Король, отважный герцог Норфолк, мой вышеупомянутый брат, и мой дядя, лорд Фоконберж (Faucomberge), ехавшие разными дорогами, в конце концов встретились и объединили свои армии в окрестностях Йорка. Они перестроили и выставили порознь свои войска против неприятеля близ города под названием Феррибридж (Ferrybridge); приблизительно в шестнадцати милях от него наши враги были обращены в бегство и разбиты. Наши противники сломали мост, что воспрепятствовало нашему продвижению, и основательно укрепились на противоположном берегу, так что наши люди смогли перебраться на ту сторону лишь по узкой дорожке, которую они сделали себе после разрушения моста. Но наши воины проложили себе путь мечами, и много народу полегло с обеих сторон. Наконец враг стал поспешно отступать, и очень многие из них были убиты во время бегства.

В тот день была великая битва, которая началась с первыми лучами солнца и продолжалась до десятого часа ночи, столь большим было упорство и отвага людей, забывших про страх смерти. Многие из бежавших врагов утонули в реке около города Тадкастер (Tadcaster), в восьми милях от Йорка, потому что сами же сломали мост с целью отрезать нам путь, чтобы никто не смог пройти. Большая же часть оставшихся из тех, кому удалось уйти и кто собрался в упомянутом городе, были убиты, и территория в шесть миль длиной и три-четыре фарлонги шириной повсюду была покрыта множеством мертвых тел. В этом сражении пали одиннадцать вражеских лордов, включая графа Девона, графа Нортумберленда, лордов Кнорда (Chnord) и Невилла и некоторых рыцарей; и, как мы слышали от заслуживающих доверия людей, приблизительно 28 000 человек погибли с обеих сторон. О вы, сильные мира сего, даже если у вас не было никакого сострадания к французам, неужели в ваших сердцах не зажглась хоть искра жалости к собственному несчастному племени, когда вы проливали кровь лучших и достойнейших людей на полях сражений гражданской войны?!

Если бы какой-нибудь способный и многоопытный капитан повел войска против турок, врагов христианского мира, это было бы большим ударом[60] и несчастьем. Но сказать по правде, вследствие этих гражданских разногласий наше богатство начинает таять, и мы сами обильно поливаем собственной кровью свою землю, в то время как мы не желали помочь людьми и деньгами армии Его Святейшества против неверных турок, несмотря на все просьбы Его Святейшества и Его Преподобия. Но границы письма не позволяют мне высказать свое мнение обо всех этих вещах.

Позвольте нам теперь вернуться к нашей марионетке, которая вместе с вышеупомянутой Маргаритой, своим сыном, герцогом Сомерсетом и некоторыми другими нашла убежище в новом замке[61] приблизительно в шестидесяти милях к северу от Йорка. Из двух писем, присланных сюда двумя разными людьми, мы услышали, что они были захвачены несколькими рыцарями той стороны из числа наших друзей. Я не могу, однако, утверждать этого, поскольку сам не вполне уверен[62], но я не думаю, что они уйдут отсюда так легко, как им хотелось бы. Я предпочел бы, чтобы Ваша Светлость услышала от других, а не от меня о поведении в сем сражении короля, отважного герцога Норфолка, моего брата и моего дяди, боровшихся мужественно, и о том, как они предводительствовали войсками, ободряли и вдохновляли их, что придавало тем силы.

Наш король Эдуард в прошедший день марта мирно ввел свои войска в Йорк. Мой брат, лорд Монтегю (Montacute), остававшийся в городе во время бегства врагов, с милордом Барнесом (Barnes)[63] пошли к королю просить прощения за граждан.

Полагают, что король пробудет здесь несколько дней для улучшения положения дел в этих местах. И недавно я получил распоряжение Его Величества явиться к нему немедленно. После пучины горя и страданий, наверное, мы заслужили, чтобы на нашей земле воцарились спокойствие и мир, и, я надеюсь, что ненастья сменит ясное небо, и после стольких кораблекрушений мы пристанем к желанному приюту.^{102}

Та сторона фактически разрушена, и король Эдуард стал хозяином и правителем целого государства. Мне не хватает слов описать, насколько народ обожает и чтит его, как будто он их Бог. Все королевство торжествует по этому случаю, который кажется ниспосланным свыше. Пока он производит впечатление справедливого принца, имеющего намерение исправить и организовать дела иначе, чем это делалось до сих пор, так что все тешат себя надеждами на будущее благоденствие.^{103}

Добрую славу Эдуард и Уорик заслужили благодаря своему успешному командованию, и их огромная популярность обязана их многочисленным победам…

…Я думаю, что обязан сделать следующие замечания:

Во-первых, если король и королева Англии с другими беглецами, упомянутыми выше, не пойманы, то кажется вполне вероятным, что в свое время нужно ожидать возникновения новых беспорядков; к тому же еще не отбили охоту у народа наводить смуту, значит, покуда буря продолжает бушевать одинаково как над их собственными головами, так и над головами принцев; чем меньше власть предержащих, тем людям лучше, и они думают, что сейчас находятся ближе к свободе, к которой, как я слышал, население Лондона очень стремится.

Если же беглецы будут схвачены, тогда это королевство, где будут править король Эдуард и граф Уорик, можно будет рассматривать как прочное и спокойное и затем, поскольку они хорошо расположены к дофину и герцогу Бургундии, кажется вполне вероятным, что из-за тех непредсказуемых вещей, которые король Франции сделал герцогу Бургундскому, равно как и из уважения к дофину, полагающему, что так больше не может продолжаться, они будут преследовать планы пойти во Францию[64], особенно, если дофину не удастся договориться с королем Франции…

…Я обратил внимание на то, что герцог Бургундский проявляет к Англии особый интерес. Он одновременно был в хороших отношениях с графом Уориком и поддерживал контакты своего сына с королевой Англии так, чтобы при любом повороте дел Англия сохранила дружбу с Бургундским домом…

…Мы постоянно получаем новости относительно английских дел. Два дня назад сюда прибыли письма от почтенных английских купцов, и также через Кале дошло сообщение, подтверждающие, что король Генрих, королева, принц Уэльский, их сын, герцог Сомерсет, лорд Рус, его брат[65], и герцог Эксетер схвачены, и герцога Сомерсета вместе с братом немедленно казнили. Когда та же самая судьба нависла над герцогом Эксетером, туда прибыл приказ освободить его, и, как говорят, ему удалось избежать наказания благодаря родственным узам с королем Эдуардом, на чьей сестре женат. Однако, поскольку он жестокий и свирепый, думается, они уготовят-таки ему смерть, но более благородную. Я пока не буду об этом писать, чтобы посмотреть, подтвердятся ли мои предположения[66]; если все обстоит именно так, то вскоре король Эдуард и Уорик припомнят все обиды побежденным королю Генриху и королеве; а тот, кто, казалось, уже имел мир у своих ног, явит собою замечательный пример того, что благоразумные люди, оправдывая человеческие ошибки, называют Судьбой.

И любой, кто станет оплакивать несчастливую долю этой королевы и останки тех убитых и осуждать жестокость страны и победителей, должен, без сомнения, как мне кажется, молиться Богу за души павших не меньше, чем за живых.

Относительно будущего этой страны существует множество разнообразных мнений у тех, кто наблюдает за ней, лишившейся столь многих своих принцев, из которых остались только двое. Оба они благодаря своему благоразумию, доброму нраву и храбрости преодолели все гонения и выдержали все, что выпало на их долю. Однако, поскольку распутывание столь сложных узлов не является моей слабостью, я буду наблюдать за событиями, чтобы исправно держать в курсе всего происходящего Ваше Превосходительство.^{104}