– Но это же здорово, – сказал Алан. Он действительно обрадовался.
– Да, но это еще не все. Она вышла оттуда с покупкой! Я никогда раньше не видела Нетти такой довольной. Она как будто… парила. Да, не шла, а парила – вот подходящее слово. Ты же знаешь, какая она обычно робкая и зашуганная. И всегда бледная.
Алан кивнул.
– Так вот, у нее был румянец во всю щеку, и волосы были вроде как растрепанные, и она даже несколько раз рассмеялась.
– Ты уверена, что они там занимались только покупками? – Алан театрально закатил глаза.
– Не говори глупостей, – нахмурилась Полли так, как будто сегодня утром она не высказывала ничего похожего в разговоре с Розали. – В общем, она дождалась, пока ты уйдешь, потом вошла и показала нам, что купила. Ты видел ее коллекцию вещиц из цветного стекла?
– Впервые слышу. В этом городе все-таки есть кое-что, что прошло мимо моего внимания. Немного, конечно, но есть. Хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Коллекция у нее маленькая – около полудюжины предметов. Бо́льшая часть досталась ей от матери. Как-то она мне сказала, что их было больше, но кое-что разбилось. Так вот, она купила очень красивый абажур из цветного стекла. Настоящее чудо. С первого взгляда я даже решила, что это «Тиффани». Это, конечно, не так. Нетти не может позволить себе настоящий «Тиффани». Но абажур просто великолепный.
– А сколько она за него заплатила?
– Я не спрашивала. Но готова поспорить, что чулок, где она хранит деньги, изрядно поистощился.
Алан нахмурился:
– Ты уверена, что ее не надули?
– Послушай, Алан, почему ты всегда такой подозрительный? У Нетти, может быть, не все дома, но в цветном стекле она разбирается – будь здоров. И раз она говорит, что купила абажур почти даром, значит, так оно и есть. Она была так счастлива!
– Ну что ж, замечательно. «Счастливый билет».
– Что?
– Так назывался один магазинчик в Утике, – пояснил Алан. – Давным-давно. Я тогда был совсем маленьким. «Счастливый билет».
– И как? Нашелся там твой счастливый билет? – поддразнила Полли.
– Понятия не имею. Я туда ни разу не заходил.
– А мистер Гонт, кажется, уверен, что для меня у него будет счастливый билетик.
– Что? Ну-ка, ну-ка, рассказывай!
– Нетти принесла мой контейнер для пирогов, и внутри была записка. От мистера Гонта. – Она пододвинула Алану свою сумочку. – Посмотри сам, а то я сегодня с застежкой не справлюсь.
Он на секунду забыл о записке.
– Что, так плохо?
– Плохо, – просто ответила Полли. – Бывало и хуже, но врать не буду… сейчас очень плохо. Всю неделю, как похолодало.
– Ты собираешься к доктору Ван Аллену?
Она вздохнула:
– Пока нет. Я надеюсь, что скоро должно полегчать. Каждый раз, когда боль становится невыносимой, так что я готова на стену лезть, все проходит само собой. Так было всегда. Но наверное, когда-то должен настать момент, когда боль возьмет да и не отпустит. Если к понедельнику не полегчает, я пойду к врачу. Хотя он мне ничем не поможет, разве что выпишет рецепт. Алан, я не хочу привыкать к сильным лекарствам, пока еще могу держаться.
– Но…
– И хватит, – мягко прервала его Полли. – На сегодня об этом хватит, договорились?
– Как скажешь, – неохотно уступил Алан.
– Прочти записку. Она очень милая…
Он открыл сумочку и достал тонкий конверт, который лежал на самом верху. Бумага была дорогой и шелковистой на ощупь. Мисс Полли Чалмерс – было написано на конверте. Почерк был вычурный, старомодный и очень изящный – словно в каком-нибудь дневнике из музея.
– Это каллиграфический почерк, – с улыбкой сказала Полли. – Раньше, где-то в юрском периоде, такому почерку обучали в школе.
Алан извлек из конверта листок бумаги. В верхней части было напечатано:
«Нужные вещи»
Касл-Рок, Мэн.
Лиланд Гонт, собственник
Рукописная часть была не настолько витиеватой, как на конверте, но и почерк, и обороты речи были приятно-старомодными.
Дорогая Полли.
Еще раз примите мою благодарность за дьявольски вкусный торт. Это мой самый любимый торт – и вкус просто божественный! Также примите мою искреннюю благодарность за Вашу чуткость и доброту – мне кажется, Вы понимали, как сильно я нервничал в день открытия, и тем более сейчас, в межсезонье.
У меня есть одна вещица (вернее, пока ее нет в магазине, но она скоро прибудет авиапочтой вместе с другими товарами), которая, как мне кажется, может Вас заинтересовать. Не буду сейчас ничего говорить; увидите сами. Это в принципе так, безделушка, но как только Вы вышли, я сразу подумал о ней. А должен сказать Вам без ложной скромности: интуиция редко меня подводит. Груз должен прибыть где-то в среду-четверг, так что если у Вас будет желание и время, сделайте мне любезность – загляните ко мне в воскресенье. Я собираюсь весь день провести в магазине – надо составить каталог товаров – и с удовольствием покажу Вам эту вещь. Опять же, не буду забегать вперед, она скажет сама за себя… если же Вас она не заинтересует, у меня хотя бы будет возможность отблагодарить Вас за Вашу заботу и доброту и угостить Вас чаем!
Надеюсь, Нетти не разочаровалась в своей покупке. Она очень милая женщина, и смею надеяться, что абажур ей понравился.
Искренне Ваш,
Лиланд Гонт.
– Как загадочно. – Алан вернул записку в конверт и убрал его обратно в сумочку. – Ну и что ты думаешь? Пойдешь на «предмет оперативной проверки», как говорят у нас в полиции?
– При такой-то наживке – да еще после этого Неттиного абажура – как я могу отказаться? Да, наверное, я зайду… если с руками будет получше. Хочешь, пойдем вместе, Алан? Может, ты и себе что-нибудь подберешь.
– Может быть. А может, останусь дома смотреть игру «Патриотс». Когда-нибудь им все-таки нужно выиграть.
– Вид у тебя усталый, Алан. Под глазами круги.
– День был тяжелый. Началось все с того, что мне пришлось разнимать главу городской управы и одного из наших. Иначе они бы устроили драку в комнате для мальчиков.
Полли озабоченно нахмурилась:
– В смысле?
Он рассказал ей о стычке Китона с Норрисом Риджвиком, закончив тем, как странно вел себя Китон: постоянно повторял слова травля, весь день, в самые неподходящие моменты. Когда он закончил, Полли надолго замолчала.
– Ну? – не выдержал Алан. – Что ты думаешь?
– Я думаю, что пройдет еще много лет, прежде чем ты будешь знать все о Касл-Роке. Наверное, это касается и меня. Я долго отсутствовала, и я никому не рассказываю о том, где я была и как разрешилась «моя маленькая проблема». Поэтому, как мне кажется, многие в городе мне не доверяют. Но ты, Алан, ты наблюдаешь, и делаешь выводы, и все помнишь. Знаешь, как я себя чувствовала, когда вернулась в Касл-Рок?
Он покачал головой.
– Как будто переключаешь каналы и вдруг натыкаешься на «мыльную оперу», которую давным-давно перестал смотреть. Даже если ты пропустил пару лет, ты все равно узнаешь персонажей и их проблемы – они по большому счету никогда по-настоящему не меняются. Смотришь сериал и словно надеваешь старые, севшие по ноге туфли.
– О чем это ты?
– Просто тут, в городе, много таких сериальных историй, которых ты не застал. Ты знаешь, что дядя Дэнфорда Китона лечился в Джунипер-Хилл в то же время, что и Нетти?
– Нет.
Она кивнула:
– Ему было около сорока, когда у него начались проблемы… с головой. Моя мать называла его шизофреником. Я не знаю, был ли у него именно этот диагноз или мама сама домыслила, но с ним точно было не все в порядке. Я помню, как он цеплялся к людям на улице и начинал им что-то доказывать: про государственный долг, про то, что Кеннеди – коммунист, и черт знает чего еще, всякую ересь, в общем. Я тогда была еще маленькой девочкой, но помню – меня это очень пугало.
