15 О, не всё ль равно, что дума строгая В тишине, подобно скрипачу, Тайным зовом струны духа трогала В эти дни, отверзтые лучу; Заглушала еле внятной жалобой Южных волн звенящую парчу… Этой песнью, что как стон звучала бы, Золотых стихов не омрачу. Но грустней, грустней за листопадами Солнце меркло в поздней синеве… Гном-ноябрь меж грузными громадами Оборотнем шмыгал по Москве. Оседала изморозь бездомная В побуревших скверах на траве, И в крови заныла горечь тёмная, Как вино в похмельной голове. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В страшный год, когда сбирает родина Плод кровавый с поля битв, когда Шагом бранным входят дети Одина В наши сёла, в наши города — Чище память, сердце молчаливее, Старых распрь не отыскать следа, И былое предстаёт счастливее, Целокупней, строже, чем тогда. Сохраню ль до смертных лет, до старости, До моей предсмертной тишины Грустный пламень нежной благодарности, Неизбежной боли и вины? Ведь не в доме, не в уютном тереме, Не в садах изнеженной весны — В непроглядных вьюгах ты затеряна, В шквалах гроз и бурь моей страны. Лишь не гаснут, лёгкие, как вестницы, Сны о дальнем имени твоём, Будто вижу с плит высокой лестницы Тихий-тихий, светлый водоём. Будто снова – в вечера хрустальные Мы проходим медленно вдвоём И опять, как в дни первоначальные, Золотую радость жизни пьём. 16 Есть правда жестокая в подвиге ратном, Но солнце любило наш мирный удел… О солнце, о юности, о невозвратном Окончена песня, и день догорел. Вставай, моё терпкое, вещее горе, Судьбу с миллионами судеб свяжи, Веди с озарённых, прекрасных нагорий Во мрак, на убийственные рубежи. Уже не сомкнётся бесшумная хвоя, Листва не коснётся ресниц на весу, — Бездумно, как юные Дафнис и Хлоя, Уже не уснём мы в блаженном лесу. И если когда-нибудь наши дороги Скрестятся в полночи – мы будем не те, Что некогда шли на златые отроги, Молясь облакам и своей красоте. О, лишь не утратить бесценного дара — Любви к этим солнечным, юным мирам, Насквозь золотым от блистанья и жара, Всегда совершенным, как эллинский храм. Январь 1942 Зеленою поймой Русские октавы Мой край душистыми долинами Цветёт меж дедовского бора. Сосновых толп живые хоры Поют прокимн, поют хвалу, И множествами журавлиными Лесные шелестят болота — Заклятью верные ворота В непроницаемую мглу. Сквозь эту сказку вечно детскую Прочтёт внимательная совесть Усобиц, бурь, разбоев повесть В преданьях хмурых деревень, Где помнят ярость половецкую Во ржи уснувшие курганы, Где лес берёг от ятагана Скитов молитвенную сень. Разгулом, подвигом, пожарами, Самосожженьями в пустыне Прозванья сел звучат доныне: Святое, Тёмное, Погар… А под зарницами, за хмарами, У гаснущей в цветах дороги, Бдят непостигнутые боги Грядущих вер и светлых чар. Ещё таинственней, вневременней Живую глубь стихий почует, Кто у костра один ночует Над дружелюбною рекой, Кто в этой вещей, мудрой темени Души Земли коснется страстной, Даст путь раскрыться ей, безгласной, И говорить с его душой. Здесь на полянах – только аисты, И только цаплями изучен Густой камыш речных излучин У ветхого монастыря; Там, на откосы поднимаясь, ты Не обоймёшь страну очами, С её бескрайними лесами, Чей дух господствует, творя. Есть в грозном их однообразии Тишь притаившегося стана, Есть гул бездонный океана, Размах вселенской мощи есть, Есть дремлющий, как в недрах Азии, Ещё для мира нерождённый, Миф, человечеству суждённый — Грядущего благая весть. В ней сочетались смолы мирные — Дары языческого рая, И дымных келий синь святая — Тоска о горней высоте, А ветер голоса всемирные От городов несёт и моря, С былою замкнутостью споря За русские просторы те. И если раньше грань отечества Сужала наш размах духовный, И замыкался миф верховный В бревенчатую тесноту, — Теперь простор всечеловечества Ждёт вестника, томится жаждой, И из народов примет каждый Здесь затаённую мечту. Нет, не державность, не владычество — Иное крепнет здесь решенье: Всех стран – в сады преображенье, А государства – в братство всех. И страстные костры язычества, И трепет свеч в моленье клирном — Всё – цепь огней в пути всемирном, Ступени к Богу, звёзды вех. К преддверью тайны уведите же Вы, неисхоженные тропы, Где искони с лучом Европы Востока дальний луч скрещён, Где о вселенском граде Китеже Вещает глубь озер заросших, Где спят во вьюгах и порошах Побеги будущих времён. |
