Пожалуй, впервые начала войны в массовых масштабах среди лётчиков-истребителей стала проявляться психологическая боязнь встречи с врагом — «мессеробоязнь». Неоднократно имели место случаи оставления ведомыми ведущих. При этом опытный лётчик, оказавшийся в одиночку без прикрытия против нескольких противников очень часто погибал, что привело к очередной волне эрозии опытного лётного состава в ВВС Красной Армии. Группы истребителей могли при появлении нескольких «стодевятых» бросить штурмовики или бомбардировщики, в результате чего последние часто несли неоправданные потери. Не мудрено, что ситуация, сложившаяся над южным флангом советско-германского фронта, вскоре попала под пристальное внимание представителей ставки Верховного Главнокомандования и в начале сентября 1942 г. представитель Ставки ВГК генерал армии Г.К.Жуков, секретарь ЦК ВКП(б)) Г.М.Маленков и командующий ВВС КА генерал-лейтенант А.А.Новиков подали на имя Верховного главнокомандующего И.В.Сталина докладную записку, в которой писали: «В течение последних шести-семи дней наблюдали действие нашей истребительной авиации. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы.

То, что мы Вам докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами.

Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей не наблюдали…» 32*.

Надо признать, что, диктуя в этих условиях вполне определённый тактический рисунок воздушных боёв, немцы добились очень многого. Вермахт стоял у берегов Волги и на Кавказе, реально угрожая нефтеносному району Баку, в случае потери которого никакие поставки горючего союзниками по «ленд-лизу» нас уже не спасли бы. Надо было держаться любой ценой! Рискуя повториться ещё раз, напомним финальный тезис первой части этой работы: НИЧЕГО ПОДОБНОГО ПРОЛИВУ ЛА-МАНШ НА ПУТИ НЕМЦЕВ В РОССИИ НЕ БЫЛО.

30* В.Перов, О.Растренин. Штурмовик Ил-2. Авиация и космонавтика № 5–6/2001. С.47.

31* Нельзя забывать, что на советские истребителях более чем на год раньше, чем на немецких, появились крупнокалиберные пулемёты, что резко повысило массу залпа наших самолётов. В то же время FW190A первых серий начали поступать в состав I/JG51 только в августе 1942 г. и, в основном, не в четырёхпушечном варианте (в котором они применялись на Западе и в ПВО Германии), а с сокращённым вооружением из двух 20-мм пушек MG151/20E и двух пулемётов MG17. Это, кстати, очень хорошо подтверждается многочисленными фотографиями того времени, на которых найти четырхпушечные FW190A, запечатлённых на Восточном фронте, чрезвычайно затруднительно. Кроме того, плохие условия базирования и выяснившаяся в связи с этим недоведённость конструкции нового «Фокке-Вульфа» серьёзно задержали перевооружение истребительной эскадры «Мельдерс». В результате II/JG51 начала получать эти машины только в октябре, но так и не была на них перевооружена, в конце концов получив Bf109G. Практически на три месяца затянулось и переоснащение III/JG51, которая только к началу февраля 1943 г. была более или менее укомплектована, да и то не полностью, так как имела всего 32 FW190 (по 16 машин модификации А-2 и А-3).

32* Пройдёт год, и подобные упреки будут адресовываться (и, в общем, вполне справедливо) немецким пилотам по результатам отражения налётов армад американских «Летающих крепостей». См. Йоханесс Штайнхоф, «Мессершмитты» над Сицилией».

Воздушные бои зимы и весны 1942 гг. окончательно подтвердили, что ни МиГ-3, ни ЛаГГ-3 не в состоянии конкурировать с модернизированными «Мессершмиттами».

Продолжение следует.

ПРОТИВОВОЗДУШНАЯ ОБОРОНА

Владислав Морозов при участии Дмитрия Кондраткова

Как известно, Корейская война, начавшаяся 25 июня 1950 года, должна была иметь характер гражданской войны между двумя государствами Корейского полуострова — КНДР и Республикой Корея. Никакими первоначальными планами боевых действий, разработанными как в Пхеньяне, так и в Сеуле, как бы ни пытались всевозможные отечественные и импортные «обличители агрессии Пхеньяна» утверждать обратное (причём, совершенно голословно), прямое участие в этой войне «великих держав» не предусматривалось.

При таком «раскладе» Корейской войны Пхеньян имел подавляющее превосходство над Сеулом по основным видам вооружений и боевой техники. Так ВВС Южной Кореи совсем не имели полноценных боевых самолетов, в то время как авиация КНА, которая только в составе 56-го И АП располагала не менее чем 70 вполне современными поршневыми истребителями Як-9У и Як-9П, имела хорошие шансы на успех. Наземная ПВО КНА к 25 июня 1950 г. была представлена отдельным полком зенитной артиллерии, имевшим в своем составе один дивизион, насчитывавший три четырёхорудийных батареи 85-мм зенитных пушек 52К, два дивизиона 37- мм зенитных автоматов 70К (24 установки) и три десятка 12,7-мм пулеметов ДШК, сведенных в несколько зенитно-пулеметных батарей. Этих средств вполне хватало бы для противодействия немногочисленным и, по сути, находившимся в зачаточном состоянии ВВС Южной Кореи.

Но, увы, все пошло совсем не по плану. В войну вмешались США со своими странами-сателлитами, создавшими так называемые «войска ООН». В итоге северокорейцам предстояло бороться уже не с двумя десятками самолетов ROKAF, а с 1172 самолетами «сил ООН». Дальнейшее хорошо известно. О драматическом характере неравной борьбы северокорейской армии в воздушной войне с «силами ООН» летом и осенью 1950 г. уже достаточно много написано, и нет смысла повторяться. Важен главный вывод — ПВО КНДР оказалось более чем слабой, из-за чего очень скоро после начала войны наземные части КНА вынуждены были перейти к ночным боевым действиям (все снабжение также шло в темное время суток). Развернуть в Северной Корее дополнительные истребительные авиационные части до осени 1950 г. не удалось. Что касается зенитных средств, то Ким Ир Сен и его генералы пытались любыми способами увеличить их количество. Уже к сентябрю 1950 г. у КНА было несколько сотен стволов зенитных орудий и пулеметов, но все равно этого было явно недостаточно.

15 сентября 1950 г. в Инчхоне, в тылу КНА, высадился крупный десант «сил ООН», совпавший с контрнаступлением с Пусанского плацдарма. Началось «временное стратегическое отступление КНА». В итоге к концу октября 1950 г. «войска ООН» заняли 90 % территории КНДР. Корейской Народной Армии (по крайней мере, большей ее части) удалось относительно организованно отойти к китайской границе, но во время «временного стратегического отступления» северокорейцы вынуждены были бросить или уничтожить практически все свое тяжелое вооружение, в том числе большую часть зенитных средств.

Хотя начавшееся в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции 25 октября (по старому стилю) 1950 г. контрнаступление китайских войск (с логической точки зрения, кстати, являвшееся запоздалым ответом на вмешательство в войну США и «войск ООН») позволило КНА к началу 1951 г. вернуть практически все утраченные ранее позиции в Северной Корее и даже вновь пересечь 38-ю параллель, а 5 января 1951 г. вторично взять Сеул, положение с ПВО по-прежнему было тяжелым. Советские авиационные и зенитные части прикрывали лишь район так называемой «Аллеи МиГов» — реку Ялуцзян, переправы, плотины ГЭС и аэродромы советского 64-го ИАК ПВО в районе корейско-китайской границы.