Они возвратились двадцатого и сообщили, что король и королева не имеют никакого намерения грабить важнейший город и сердце их государства, и так они обещали; но в то же самое время это не значило, что они не накажут злодеев. Получив такой ответ, члены городского магистрата огласили указ о том, что все должны быстро разойтись по своим домам и вести себя спокойно, чтобы король со своим войском мог бы мирно вступить в город. Но уже меньше чем через час все люди побежали за своим оружием, и пошли слухи, что Йорк[56] с 60 000 ирландцев и граф Марч с 40 000 валлийцев спешат сюда и будут охранять их город; и они сказали, что мэр должен дать им ключи от ворот. Они призвали какого-то пивовара быть их предводителем, и в тот день здесь начались такие беспорядки, что я никогда не боялся, что случится нечто более страшное, чем тогда. Но, по милости Божьей и благодаря премудрым действиям мэра, олдерменов и знати, присутствовавших на Совете, было решено в прошлую субботу послать королю и королеве четырех олдерменов и некоторых других персон, включая тех же самых леди. Они должны были привести с собой четырех рыцарей, которым король и королева доверяли совершенно, и провести здесь переговоры с членами магистрата в присутствии людей, и прийти к соглашению, что в город могут войти король, королева и принц в сопровождении всей знати со своими военачальниками, но без войска. Утром они стали выбирать этих четырех, и так люди успокоились, видя, что никто не вооружен, кроме самого мэра и шерифов, которых через весь город до ворот сопровождал внушительный отряд охраны, и никто не взял в руки оружие, кроме тех, кому было приказано, и они вели себя благоразумно…^{96}

И в следующий четверг графы Марч и Уорик с силой великой, но небогатой славными именами, вступили в город Лондон, граждане которого встретили их ликованием. И на следующее воскресенье упомянутый граф велел собрать своих людей на Сент-Джонс-Филде (St. John's Field), где перед войском перечислил деяния, в которых король Генрих был грешен, после чего он вопрошал народ, достоин ли король Генрих править дальше. На что люди неистово закричали: «Нет, нет». И после того, как он спросил, согласны ли они, чтобы королем стал граф Марч, они в один голос завопили: «Да, да!» После того как Палата общин согласилась с таким решением, нескольким офицерам было поручено оповестить о нем упомянутого графа Марча, остановившегося тогда у себя в замке под названием Бейнард (Baynard's Castle), за что тот поблагодарил Бога и их. И как мудрый принц он сказал им в подобающей манере, что считает себя недостойным занять столь ответственное место и по различным причинам не может взвалить на себя столь тяжкую ношу. Однако же наставленный архиепископом Кентерберийским и епископом Эксетерским, а равно и другими почтенными мужами, наконец уважил их просьбы… Тогда граф Марч, избранный и признанный быть королем, на следующий день с процессией отправился в приход Св. Павла, где пели Те Deum[57] со всей торжественностью. После окончания церемонии он был препровожден в Вестминстер с подобающей для короля пышностью и там в зале сел на королевский трон, держа в своей руке скипетр Святого Эдуарда. Так он восседал, а его лорды, духовные и светские, стояли перед ним, и зал был полон народа; вскоре всем было приказано замолчать, и воцарилась тишина; там было представлено законное право этого принца наследовать корону по двум причинам: во-первых, по праву и титулу своего отца, герцога Йорка, а во-вторых, из-за растрат короля Генриха, которые тот совершил вопреки указаниям Парламента, проведенного в Вестминстере в прошлый День всех Святых. Чтобы это утвердить, вновь спрашивали людей, согласны ли они иметь своим королем графа Марча. И все отвечали: «Да, да». После того как некоторые принесли ему присягу, он с процессией отправился в Вестминстерское аббатство и там расположился на хорах в специально установленном для королей месте, где сидел все время, пока пели Те Deum, после чего вознес молитвы у гробницы Св. Эдуарда, а затем по воде вернулся в собор Св. Павла и остановился во дворце епископа. И так во вторник, 4 марта, этот достойный принц вступил во владение королевством английским.^{97}

3 марта архиепископ Кентерберийский, епископы Солсбери (Бошан) и Эксетерский (а именно преподобный Джордж Невилл), Джон герцог Норфолк, Ричард, граф Уорик, лорд Фицуолтер (Fitzwalter), Уильям Герберт, лорд Феррерс из Чартли (Chartley) и многие другие держали совет в замке Бейнард, где они договорились и заключили, что Эдуард, герцог Йорк, должен теперь стать королем. И 4 марта упомянутый лорд Эдуард, герцог Йорк, с названными лордами срочно прибыл в Вестминстер, где был допущен к процессии. После того как объявили его права на престол, он завладел венцом и скипетром святого короля Эдуарда и сам провозгласил себя королем Эдуардом IV.^{98}

Здесь говорят, что королева Англии дала яд королю после того, как тот отказался от престола в пользу своего сына. По крайней мере, он знал, как умереть, если не мог придумать, что можно еще сделать. Рассказывают, что королева объединится с герцогом Сомерсетом. Однако к этим слухам я не питаю особого доверия. Море, разделяющее нас и Англию, в эти дни было бурным, и после десятого суда не ходили.^{100}

Я также написал, как жители Лондона, предводители народа этого острова, вместе с некоторыми другими лордами, охваченные негодованием, поставили нового короля, Эдуарда, сына герцога Йорка, известного как милорд Марч. По дошедшим до нас сведениям, он был выбран новым правителем государства, как они утверждают, единодушно, принцами и населением Лондона. В последних письмах они говорят, что Его Светлость принял королевский скипетр и жезл, и были выполнены все другие церемонии вхождения в верховную власть, кроме помазания и коронования[58], которые они отложили до тех пор, пока не будет низложен прежний король и пока на острове и в государстве не воцарятся мир и спокойствие, и среди прочего Эдуард потребовал мести за смерть своего отца и многих рыцарей и лордов, убитых недавно[59].

Как они говорят, граф Уорик только что покинул Лондон с двенадцатью или тринадцатью тысячами человек для встречи нового короля Эдуарда, собиравшего по стране большое войско для битвы с королем и королевой: некоторые утверждают, что он сам так решил, некоторые — что был вынужден. Как обычно бывает при обсуждении многих жизненно важных дел, мнения разнятся в зависимости от пристрастий людей. Те, кто поддерживает притязания Эдуарда и Уорика, говорят, что у Эдуарда больше шансов на успех из-за того, что у него на острове и в Ирландии обширные поместья, и из-за того, что королева жестоко и несправедливо относится к нему, равно как и благодаря поддержке Уорика и жителей Лондона, которые полностью склоняются к партии нового короля и Уорика; и поскольку Лондон — богатейший город всего христианского мира, это чрезвычайно увеличивает их возможности. Кроме того, нужно учитывать и благоприятное мнение относительно доброго нрава и выдерженности Эдуарда и Уорика. Другие, напротив, говорят, что королева чрезвычайно благоразумна и правильно делает, оставаясь в обороне, поскольку, как они утверждают, она заставит обстоятельства играть себе на руку и разобьет в пух и прах нападающих, которые, почувствовав себя вставшими не на ту дорогу, легко перебегут на сторону соперников, что так присуще самой человеческой природе; ведь если человек действует не по принуждению, он никогда не позволит себе зайти так далеко, чтобы потом невозможно было вернуться. Но, однако, возможно, как я уже сообщал прежде Вашему превосходительству, Йорк, будучи человеком весьма горячим, находился уже в нескольких шагах от своей цели, и перед ним встала необходимость безотлагательно действовать так или иначе.^{101}