Гончар был председателем Комитета Совета Федерации по бюджету, финансовому, валютному и кредитному регулированию, денежной эмиссии, налоговой политике и таможенному регулированию, но занимался вовсе не общегосударственными вопросами. Мы можем говорить об этом, поскольку результаты в этой области налицо…
Часто в своих инициативах Гончар получал поддержку со стороны председателя СФ Шумейко. Шумейко неоднократно говорил о своем согласии с Гончаром. Именно Гончар, в качестве приближенного к власти, в паре с Шумейко занимался решением вопроса о численности и составе аппарата Совета Федерации и даже выступал по этому вопросу на заседании палаты (Стенограмма 3 февраля 1994 года). В 1996 Шумейко “расплачивался” с Гончаром через свое влияние на компанию “Росвооружения”, чье руководство было причастно к формированию нелепого “пробелорусского альянса” во главе с Гончаром. Таких лидеров выдвигают только тогда, когда требуется заведомо провалить все дело. И Гончар на этот раз оправдал ожидания — задвинул проблематику русско-белорусского воссоединения на второй план текущей политики.
Гончар очень активно протаскивал в СФ закон, который предполагал сохранить до конца 1995 года льготы на экспортно-импортную деятельность, в том числе и для Федерации спорта. От имени комитета он предлагает одобрить очередной закон, который предусматривает ряд налоговых льгот для добытчиков драгкамней и драгметаллов и для коммерческих банков, а также налоговые льготы для Сбербанка и других финансовых структур. Так Гончар подтверждал свой статус обслуживающего персонала номенклатуры. Если надо какому-то непотребству придать удобоваримый вид и выдумать хоть какие-нибудь аргументы в его защиту, то по этой части надо обращаться к Гончару. Он хорош в качестве марионетки и говорящей головы.
Гончар вечно был готов обслужить ельцинское правительство. В его выступлениях звучали знакомые по Моссовету нотки: “Основной мотив, по которому члены комитета считают необходимым внести такой проект решения, следующий: да, бюджет неудовлетворительный, да, действительно, основные задачи, сформулированные в нем, не решаются (и дальше все то, о чем мы говорили здесь с вами на наших заседаниях, а мы трижды возвращались к этому вопросу), но если мы не примем бюджет, ситуация для целого ряда регионов и для страны в целом сложится значительно хуже, чем в противном случае. Вот такая аргументация” (Стенограмма 15 марта 1994, с. 40).
Дело доходило до откровенного лизоблюдства: “Прошу подумать о следующем: может быть, нам принять решение о том, чтобы вопросы Виктору Степановичу Черномырдину, который будет у нас выступать, задавать заранее в письменном виде” (Стенограмма 15 марта 1994 года, с.10). Это прорывается вне всякого контекста, без участия в каких-либо предшествующих обсуждениях — явно по просьбе премьерских холопов.
В 1995 г. Гончар становился все респектабельней и респектабельней, уже не слезая с экранов телевизора. Трагедию в Чечне он снова использовал, чтобы выйти на публику с “красивым”, но совершенно нереалистичным и нелепым предложением. Гончар предлагал “отрезать” от Чечни два района, а по поводу отделения остальной части от России — провести всероссийский референдум. Необходимость такого шага обосновывалась тем, что “чеченцы не захотели жить с нами”. Раз не хотят — подавай им наши земли!
Ну а разговоры о референдуме — намеренная уловка. В сложившейся обстановке никто не стал бы проводить референдум, тратить время и средства на очевиднейший вопрос. Зато Гончар мог натешиться — даже карту специальную для публики нарисовал, чтобы нарезать по ней российскую землю для интернационала бандитов, скопившегося под командованием Дудаева.
Один из “разочарованных демократов” так оценил деятельность Гончара вокруг чеченского конфликта: “Вообще, если не вслушиваться в то, что Гончар говорит, а просто любоваться его вечной выражающей государственную озабоченность морщинкой на лбу, его хоть в президенты выбирай, ну а если вслушаться…” (“Куранты”, 06.12.95).
На представлении книги “Мятеж номенклатуры” бывшим депутатам Моссовета Гончар выглядел крайне располневшим и неряшливым (“манной каши стало больше” — отметил про себя автор “Мятежа…”, вспоминая название соответствующей главы).
Узнав, что в книге о нем написано немало (глава “Политик из манной каши”), Гончар, вероятно, разумно расценил, что антиреклама — тоже реклама. Но купив два экземпляра книги и прочитав несколько страниц, настолько разволновался, что выходя к трибуне чуть не упал, а речь сказал совершенно бессвязную. Автору “Мятежа…” даже стало жалко своего бывшего начальника и где-то как-то коллегу. Хоть и предателя.
И все-таки Гончар выправился. Похудев за лето 1995 на 12 килограмм, он оказался похожим на Жириновского, что позволило занять пост вице-президента Ассоциации авиастроителей (при полном незнании специфики этого производства). Когда в передаче “Наедине” Гончара спросили, почему он перестал критиковать правительство, он ответил, что у него есть твердые принципы и стремление к компромиссу является одним из них. То есть принцип таков: в отношениях с правительством не иметь принципов. Обсуждение в этой передаче проекта бюджета на 1996 год показало, что принципов действительно не существует.
Вместо того, чтобы признать, что все настолько разворовано, что впору проводить экспроприацию, Гончар убеждает граждан, что каким-то образом можно будет компенсировать ликвидированные Гайдаром сбережения. Легковерные пусть верят. Кое-кто верил.
Очевидно с помощью авиапромышленных ресурсов Гончар сумел замечательным образом устроить свою избирательную кампанию. Связи и деньги позволили освоить новые избирательные технологии.
Дело обстояло, по всей видимости, примерно так. Готовясь к предвыборной кампании шустрые аналитики наших спецслужб состряпали компьютерную программу, с помощью которой можно было в Москве по фамилии или адресу найти телефон человека. Всем желающим эта программа была продана по сходной цене в виде фрагментов, соответствующих избирательным округам. Команде Гончара — тоже. Люди Гончара подключили к программе психологов. Потенциальным сторонникам нашего героя звонили домой и спрашивали, знают ли они что-либо о деятельности Гончара в Федеральном Собрании. Получив в 99 % отрицательный ответ, они выдавали отработанный текст, содержащий элементы психологического программирования. В том случае, когда психологу удавалось вступить в диалог и выяснить имя и отчество (в компьютерной программе имелись лишь инициалы), ему платили 3000 рублей за звонок. В остальных случаях — по 500 рублей. В последствии имя и отчество были использованы для того, чтобы отправить по адресу простодушного избирателя специальное именное послание и окончательно растрогать его.
Вот как Гончар объяснял причины своей победы на думских выборах: “В выборах я участвовал как независимый кандидат, среди моих конкурентов были и коммунисты и демократы. Но люди отдали предпочтение мне, потому что голосовали не за идеологию, а за человека, которого хорошо знают. Быть во фракции — это значит подчиняться определенной дисциплине, в том числе и при голосовании. А я не хочу это делать по указке “кукловодов”, ради каких-то партийных или фракционных интересов. У меня есть свои обязательства перед избирателями. Я не причисляю себя ни к оппозиции, ни к сторонникам нынешней власти. У меня есть своя позиция, исходя из которой я действую” (“Труд” 30.07.97).
Став депутатом Думы, Гончар имел реальный шанс подняться на новую ступень своей политической карьеры. В январе 1996 года Гончару “грозило” стать спикером нижней палаты парламента. Закулисные переговоры позволили в предварительном варианте выдвинуть “независимого” Гончара, имевшего репутацию человека, способного управлять большими депутатскими массами.
Мы смеем надеяться, что на депутатов некоторое воздействие оказала книга “Мятеж номенклатуры”, показавшая какой это был руководитель и как он управлял. Впрочем, в большей мере против Гончара сыграло, как ни странно, президентское лобби — фракция “Наш дом…” и глава фракции А.Беляев. Из кремлевских апартаментов эти люди получили однозначное поручение выдвигать другого “специалиста” — Ивана Рыбкина, который не менее Гончара отличился в “управлении депутатскими массами”.
