– Мисс Шлегель и я? – спросил он, сжав губы.

– Надеюсь, не произошло никакого недоразумения, – с дрожью в голосе проговорила миссис Мант. – В своем письме она так и написала.

– Что написала?

– Что вы и она… – Миссис Мант остановилась и опустила глаза.

– Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, – холодно проговорил он. – Какая чудовищная нелепость! – Значит, вы никак не… – Она осеклась, покраснела и готова была провалиться сквозь землю.

– Едва ли, поскольку я помолвлен совсем с другой дамой. – Последовала тишина, затем, охнув, он выпалил: – Боже правый! Только не говорите, что Пол выкинул очередной фортель.

– Но ведь Пол – это вы.

– Нет.

– Тогда зачем вы так представились на станции?

– Я вовсе так не представлялся.

– Прошу меня простить, но вы так сказали.

– Прошу меня простить, я так не говорил. Меня зовут Чарльз.

«Младший» может обозначать либо сына по отношению к отцу, либо второго по старшинству брата по отношению к первому. Можно многое сказать по поводу обоих истолкований этого слова, и несколько позже все это было сказано. Но сейчас перед спорившими встали иные проблемы.

– Вы намекаете, что Пол…

Ей не понравился его тон. Он говорил так, словно обращался к носильщику, и уверенная, что на станции он обманом ввел ее в заблуждение, миссис Мант в свою очередь тоже рассердилась.

– Вы намекаете, что Пол и ваша племянница…

Миссис Мант – такова уж человеческая природа – решила, что должна отстоять влюбленных. Она не станет терпеть грубость этого злобного молодого человека.

– Да, они действительно испытывают нежные чувства друг к другу, – заявила она. – И осмелюсь сказать, вскоре расскажут вам об этом. Мы получили сообщение сегодня утром.

Сжав кулак, Чарльз воскликнул:

– Идиот! Идиот! Глупый мальчишка!

Миссис Мант попыталась выбраться из-под пледов.

– Если таково ваше отношение, мистер Уилкокс, то я лучше пойду пешком.

– Прошу вас этого не делать. Я сейчас же отвезу вас в дом. Но позвольте сообщить вам, что у них ничего не получится и всему этому нужно положить конец.

Миссис Мант редко теряла самообладание – такое случалось лишь в том случае, когда она хотела защитить тех, кого любила.

– Я вполне согласна с вами, сэр! – с горячностью воскликнула она. – Ничего не получится! Я приеду и положу этому конец. Моя племянница – редкая девушка, и я не собираюсь сидеть и смотреть, как она водит знакомства с теми, кто не может ее оценить.

У Чарльза заиграли желваки.

– Учитывая, что она только в среду впервые увидела вашего брата, а с вашими отцом и матерью познакомилась в какой-то случайной гостинице…

– Не могли бы вы говорить тише? Лавочник услышит.

Esprit de class[2], если можно так выразиться, был весьма силен в миссис Мант. Дрожа от напряжения, она сидела молча, пока представитель низшего сословия укладывал рядом с рулоном клеенки металлическую воронку, кастрюлю и садовый опрыскиватель.

– На заднем сиденье?

– Да, сэр.

И низшее сословие исчезло в облаке пыли.

– Предупреждаю: у Пола нет ни пенса. Это бесполезно.

– Уверяю вас, мистер Уилкокс, нет нужды нас предупреждать. Наоборот, это мы должны кое-кого предупредить. Моя племянница вела себя глупо, а посему я устрою ей хороший нагоняй и увезу обратно в Лондон. – Пол должен отправиться в Нигерию. В ближайшие годы ему нельзя даже думать о женитьбе, но потом следует выбрать женщину, которая сможет выдержать тамошний климат, да и в других отношениях… Почему он нам ничего не сказал? Конечно, ему стыдно. Понимает, что повел себя как дурак. Дурак он и есть – черт бы его побрал! – Миссис Мант рассвирепела. – А вот мисс Шлегель времени даром не теряла и поспешила обнародовать эту новость.

– Будь я мужчиной, мистер Уилкокс, за ваше последнее замечание я надрала бы вам уши. Вы недостойны даже чистить ботинки моей племянницы, находиться с ней в одной комнате, и вы осмеливаетесь… вы имеете наглость… я отказываюсь разговаривать с таким человеком.

– Я знаю одно – она рассказала, а он нет. К тому же мой отец уехал и я…

– А я знаю…

– Можно мне закончить фразу?

– Нет.

Чарльз сжал зубы и сделал очередной вираж.

Миссис Мант вскрикнула.

Так они продолжили игру под названием «Чья семья лучше», в которую обычно играют, когда любовь должна соединить двух представителей рода человеческого. Но играли они с необычайной страстью, красноречиво доказывая, что Шлегели лучше Уилкоксов, а Уилкоксы – Шлегелей. Приличия были отброшены. Мужчина был молод, женщина оскорблена до глубины души. В характере обоих пробудилась дремавшая до поры до времени способность весьма нелицеприятно отчитать противника. Их перебранка нисколько не отличалась от прочих – в ту минуту она казалась неизбежной, – но впоследствии в нее было трудно поверить. Однако она была не такой пустячной, как обычные ссоры. Через несколько минут все прояснилось. Автомобиль подъехал к Говардс-Энду, и навстречу тетушке выбежала очень бледная Хелен.

– Тетя Джули, я только что получила телеграмму от Маргарет. Я… я хотела вас остановить. Все… все кончено.

Такую развязку миссис Мант выдержать уже не могла. Она разрыдалась.

– Тетушка Джули, дорогая, не надо. Не говорите им, что я так глупо себя вела. Все это пустое. Пожалуйста, держитесь. Ради меня.

– Пол! – закричал Чарльз Уилкокс, сдергивая перчатки.

– Только не говорите! Они не должны ничего знать!

– О, моя дорогая Хелен…

– Пол! Пол!

Из дома вышел юноша.

– Пол, в этом есть хоть крупица правды?

– Я ничего… Я не…

– Да или нет, приятель? Простой вопрос и простой ответ. Мисс Шлегель…

– Чарльз, дорогой, – послышался голос со стороны сада. – Чарльз, дорогой мой Чарльз, никто не задает простых вопросов. Потому что простых вопросов не бывает.

Все замолчали. Это была миссис Уилкокс.

Она шла к ним именно так, как описывала в письме Хелен, – медленно и бесшумно проплывая по лужайке и действительно держа в руках пучок скошенной травы. Казалось, она принадлежала не молодым людям с их автомобилем, а дому и дереву, раскинувшему над крышей свои ветви. Было ясно, что миссис Уилкокс чтит прошлое и что ей передалась естественная мудрость, которую может подарить лишь прошлое, – мудрость, которую мы зовем неловким именем «аристократия». Возможно, она не была знатного рода, но нет сомнения, что почитала своих предков и принимала их помощь. Увидев, что Чарльз зол, Пол испуган, а миссис Мант в слезах, она услышала голос предков: «Разведи этих людей в разные стороны, чтобы они не сделали друг другу больно. С остальным можно и подождать». Поэтому она не задавала вопросов, но и не пыталась сделать вид, что ничего не произошло, как поступила бы многоопытная хозяйка дома. Она просто сказала:

– Мисс Шлегель, не отведете ли вы свою тетушку к себе или ко мне в комнату – туда, где, по-вашему мнению, ей будет лучше. Пол, найди Иви и скажи, что ленч будет в шесть, но я не уверена, что все к нему спустятся.

Когда ее распоряжения были выполнены, она повернулась к старшему сыну, неподвижно стоявшему у трясущейся, отравляющей воздух машины, и ласково улыбнулась, а потом, не сказав ни слова, отвернулась от него и вновь обратилась к своим цветам.

– Мама, – позвал Чарльз. – Ты знаешь, что Пол опять свалял дурака?

– Все в порядке, дорогой. Они разорвали помолвку.

– Помолвку?

– Больше они друг друга не любят, если такое объяснение предпочтительнее, – сказала миссис Уилкокс, нагнувшись, чтобы понюхать розу.

Хелен с тетушкой вернулась на Уикем-плейс в полуобморочном состоянии, так что за сравнительно недолгое время на руках у Маргарет оказались сразу три пациента. Миссис Мант вскоре пришла в себя. Она в высшей степени обладала поразительным свойством переиначивать прошлое, и всего за несколько дней забыла, какую роль – по причине собственной опрометчивости – сыграла в разразившейся катастрофе. В самый критический момент она даже воскликнула: «Слава Богу, бедняжка Маргарет от этого избавлена!» – что по дороге в Лондон превратилось в сетование: «Кто-то должен был через это пройти», – что, в свою очередь, приобрело окончательный вид в неоднократно повторенной фразе: «Вот когда я действительно помогла девочкам Эмили, так это в той истории с Уилкоксами». Хелен, однако, оказалась гораздо более серьезной больной. Новые впечатления поразили девушку подобно удару грома.