорт-трек».

Обычно Лидия вытаскивала его из картонной коробки и пересаживала на переднее сиденье. Но сегодня позволила ехать в коробке, так чтобы его длинные уши не трепал ветер. Поэтому, когда Лидия спросила, не пора ли ей перестать встречаться с Карсоном, удивленная мордочка не повернулась к ней, безмолвно прося продолжать.

Лидия пожала плечами, оглядела пустое пассажирское сиденье и включила радио.

Она ехала по Фэйрфаксу мимо спортивных полей, детской площадки, начальной школы и гостиницы, а потом свернула на Альберт-стрит. Припарковалась около булочной-пекарни, где купила два тоста с пастрами и швейцарские панини, после чего направилась к магазину Эмбер. Руфус семенил так близко, что она боялась споткнуться и упасть.

Магазин не закрывался на обед, и по средам продавщица Эмбер уезжала в школу парикмахеров, так что Лидия всегда завозила подруге сандвичи.

– Привет! – воскликнула Эмбер, поднимая голову от журнала и выходя из-за прилавка. Одернула юбку, поправила волосы, коснулась пальцем губ, убеждаясь, что помада не стерлась.

Первое, что усвоила Лидия среди множества истин, открывшихся перед ней, когда она нашла работу или работа нашла ее, – никогда не возиться подолгу с какой-то частью гардероба или косметикой. Этому в отличие от всего остального ее сумели научить. И она хотела бы передать этот урок Эмбер, которая не могла пройти мимо зеркала, а если не было зеркала, смотрелась в окно. Которая боялась, что на нее будут смотреть, и страшилась, что на нее никто не взглянет. Но Лидия давно решила, что это не для нее. Только глупцы и деревенщины заботятся о мнении окружающих.