"Я не хочу слышать его голос. Я заткну его навсегда..."

  Зубы скрипнули от черной злобы, сердце сжалось в кулак.

  Он вынул из кармана пиджака пистолет, методично прикрутил к нему глушитель.

  - Что вы... что вы де...

  Животный ужас.

  Шершунов вспомнил об этом втором, окинул критическим взглядом и усмехнулся. Жирная, обрюзгшая туша. Эта туша владела его мальчиком. Его мальчик с удовольствием отдавался этой туше...

  Он не дал ему договорить.

  Он спустил курок. Без раздумий. С безграничным удовольствием.

  Легкий хлопок и все. Туша только легонько подскочила на месте и поникла. Маленькая круглая дырочка во лбу, и взгляд стекленеет, буквально на глазах.

  Он хотел, он очень хотел сделать то же самое и с Гариком, но он не смог. Он, несмотря на все это, хотел еще жить, а что-то подсказывало ему, что не сможет он жить, если увидит, как стекленеют фиалковые глаза...

  Он опустил пистолет в карман, подошел к кровати и резким движением вырвал из нее Гарика. Тот был в шоке. В самом настоящем шоке, он молчал, воспринимал все грубые действия над собой как резиновая кукла, и глаза его смотрели безо всякого выражения. Смотрели на труп. Искали его.

  Шершунов ударил его по щеке. Так сильно, как только мог, но это, казалось, не возымело никакого действия. Тогда он просто взял его за руку и поволок за собой, прихватив по дороге что-то из гариковой одежды.

  На лестничной площадке лежал еще один труп - видимо и у дяди Миши имелся охранник - а в тени у лифта стояли двое крепких молодых людей. Как только Шершунов и Гарик покинули квартиру, они тихо вошли в нее.

  В машине Гарик начал приходить в себя.

  - Черт возьми, Шершунов, ты рехнулся, ты совсем рехнулся, - бормотал он, судорожно натягивая одежду, путаясь в штанинах и рукавах, - Там полно моих отпечатков пальцев... и пиджак ты забыл... и очки темные... и...

  Взвизгнув тормозами машина резко остановилась и Гарик замолчал, ибо больно ударился лбом о спинку переднего сидения. С удивлением он посмотрел на Шершунова, который обернулся к нему.

  - Вылезай.

  - Чего?

  - Вылезай из моей машины. Плохо слышишь?

  - Куда?.. Зачем?..

  Шершунов смотрел на него очень спокойно и столь же спокойно и размеренно произносил:

  - Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас - из моей машины. Из моей жизни. Навсегда. Я так хочу. Я очень этого хочу... И, Гарик, пожалуйста, имей совесть, исчезни навсегда. Чтобы я никогда тебя не видел.

  Гарика словно обожгло. Он не знал, что сказать и потому молчал.

  - Ты забыл захватить мои ботинки, - наконец сказал он.

  Шершунов нетерпеливо махнул головой.

  - Пойдешь босиком. Не впервой тебе. Ну давай, я не собираюсь бесконечно повторять тебе одно и тоже.

  - Жень, я... Мне не хотелось бы оправдываться, но если бы я мог рассказать тебе...

  - Гарик, все! Ты можешь понять, когда - все?! Это - конец.

  Гарик открыл дверцу и ступил на холодный шершавый асфальт. Он старался не смотреть вслед уезжающей машине, он повернулся к ней спиной и отправился к автобусной остановке, где опустился на лавочку.

  Над городом поднималось солнце.

  Поднималось между каменных коробок домов, вылезало кровавым боком, и розовая полоса заскользила по асфальту, подбираясь все ближе и ближе...

  Гарик следил за ней глазами, ждал, когда она коснется его, оттягивая момент, когда придется-таки осмыслить произошедшее и решить что делать дальше.

  Взгляд наткнулся на пару не очень белых кроссовок, что вступили в эту розовую полосу, растоптав чудовище-солнце, что подбиралось к созданию ночи, готовясь испепелить его.

  - С вами все в порядке? - спросили кроссовки голосом девочки-подростка.

  "Как в американском кино, - подумал Гарик, - Are you all right? Обычно такой вопрос задают тому, кто получил пулю или свалился с двадцать второго этажа. Что же отвечает этот несчастный в таких случаях?"

  - Конечно, со мной all right, какие пустяки - всего лишь проломлен череп и мозги вывалились на асфальт...

  Секундная замешательство.

  - Чего-чего?

  Гарик поднял голову.

  Девочка смотрела на него с нескрываемым любопытством, за поводок ее отчаянно тянул пудель, рвущийся к помойке.

  - Где я?

  - В Москве.

  - О Господи! Конкретнее нельзя?

  - А-а, ну это Люблино вообще-то.

  "Эва, куда меня занесло..."

  - Девочка, дай пятачок.

  - Чего?

  - Пятачок на метро.

  - Чего?!

  - А-а... черт, ну что у вас там... жетон!

  - У меня нет.

  - Так дай на жетон.

  Девочка покопалась в карманах джинсов, достала несколько смятых бумажек и выдала две Гарику.

  - Здесь полторы тысячи, - сказала она, стараясь четко выговаривать слова, - на один жетон.

  - Все, понял. Где метро?

  Он поднялся с лавочки и отправился в указанную ему сторону.

  - Спасибо! - бросил, обернувшись.

  - Да не за что, - услышал в ответ.

  Он чувствовал себя идиотом. Дикарем. Это чувство на какое-то время отвлекло его от всего остального, заставило соображать - куда кидать жетон, и, черт возьми, куда идти после того, как ты его кинул! Турникет больно хлопнул его по ноге, бабушка в будке посмотрела с нескрываемой неприязнью, но ничего не сказала - видела, как он покупал жетон, видела, как кидал.

  Потом он невольно испытал некий страх - хотя было это смешно и, опять же, глупо - когда с нарастающим грохотом из тоннеля вылетел поезд. Поезд показался ему похожим на чудовище, что вырвалось из самого ада, безжалостное, сильное и бездушное. Гарик представил себе, как он мог бы шагнуть с платформы как раз перед мордой этого чудовища, и он подумал, успел бы он почувствовать боль или нет? Он представил себе как расколовшаяся от удара голова оставляет след от крови и мозга на лобовом стекле поезда, как в ужасе искажается лицо машиниста, как он судорожно жмет на тормоза. Тело отлетает на рельсы, изломанное и помятое, тяжелые колеса разрезают его на части...

  Эта картина была настолько реальной, что Гарик удивился, когда грохот затих и перед ним открылись двери.

  Паче чаяния дверь открылась.

  Нестор, несколько помятый после сна, возник на пороге. Глаза его удивленно округлились.

  - О! - сказал он, посмотрел вниз на босые гариковы ноги и не нашелся, что добавить.

  - Ты с кем-то? - спросил Гарик.

  - Нет.

  - Войти дашь?

  - А? Ну да, ну да...

  Он посторонился, пропуская Гарика в квартиру.

  - А Димка где? - спросил Гарик, проходя в гостиную. По дороге он заглянул в спальню и увидел только смятую постель.

  - Вспомнил тоже, - буркнул Нестор, - Дима давно уже...

  Он махнул рукой куда-то в сторону окна, что вероятно означало "упорхнул".

  - И знаешь, я через несколько дней улетаю в Германию... Может быть, очень надолго. А ты... чего босиком? У меня возникло неприятное чувство дежа вю...

  - И не напрасно. Я вернулся на год назад... только вот старше я теперь на год, а потому уже и...

  Он помолчал какое-то время.

  - Все теперь уже... не так!

  - Я ничего не понимаю, - сказал Нестор, усаживаясь рядом, - Что случилось-то?

  - А ничего! Мой любовничек вышвырнул меня из машины. Вот так, - Гарика хлопнул себя по коленкам, - без сапог! Еще хорошо хоть - в штанах. Черт, все это унизительно до невозможности!

  - Какой любовничек? - пробормотал Нестор, хлопая глазами.

  - Ты отупел или еще не проснулся? Ну угадай с трех раз!

  - Шершунов что ли?

  - Ну слава Богу!

  - Шершунов?! Ты шутишь?! До чего ж надо было довести мужика!

  - Довести мужика, говоришь? - злобно проговорил Гарик, - А ты знаешь, что он сделал перед тем?.. Он убил человека.

  Нестор молча хлопал глазами.

  - Застрелил.

  - Как это?

  Гарик попытался рассказать, но ему с трудом удавалось связывать слова, он вспоминал, и воспоминания были настолько нереальны и кошмарны, что ему казалось, будто ему приснилось все это.