- О Господи...

  Гарик чувствовал себя так как когда-то... тысячу лет назад, когда в дурацком кафе шел на спор снимать Шершунова... Теперь, правда, это было опаснее.

  ...Он может не спать.

  ...Он может встретиться тебе по дороге.

  И что ты скажешь ему тогда?

  О Господи, пронеси!

  Ворота охранял Ромочка. Гарик улыбнулся ему лучезарно и жестом показал открыть ворота. Ромочка невозмутимо нажал на кнопку. Ворота бесшумно отъехали в сторону.

  - Евгений Николаевич? - спросил Гарик.

  - Дома.

  Сердце замерло в груди.

  "Я сейчас упаду в обморок!"

  Но вместо этого он улыбнулся еще лучезарнее.

  - А кто это с вами?

  - Мой приятель. А что?

  Ромочка пожал плечами - приятель так приятель.

  Гарик махнул Нестору рукой и машина медленно въехала на посыпанную гравием дорожку. У Нестора был безумный взгляд, но он улыбался.

  - Ты ворота на закрывай, - сказал Гарик Ромочке, - Мы сейчас снова уедем... вместе с Евгением Николаевичем.

  Ромочка кивнул.

  Нестор сидел, вцепившись в руль.

  Гарику было страшно до паники, он шел, хрустя гравием, сам удивляясь что настолько боится человека, с которым жил так долго, который его любил (может быть и до сих пор любил), и которого Гарик любил тоже. По крайней мере он любил его больше, чем кого бы то ни было в своей жизни, и которого терять ему было больно. Впрочем, он боялся не столько Шершунова, сколько самой ситуации, он панически боялся представить, что будет, если его заметят.

  "Боже мой! Что я здесь делаю! - мысленно воскликнул он в ужасе, касаясь дверной ручки, - Я должен бежать и как можно скорее!"

  Он открыл дверь и вошел.

  В прихожей Саша играл в тетрис. Он мельком взглянул на Гарика и вернулся к своей увлекательной игре. Гарик пошел вверх по лестнице.

  Чтобы добраться до шкафа, в котором они с Нюмой спрятали деньги, ему было нужно пройти мимо шершуновского кабинета. Была половина третьего. Самое сонное время, но не факт, что Шершунов спит. Он запросто может сидеть в кабинете. Гарик живо представил себе, как он выходит и натыкается на него, живо представил себе выражение его лица при этом. Гарик попытался задавить воображение, но оно явно вышло из-под контроля.

  Не думай об этом, не думай, иди и делай то, за чем пришел.

  Гарик поднялся на второй этаж и пошел по длинному слабо освещенному коридору. Было очень тихо, только шумели деревья за окнами и Гарику казалось, что шорох его ботинок по ковру невероятно громок.

  "Штирлиц шел по коридору, - подумал он, - Из окна дуло. Штирлиц поежился..."

  Кабинет Шершунова был погружен в тишину. Гарик вздохнул. Кажется впервые с тех пор, как вошел в этот дом.

  А вот и шкаф.

  Впервые он подумал, что денег в нем может и не оказаться. Их могли найти, их мог перепрятать юный грабитель Нюма.

  Проклятая дверца скрипнула. Сердце едва не разорвалось. Гарик шепотом выругался.

  Где-то здесь, под коробками... Неужели нету?!

  Он был там. Лежал на самом дне, большой и черный. Гарик осторожно вынул его, прижал к груди и повернулся уходить... Когда он обернулся, то едва не закричал. И закричал бы, да голос отнялся.

  За его спиной стоял Рабинович.

  В руках Рабинович держал пистолет. И лицо его было - как камень, а в глазах сияло торжество.

  А потом раздался грохот, и Гарику показалось, что его сбил летящий на всех парах поезд.

  Все дальнейшее развивалось в необыкновенно быстром темпе.

  Прозвучавший в тишине спящего дома выстрел был как гром среди ясного неба, во мгновение ока сбежались охранники - перепуганные, ошалевшие, не знающие в кого им стрелять. А стрелять было не в кого, потому что пистолет был только в руках Вячеслава Яковлевича. И на полу в луже крови лежал любовник хозяина... Диспозиция была достаточно двусмысленной и требовала принятия неординарных решений.

  Охранники как один направили оружие на Рабиновича.

  - Бросайте пистолет, Вячеслав Яковлевич, - сказал Саша.

  Рабинович не стал спорить, он отшвырнул пистолет в сторону и аки Гамлет скрестил руки на груди.

  Меж тем на шум сбежался весь дом.

  Взвизгнула и зажала рот ладонью Наташка. Молча стоял с вытянувшимся и бледным лицом повар Андрей Алексеевич.

  И Нюма.

  Никто не вспомнил, что ребенку не полагается видеть подобные сцены, и никто не задержал его, не увел в комнату.

  Мальчик сжимал в руке свой игрушечный пистолет.

  Шершунов услышал выстрел сквозь сон, он проснулся тот час же и тот час же схватился за пистолет, но на шум не побежал - не хотел нарваться на пулю, которую вероятно уже кто-то получил в его доме. Кто-то из охранников, скорее всего или же сам злоумышленник, пробравшийся в его дом. Была, конечно, вероятность, что у кого-то из охранников случайно выстрелил пистолет, но вероятность такая была небольшой, а Шершунов был человеком осторожным.

  Шершунов быстро оделся, и потом еще некоторое время он просто стоял и прислушивался, однако никакой больше шум не нарушал тишины и он вышел. Осторожно, стараясь двигаться бесшумно. Толстый ковер скрадывал шаги.

  В дальнем конце коридора стояла прислуга, охранники и Рабинович. Все были живы. Все смотрели на распростертое на ковре тело.

  Значит все-таки злоумышленник...

  Однако естественного в таком случае облегчения Евгений Николаевич не почувствовал, напротив, сердце как-то странно сжалось и засосало под ложечкой.

  Его заметили и расступились. И тогда он увидел.

  Издав сдавленный вопль, он кинулся к Гарику, схватил в ладони его голову, крепко сжал ее, и весь мир перестал существовать для него. Болью замутилось сознание. Ему что-то говорили, но он не слышал ничего.

  - Мальчик мой... маленький мой... не умирай... только не умирай, - шептал он еле слышно, - Ты не можешь, ты не посмеешь поступить так со мной. Мальчик мой... ну же...

  Чья-то рука потянулась и коснулась гариковой шеи, пытаясь нащупать пульс. Шершунов, будучи в каком-то исступлении, хотел оттолкнуть ее - кто смеет прикасаться к его мальчику! - но он увидел, что это Нестор, и не сделал этого. Вместо этого он посмотрел на него, как смотрят на лик святой.

  - Он жив, Евгений Николаевич, - дрожащим голосом прошептал Нестор, - Он жив... еще... вызывайте скорую...

  Шершунов словно вынырнул на поверхность из мутного и вязкого болота, сердце бешено застучало в груди, воздух ворвался в легкие и он сам внезапно понял - кожей ладоней почувствовал - что Гарик живой.

  - Саша, машину! - крикнул он, и в голосе его было что-то, от чего замершее сообщество содрогнулось и пришло в движение. Саша едва не скатился вниз по лестнице, на ходу засовывая в кобуру пистолет.

  Шершунов поднял Гарика на руки и только тут он заметил валяющийся неподалеку черный "дипломат".

  Он посмотрел на него, посмотрел на Рабиновича, все еще стоящего в позе Гамлета и все понял.

  - Ты из-за этого?!.

  - Я не разглядел в темноте кто это, - соврал Рабинович, - Я принял его за вора.

  Шершунов отвернулся от него и поспешно, но осторожно направился к лестнице, за ним побрел убитый Нестор.

  4

  Гарик поднял свободную от капельницы руку и коснулся груди. Ага, толстый слой бинтов. Но он жив. Все-таки жив...

  И вдруг мысль о том, что Шершунов здесь словно обожгла. Заставила окончательно придти в себя.

  Почему он здесь?

  Почему он ругается с матерью?

  - Женя... - прошептал он одними губами.

  Никто не слышал его. Шершунов с Верой Ивановной выясняли в коридоре отношения.

Выясняли извечные вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?"

Черт побери, как же это приятно!

.....................................