После того, как в вышеупомянутый день состоялась торжественная коронация короля Генриха, в Вестминстере был проведен первый Парламент, на котором было рассмотрено так много вопросов (к моему сожалению, я не могу сказать «умело рассмотрено»), что краткий характер этого рассказа не позволяет мне перечислить их все. Среди прочего проголосовали за объявление вне закона, или «изгнание с лишением прав», тридцати человек[162]; хотя по сравнению с временами короля Ричарда или короля Эдуарда, когда при подобных обстоятельствах наказанию подвергалось большее количество народа, этот шаг казался вполне милосердным, тем не менее данные меры вызвали серьезное осуждение.

О боже! Что же ждет дальше наших королей, и могут ли они надеяться на то, что в день сражения их не бросят и не оставят без помощи хотя бы их собственные подданные, которых собрал под знамена господина лишь один страх перед ним? Ведь такое уже случалось, и не раз, и не столь уж маловероятно, что и в будущем, брошенные своими сторонниками, они могут потерять все — наследство, богатства и даже саму жизнь.

На этом Парламенте была подтверждена верховная власть нашего лорда короля, принадлежащая ему не по одному, а по многим правам: так что мы можем быть уверены, что он управляет английским народом совершенно законно, а не как захватчик, одержавший победу в войне. Однако некоторые считали, что было бы мудрее обойти молчанием этот вопрос, чем закреплять его в законодательном акте Парламента, особенно потому, что на том же самом Парламенте обсуждалась с согласия короля возможность его брака с леди Елизаветой, старшей дочерью короля Эдуарда, чья фигура возникла из необходимости укрепить права самого короля.^{179}

Таким образом, подавив эти мятежи, которые наполнили тревогой его сердце, и уладив все дела с северянами, король возвратился в Лондон…

Тем временем по какой-то малозначительной и надуманной причине там возникли большие волнения. Поскольку дело обстояло так, что еще со времени, когда Эдуард, свергнув Генриха VI, присвоил себе королевство Английское, люди были взрощены в расколе, от которого позднее никак не могли отказаться, и так немыслимо запутали свои божеские и человеческие обязательства, что, ослепленные фанатичной преданностью, ведомые не благоразумием, но грехом и неправедной страстью, были вовлечены в тысячи распрей. Эту беду, которую практически искоренил Эдуард, истребив почти всех потомков Генриха VI, вновь воскресил к жизни его брат Ричард, который своим примером навел других на мысль затеять новые раздоры и интриги и так заполучить себе побольше власти или привилегий.

Самый последний среди таких авантюристов был священник низкого происхождения по имени Ричард и фамилии Саймоне, человек столь же хитрый, сколь и порочный. Он и замыслил это злодейское дело, могущее поколебать устои и спокойствие государства. В Оксфорде, где он посвятил себя науке, он воспитывал некоего юнца, звавшегося Ламбертом Симнелом[163]. Сначала священник преподавал мальчику изысканные манеры, с тем чтобы, если тому когда-нибудь придется выдавать себя за юношу королевского происхождения (что входило в его планы), люди с большей готовностью поверили бы этому смелому обману.

Некоторое время спустя после того, как Генрих VII (только-только получивший власть) заключил Эдуарда, единственного сына герцога Кларенса, в Лондонский Тауэр, и, как поговаривали, Эдуард был там убит, священник Ричард решил, что пробил час, когда он может с выгодой для себя осуществить задуманное злодеяние. Он изменил мальчику имя, назвав его так же, как и сына герцога Кларенса — Эдуардом, и немедленно отбыл с ним к берегам Ирландии. Там он тайно встретился со многими представителями ирландской знати, которые, по слухам, были недружелюбно настроены по отношению к Генриху. Стараясь завоевать их доверие, он описал им, как спас от смерти сына герцога Кларенса и как привез его на землю, где (как он слышал) всегда заботились о семействе короля Эдуарда и всем было дорого его имя.

Дворяне с готовностью поверили этой истории и вскоре стали пересказывать ее другим. Она была так легко принята на веру, что Томас Фицджералд, ирландский канцлер короля Генриха на острове, одним из первых признав в мальчике отпрыска королевских кровей, стал оказывать ему всяческую поддержку. Фицджеральд сначала собрал вместе всех своих приверженцев и рассказал им о прибытии мальчика и о том, что королевство Английское принадлежит тому по праву единственного [оставшегося в живых] мужчины королевской крови, и призвал их поддержать его в попытке восстановить юношу на троне. Затем он посвятил в эти планы остальных дворян, которые обещали ему любую помощь, что в их власти. Эти новости быстро облетели все ирландские города, которые сразу же выказали свою преданность юноше, назвав его королем. Тогда зачинщики этого заговора послали в Англию секретных гонцов к тем людям, кого они знали как сторонников короля Ричарда, умоляя их решиться поддержать мальчика. Другие гонцы отправились во Фландрию к сестре Эдуарда Маргарите, вдове герцога Карла Бургундского, также просить о помощи…

Леди Маргарита действительно не могла не знать о том, что династия Йорков была почти полностью уничтожена ее братом Ричардом, но ненависть, которая практически стерла с лица земли семейство Генриха VI, еще клокотала, и ей не по сердцу был тот брак, который, как мы говорили, наконец объединил два дома — Йорков и Ланкастеров. Она преследовала Генриха своей жуткой злобой и никогда не упускала случая чем-нибудь навредить ему как представителю враждебной фракции. Поэтому, узнав о недавно возникшей новой коалиции против Генриха, хотя и считая, что в ее основе лежит обман (как это и было в действительности), она не только обещала помощь, но и взяла на себя труд уговорить примкнуть к заговору еще нескольких человек из английской знати. Кроме того, лорд Фрэнсис Ловелл, добравшийся к тому времени до берегов Фландрии, поощрял эту женщину осуществить и более честолюбивые планы.

Когда обо всех этих вещах доложили Генриху, он был глубоко встревожен (что вполне естественно) тем, что обман простого священника может спровоцировать столь серьезное нападение на него. Однако, придерживаясь правила, что хороший полководец может победить врага не только силой, но и хитростью, он предложил попробовать образумить своих подданных без вооруженного конфликта. Поэтому Совет знати, собравшийся в картезианском монастыре[164] при королевском дворце, который король позднее назвал Ричмондом, рассматривал меры, необходимые при таком опасном положении.

Лишь только собравшись, все согласились с тем, что благоразумнее всего перед обсуждением каких-либо других вопросов распространить амнистию на всех виновных в преступлениях, а иначе, если еще ее отсрочить, то у сэра Томаса Брутона (Broughton), в течение долгого времени державшегося лорда Фрэнсиса Ловелла и находившегося с ним и сейчас, а также у других участников нового заговора, пребывающих в отчаянии от того, что не получили прощения, не будет иного выхода, кроме как держаться своего решения и, подвергая себя большим опасностям, погрузиться в открытый мятеж. Посему король сразу провозгласил амнистию и освобождение от наказания для всех обвиненных в измене или любых других преступлениях. Во-вторых, после долгого обсуждения всем показалось здравым продемонстрировать народу сына герцога Кларенса с целью изгнать из умов безрассудную мысль о том, что мальчик находится в Ирландии. Также было принято много постановлений, касающихся усовершенствования общественного управления[165].

…Король, распустив свой Совет, прибыл в Лондон и в следующее воскресенье приказал провести Эдуарда, сына герцога Кларенса, из Тауэра через центр города к собору Св. Павла. Здесь мальчик (как его научили), показывая себя каждому, принял участие в богослужении, а затем говорил со многими важными персонами и особенно с теми, кто был на подозрении у короля, так, чтобы они смогли ясно осознать, что ирландцы основывают свое новое восстание на пустой и ложной причине. Но это лекарство оказалось бесполезным для нездоровых умов, поскольку Джон, граф Линкольнский, сын Джона, герцога Саффолка, и сестры короля Эдуарда, Елизаветы, вместе с Томасом Брутоном и многими другими, жаждавшими переворота, присоединился к заговору против Генриха и решил отправиться к Маргарите для объединения с другими предводителями восстания. Поэтому, как только Совет был распущен королем, граф тайно бежал во Фландрию и там вместе с Маргаритой и лордом Фрэнсисом Ловеллом занялся приготовлениями к войне.

Тем временем король Генрих, который надеялся успокоить знать, показав Эдуарда, подлинного сына герцога Кларенса, сконцентрировал усилия на усмирении безрассудности ирландцев, когда внезапно узнал о бегстве графа Линкольнского. Придя от этого в ярость, король решил открыто преследовать по суду своих врагов и жестоко отомстить за совершенные ими преступления: как он чувствовал, здесь нельзя было обойтись простым благоразумием. Соответственно он приказал солдатам встать под ружье, а сам, боясь, как бы граф тем временем не вовлек в заговор много знати, полностью перегородил ту часть острова, которая ближе всего примыкала к Фландрии, — маршрут, которым ранее следовал граф при своем побеге. Когда король достиг Берисент-Эдмундса, ему доложили о приближении маркиза Томаса Дорсета. Подозревая о причастности того к заговору, король приказал Джону, графу Оксфордскому, арестовать его и поместить в Лондонский Тауэр…

Оттуда король отправился в Норидж, где праздновал Пасхальную неделю. Затем он посетил место под названием Уолсингхэм (Walsingham)[166], где рьяно молился перед образом Благословенной Девы Марии — кому там поклоняются с особой преданностью, — чтобы она оберегла его от коварства врагов. Наконец, пройдя через все прибрежные районы, король нашел, что там все тихо и спокойно, и возвратился в Кембридж.

Тем временем Джон, граф Линкольнский, и Фрэнсис Ловелл, получив от Маргариты армию приблизительно в две тысячи воинов, состоящую из немцев под командованием искушенного в сражениях Мартина Шварца, приплыли в Ирландию и в городе Дублине короновали юношу Ламберта — человека позорного происхождения, поменявшего свое имя и звавшегося теперь Эдуардом — кого притворно (что ясно понимали) называли сыном герцога Кларенса. После этого, собрав большое число нищих и почти невооруженных ирландцев под предводительством Томаса Джеральдина[167], они приплыли в Англию со своим новым королем и высадились, согласно плану, на западном побережье недалеко от Ланкастера, рассчитывая на богатство и помощь Томаса Брутона, который имел большую власть в тех землях и был (что объяснено выше) одним из заговорщиков.

Король Генрих действительно ожидал именно того, что и случилось впоследствии на самом деле, и незадолго до прибытия врага послал Кристофера Урсвика (Urswick) выяснить, способны ли порты на Ланкаширском побережье принять большие суда; в случае, если бы они оказались подходящими для его недругов, он мог бы сразу разместить там своих солдат, чтобы не дать врагу возможности пристать к берегу. Кристофер выполнил распоряжение и, узнав, что дно там глубокое, отправился назад к королю. Но по дороге ему рассказали о внезапной высадке неприятеля. Тогда он послал вперед гонца сообщить королю о подходе врагов, а затем, прибыв сразу за гонцом, сам дал более полный отчет о положении дел.

Король находился в Ковентри, когда прибыл гонец. Отложив все прочие дела, он рассудил, что немедленно должен выступить навстречу противнику, чтобы не дать ему времени собрать большие силы. Он двинулся в Ноттингем и разбил лагерь недалеко от города, расположенного в лесу, который местными людьми зовется Бенрис (Banrys). В сопровождении большого числа воинов туда к нему прибыли Джордж Талбот, граф Шрусбери, лорд Джордж Срендж и Джон Чейни — все выдающиеся полководцы, а также многие другие, опытные в военных делах.

Граф Линкольнский тем временем вступил в Йоркшир вместе с другими мятежниками, двигаясь медленно и не причиняя никакого вреда местным жителям, поскольку надеялся, что кое-кто из них встанет на его сторону. Но, увидев, что его войско так и не увеличилось, он все же решил испытать свою военную удачу, памятуя о том, как двумя годами ранее Генрихе небольшим количеством солдат победил большую армию короля Ричарда; и хотя и немцы, и ирландцы объявили, что целью их прибытия является восстановление на троне молодого Эдуарда, недавно коронованного в Ирландии, граф (который, как мы уже сказали, был сыном сестры короля Эдуарда) планировал в случае победы сам получить корону.

Так, доверившись богу войны, граф из Йоркшира взял путь на город под названием Ньюарк на берегу реки Трент, с тем чтобы, пополнив там ряды своего войска, быть в состоянии двинуться прямо на короля. Но прежде чем он достиг этого места, король Генрих (в вечер накануне сражения) сам отправился навстречу врагу и прибыл в Ньюарк. Не задержавшись там, он отошел на три мили от города, где и расположился на ночлег. Граф, узнав о подходе короля, нисколько не встревожился, но, продолжая двигаться в выбранном направлении, в тот же самый день прибыл в деревню, рядом с которой был разбит лагерь его противника и которая называется Стоук, где и сделал привал.

На следующий день король, разбив свое войско на три колонны, подошел к деревне Стоук, остановился перед лагерем графа и предложил драться на этой земле. Принимая вызов, граф вывел вперед свои отряды и дал сигнал к сражению. Обе стороны бились очень ожесточенно. Те яростные люди гор, немцы, столь опытные в войне, находились в центре сражения, лишь немногим уступая англичанам в доблести. Мартин Шварц, их предводитель, был далеко не последним по своей храбрости и решительности. С другой стороны, ирландцы, хотя и сражались очень рьяно, не были, однако (по традиции их страны), защищены доспехами и чаще других участников сражения падали замертво под страшными ударами. Но жестокое избиение несчастных ирландцев не посеяло паники среди воюющих.

В течение некоторого времени не было заметно преимущества какой-либо из сторон, но наконец первая шеренга армии короля (единственная вовлеченная в битву и выстоявшая) атаковала врага с такой силой, что сразу отделила ряды неприятеля от их вожаков, продолжавших сопротивляться. Затем оставшиеся отряды врага обратились в бегство; тогда бежавшие были или захвачены в плен, или убиты. Насколько безрассудным был дух, вдохновлявший вражеских солдат, стало вполне очевидным только по окончании сражения, поскольку их лидеры Джон, граф Линкольнский, лорд Фрэнсис Ловелл, Томас Брутон и самые смелые Мартин Шварц и ирландский командир Томас Джеральдин были убиты прямо там, где их захватили во время сражения.

Ламберт, самозваный мальчик-король, был захвачен вместе со своим наставником Ричардом, но обоим сохранили жизнь: невинному парню — потому что слишком юн, чтобы отвечать самому за любые преступления, наставнику — потому что священник. Ламберт жив и поныне и служит королевским сокольничьим; до этого некоторое время он был приставлен к вертелу и делал другую черную работу на королевской кухне.^{180}