— Вот, смотри, — сказала Хоуп подошедшей Салли. Та кивнула. — Наверное, у него был фонарик. А потом он поднялся по лестнице в кухню.

— По-видимому, тогда Потеряшка и услышал его. Или почуял.

— Он обычно ждал нас в прихожей, — сказала Хоуп, — так что, услышав звук сзади, сразу должен был понять, что это не ты, не я и даже не Эшли. — Она оглядела кухню. — Вот здесь он принял последний бой, — проговорила она тихо.

«Да, последний бой», — подумала она. Она представила себе старого пса со вставшей на загривке седой шерстью, с обнаженными притупившимися зубами. Это был его дом, его семья. Никто не мог проникнуть сюда мимо него, несмотря на то что его зрение и слух ослабли. Тому, кто все-таки пробрался в дом, пришлось заплатить немалую цену. Она покашляла, чтобы прогнать готовые брызнуть слезы, и, опустившись на пол, стала осматривать его.

— Вот, — сказала она.

— Что там? — склонилась к ней Салли.

— Кровь. Вряд ли это что-нибудь другое. И это кровь не собачья.

— Да, ты, наверное, права, — согласилась Салли и добавила мягко: — Молодец Потеряшка.

— Но что надо было тому, кто влез сюда? — спросила Хоуп.

Тут Салли осенило.

— Это был он, — тихо сказала она.

— Он? Ты имеешь в виду…

— Этого подонка, О’Коннела.

— Но я думала… Ты же говорила, что он оставил нас в покое. Частный детектив заверил тебя…

— Частного детектива убили. Вчера.

Глаза Хоуп изумленно расширились.

— Я собиралась сказать тебе об этом, когда мы пришли домой.

— Убили? Где? Как?

— В Спрингфилде, на улице. Это было «приведение приговора в исполнение», как пишут газеты.

— Это еще что значит?

— Это значит, что кто-то подошел к нему сзади и выпустил две мелкокалиберные пули ему в затылок, — ответила Салли холодным тоном, в котором явственно звучал страх.

— И ты думаешь, это был он? Почему?

— Этого я не знаю. Трудно сказать наверняка. Очень многие ненавидели Мерфи. Любой из них мог…

— Другие нас не интересуют. А здесь… — Она посмотрела на пятна крови на полу. — Ладно, в Спрингфилде это мог быть кто угодно, но здесь, ты думаешь…

— Кто еще, если не он?

— Это мог быть какой-нибудь другой взломщик. В нашем районе такое случалось.

— Случалось, но крайне редко. И это были, как правило, подростки. А здесь на них не похоже. Я не заметила, чтобы у нас что-нибудь украли.

— Да, я тоже.

— Тогда кто еще это может быть?

— Но это значит…

— …Что он опять преследует Эшли.

— Но что он здесь искал?

— Информацию, — ответила Салли. Ее передернуло.

— Но ведь Скотт сочинил эту историю про Италию и сделал так, что она дошла до подонка. Она якобы уехала туда изучать искусство Возрождения и пробудет там долго.

— Нам ничего не известно, — покачала головой Салли. — Мы не имеем представления, что О’Коннел знает, что он думает, что он разнюхал и даже что он сделал. Мы знаем, что убили Мерфи и убили Потеряшку. Но убил ли их один и тот же человек? Мы бродим в потемках. — Она вздохнула и, сжав кулаки, в отчаянии стукнула себя по голове. — Мы ничего не знаем наверняка!

Хоуп снова поглядела на пол и заметила еще две капли крови у дверей, ведущих в жилые помещения.

— Давай осмотрим дом, — может быть, он оставил еще какие-нибудь следы.

Салли, закрыв глаза, на миг прислонилась к стене и глубоко вздохнула:

— По крайней мере, в доме нет ничего, что подсказало бы ему, где она находится. Уж об этом я позаботилась. — Открыв глаза, она продолжила: — А нападение Потеряшки, скорее всего, заставило этого ублюдка ретироваться подобру-поздорову.

Хоуп кивнула, хотя не была до конца уверена в этом:

— Давай все-таки проверим.

Они нашли кровь также в коридоре, около двери, ведущей в маленькую библиотеку с телевизором.

Хоуп окинула комнату взглядом в поисках свидетельств того, что О’Коннел побывал здесь. Посмотрев на телефон, она судорожно вздохнула и сделала шаг вперед:

— Салли, смотри!

На телефонном аппарате алело несколько капель крови.

— Ну и что, что телефон… — начала было Салли, но тут заметила, что одним из красных пятен была лампочка, сигнализирующая о поступлении сообщения. Она нажала кнопку воспроизведения.

Радостный голос Эшли наполнил помещение:

«Привет, ма, привет, Хоуп! Я соскучилась по вам. Но мы с Кэтрин замечательно проводим здесь время. Сейчас собираемся в гости на обед. Я думала, не смотаться ли мне в ближайшие дни домой за теплыми вещами? Кэтрин даст мне свою машину. Вермонт прекрасен, но по ночам довольно холодно, так что мне нужна парка и, возможно, ботинки. Я позвоню насчет этого позже. Всего вам!»

— О нет! — простонала Салли. — О боже!

— Он знает, — сказала Хоуп. — Никаких сомнений.

Лицо Салли исказилось, она покачнулась и схватилась за сердце, которое замерло от ужаса.

— И это не все, — угрюмо добавила Хоуп.

Салли проследила за ее взглядом. На второй полке в книжном шкафу стояли семейные фотографии — Хоуп, Салли, Эшли, Потеряшка, поодиночке и друг с другом. Самой красивой из них была та, где Эшли была снята в профиль на фоне заходящего солнца во время похода по Зеленым горам. Это был очень удачный и их любимый снимок, потому что он показывал ее в дивный момент перехода от ребенка к взрослой девушке, от брекетов и острых коленок к грации и красоте.

Фотография всегда стояла на полке в самом центре.

Но сейчас ее на месте не было.

Салли вскрикнула и схватила телефонную трубку. Набрав номер Кэтрин, она стояла и беспомощно слушала гудки, на которые никто в Вермонте не реагировал.

Скотт в этот вечер решил съездить в один из соседних колледжей, где выступал специалист по конституционным правам из Гарварда. Выступление юриста представляло собой одну из серии лекций, и темой ее была эволюция прав на взимание пошлин. Лекция оказалась очень интересной, и Скотт, возвращаясь домой в приподнятом настроении, заехал в китайский ресторан, чтобы купить лапшу с курицей, говядину и зеленый горошек в стручках. Дома он собирался с удвоенной энергией приняться за разбор студенческих работ.

Он напомнил себе, что надо позвонить Эшли: проверить, как у нее дела, не нужны ли ей деньги. Ему было неловко, что дочь сидит на шее у Кэтрин, он считал, что надо найти более справедливое решение этой финансовой проблемы, — тем более что было неизвестно, сколько Эшли там еще просидит. Понятно, что не бесконечно, но все равно это была ощутимая нагрузка. Скотт не имел представления, хорошо ли обеспечена Кэтрин. Они виделись всего раз или два, и, слава богу, недолго. Обменялись парой вежливых фраз и разошлись. Но он знал, что она души не чает в Эшли, и потому в списке его знакомых мать Хоуп числилась по разряду друзей.

Когда Скотт вошел в квартиру, бумажный пакет с лапшой уже начал протекать. В этот момент раздался телефонный звонок. Он кинул пакет на кухонный стол и схватил трубку:

— Слушаю.

— Скотт, это Салли. Он был здесь, убил Потеряшку и теперь знает, где Эшли, а я не могу дозвониться до них!

Ее слова прошили его как пулеметная очередь.

— Салли, успокойся, — отозвался он. — Скажи по порядку, не все сразу.

И хотя он сам чувствовал, каким неестественно выдержанным тоном произнес это, внутри у него все стало крутиться с возрастающей скоростью, как будто он неожиданно начал падать с большой высоты сквозь хмурое, пронизываемое ветром пространство.

Эшли и Кэтрин направились к машине со стаканчиками кофе в руках мимо выстроившихся в ряд ремесленных мастерских, книжных лавок и магазинов, торгующих скобяными изделиями и всевозможными товарами, необходимыми для жизни и работы в сельской местности. Братлборо напоминал Эшли университетский городок, где она выросла и где время течет неторопливо, подчиняясь природным циклам. Невозможно испытывать какое-либо неудобство или тем более чувствовать угрозу в таком месте, где прошлое и настоящее сосуществуют в полной гармонии.