— Интере-есно… И кто же?

— Бандиты, — торопливо пояснила сообразительная подружка. — Разве законопослушные граждане станут палить в живого человека? Следовательно, и убитый был бандитом, и те, кто его убил, — тоже.

— Вы даже в курсе, что его застрелили, — раздумчиво протянул Игнат.

Было очевидно, что мы с Манькой у него, как говорится, «под колпаком». Капитан определенно знает больше, чем говорит. Думаю, он догадался, что две бомжихи из контейнера, о которых судачит все отделение, сидят сейчас перед ним. Ну, разумеется, раз в отделении лежат протоколы задержания и допроса нас с Манькой, да еще подписка о невыезде в придачу! Зря я затеяла этот разговор, ох, зря! Подумаешь, только паспортные данные. Можно ведь и самим все выяснить… Сейчас суровый капитан начнет сетовать на неуемное любопытство некоторых девушек, влекущее за собой целую кучу проблем.

В ожидании нравоучений я, втянув голову в плечи, со вздохом опустилась на табуретку. Однако Игнат не спешил наставлять нас на путь истинный. Вместо этого он почесал за ухом и неожиданно произнес:

— Ну, пойду я, пожалуй. Мне еще на работу надо заглянуть. Мань, проводишь?

Маруська скривилась, но провожать все-таки пошла. Хлопнула входная дверь, и в квартире повисла тишина.

— Все ясно, — констатировала я, — проводы затянутся, скорее всего, до утра. Что ж, мавр сделал свое дело…

Пока я наводила порядок на кухне, мысли крутились вокруг рассказа Серафима Карловича о копье. Вещица занятная, что и говорить. И история у нее богатая. Только вот как она в России оказалась, да еще в кармане у Корнилова Сергея Владимировича, несудимого уроженца Москвы? Насколько помню, Карлович говорил, будто копье хранится в каком-то там замке сокровищ в Вене… При воспоминании о Вене у меня в голове опять что-то щелкнуло, как и на встрече с антикваром, но ни во что толковое оформиться не успело.

— Безобразие! — разозлилась я и даже топнула в досаде ногой. — Просто какая-то старая склеротичка. Интересно, какие таблетки надо принимать от памяти, вернее, для памяти?

Перемыв всю посуду, я вдруг обнаружила, что совершенно не знаю, чем себя занять. Телевизор смотреть? Было бы что, а то там одни сериалы с одними и теми же актерами и похожими сюжетами. Книжку почитать? Боюсь, я не смогу сейчас следить за хитросплетениями даже самого простенького сюжета. Может, заняться каким-нибудь рукоделием?

Тут взгляд мой упал на зелененький листок бумаги, одиноко лежавший на столе. С минуту я на него моргала, а потом все-таки решилась:

— Поеду. А что тут такого? 4-я Кабельная рядом, Маньке сейчас не до меня, — надеюсь, у них с Игнатом процесс примирения идет полным ходом. Не сидеть же остаток вечера дома?!

Сборы не заняли много времени, и вскоре я уже ехала в направлении дома убиенного юноши.

Дверь мне открыла пожилая женщина в черном платке. Ее лицо носило явные признаки слез. «Наверное, это бабушка Сергея, — догадалась я. — Уже знает, что внука убили. Неудобно как-то! У человека такое горе, а тут я приперлась. Но ведь не ехать же обратно»?

— Вы к кому? — негромко спросила женщина.

— К вам, — печально улыбнулась я и, не дожидаясь приглашения, переступила порог.

Обстановка в квартире была очень скромная. Я бы даже сказала, нищенская, да и сама квартира всеми своими стенами молила о ремонте. Зеркало в прихожей закрывал кусок темной материи.

— Проходите на кухню, пожалуйста, — пригласила женщина.

В крайнем смущении я приняла приглашение. На кухне царила та же бедность, но было очень чисто. Видно, хозяйка изо всех сил старалась обустроить дом и поддерживать в нем чистоту и хотя бы видимость уюта, даже несмотря на явную нехватку средств.

Женщина устало опустилась на облезлый деревянный стул.

— Присаживайтесь, — указала она мне на точно такой же.

Когда я пристроила свои кости на жесткой деревяшке, хозяйка пристально посмотрела мне в глаза:

— Вы насчет Сереженьки пришли?

— Да…

— Но вы не из милиции.

— Нет…

— Значит, из этих. Маруха, — таинственно молвила женщина.

Я, признаться, почувствовала себя тупее амебы. Из кого это «из этих»? И кто такая маруха? Судя по презрительной интонации, с какой было произнесено слово, это все-таки что-то малоприятное, поэтому я сочла возможным оскорбиться.

— Послушайте, я, конечно, понимаю, вы расстроены гибелью внука. Поверьте, искренне вам сочувствую. Но не думаю, что скорбь по внуку дает вам право оскорблять незнакомых людей.

Высказавшись, я осуждающе уставилась на бабушку Сергея, ожидая, что она сию секунду выставит меня за дверь и никакого разговора не получится. Но женщина неожиданно расплакалась.

— Простите, простите, ради бога! Я никак не хотела вас обидеть. Просто ко мне за последнее время столько народу приходило, что в голове сплошная каша образовалась. И милиционер, и бандиты, и священник… Еще кто-то, сейчас даже и не вспомню. Откуда мне силы взять?

Женщина так горько плакала, что я испугалась: как бы дело не закончилось сердечным приступом.

— У вас есть какое-нибудь успокоительное? — озабоченно поинтересовалась я. — Может, водички вам налить?

— Нет, спасибо, лекарства в меня уже не лезут, да и помогают мало. Вы хотели о Сереженьке поговорить… Вы его подруга?

— Нет. Я видела Сергея один раз в жизни при весьма… м-м… печальных обстоятельствах. Видите ли, моя подруга и я стали случайными свидетелями убийства вашего внука.

— Сына. Сереженька — мой сын, — снова всхлипнула женщина. — Вы хотите найти его убийц?

Вот тебе раз! А чего их искать-то? У меня даже телефончик одного из них имеется. Но несчастной матери, только что потерявшей сына, знать об этом вовсе не обязательно. Пусть думает, будто я собралась искать негодяев.

— Хочу.

— Пожалуйста, девочка, найди этих подонков! На милицию, известное дело, надежды мало. Только… Заплатить я не смогу — всех моих сбережений едва хватит на скромные похороны. Я ведь в Историческом музее работаю, в хранилище. Зарплата там чисто символическая. К тому же нас совсем недавно ограбили. Может, слышали? А тут еще с Сережей беда! Думала — все, не переживу…

Женщина вновь приготовилась заплакать, но быстро справилась с эмоциями и нашла в себе силы продолжить:

— Сережа у меня поздний ребенок. Мы с мужем уже отчаялись иметь детей, как вдруг — такое счастье! Муж, правда, через полгода после рождения сына умер — инсульт. Я одна Сереженьку поднимала. Он болезненным рос, слабеньким. Кажется, всеми болезнями переболел: от ветрянки до скарлатины, — лицо хозяйки немного просветлело от счастливых воспоминаний. — Трудно было, конечно, но ведь это мой сын, долгожданный и единственный!

— Сергей где-нибудь работал? — быстро спросила я, всерьез опасаясь, что сейчас начнется подробное повествование о милых шалостях подрастающего сына. Пришлось сразу переключить воспоминания женщины со счастливого, но трудного прошлого на мрачное настоящее.

— Были у него заработки какие-то: мороженым торговал, почту разносил… Месяца два назад устроился куда-то объявления расклеивать.

— И много он получал?

— Ну-у… Рублей триста, пятьсот…

— В день?!

— Что вы! В неделю.

— Ему хватало? Он же молодой парень, наверное, хотелось и в кино сходить, и девушку мороженым угостить…

Мать Сергея грустно улыбнулась:

— Да вроде хватало. А девушки никакой не было. Не успел мой мальчик… Он и денег-то никогда у меня не спрашивал. Я сама, бывало, суну ему то пятьдесят рублей, то сотню, а он все время отказывался: мол, есть у меня, мать, не надо.

— Вы друзей его знаете? — задала я очередной вопрос.

— Какие друзья, так, приятели. Они почти совсем у нас не бывали. Правда, последние две недели к нему ходили какие-то парни. Я почему-то сразу подумала: бандиты.

— Сколько?

— Чего? — не поняла женщина.

— Сколько их было, этих бандитов?

— Трое. Они-то и приходили, когда… Когда Сережи не стало. Всю комнату сына вверх дном перевернули. Видать, искали что-то.