Вторгаться в разум прекрасного стража не рискнула. Вдруг, Тарноэр-старший что-нибудь почувствует? Положила мешочек с остатками денег стражу на колени и указала глазами в сторону Валерьянки. Наариэль хотел было открыть рот, но я его опередила с вопросами, отказами и прочими ненужными звуками.

— Наариэль, а давайте прогуляемся? Немножко, по тропинке в лес, а то скоро опять в седло…

Страж умудрился не звякнуть посылкой для Льянки, помог мне подняться, и мы отправились в лес под моё вполне светское щебетание.

— А рядом с Ольшанкой деревни есть? — интересовалась я местными достопримечательностями. — И есть ли там… кабак, скотный рынок, — подсказывала мне моя сообразительность перечень того, что и впрямь могло быть.

Скотного рынка не было. А вот кабак был. Но не рядом с крепостью, а в деревушке в полудне пешего пути от Ольшанки.

— Мы будем её проезжать. А почему ты интересуешься? — обласкал мой слух очередным «ты» сероглазый красавец.

— Диспозицию надо знать заранее, — решила я напустить тумана. И сочтя, что мы отошли достаточно далеко, прошептала: — Наариэль, передай деньги Льяне. Очень надо. И надо, чтобы ни Яся, ни твой отец этого не видели, ладно? Ну, ооочень прошу.

— Опять побег? — заволновался страж.

— Прикорм! — фыркнула я. — В нашей столовой при Академии с удовольствием питается только мастер Ясанна. Она считает, что боец должен быть тощим, прыгучим и уметь голодать. Но я считаю, что Льянка должна дожить до моего возвращения без лишних травм. А гороховый суп через день, это — травма.

Наариэль спорить не стал, но уточнил:

— В долг!

— Угу. — Благородный как Короед. Как два короеда.

Тема для разговора как-то очень быстро закончилась. А пауза несколько затянулась. И тут Наариэль меня прямо-таки потряс:

— Митавиа, а нельзя ли попросить уважаемую Карнэль'тэор'таргал оставить нас наедине. Ненадолго. Полетать где-нибудь?

Бабуля ментально онемела. А потом её прорвало: «Что себе этот мальчишка позволяет?! Да как он смеет?!»

Я чуть не разорвалась между желанием узнать, что такое секретное хочет сказать Наариэль, и желанием успокоить мой внутренний, дорогой и любимый ураган. Бабушка согласилась с тем, что нелюбимой она быть не может, обозвала нас со стражем птенцами коровы и дала пять минут на безответственное и безобразное поведение. Хм… Вот, почему сразу безобразное-то? Но бабуля на мой вопрос уже не откликнулась. Она так прикрылась щитами, что мне даже показалось, будто она совсем исчезла — отправилась в Синий Мир.

— Наариэль, Бабушка даёт нам пять минут. Что ты хотел сказать?

А разговаривать прекрасный страж и не собирался. Я даже растеряться не успела, как оказалась прижата к придорожной осинке. Хотя, одно слово Наариэль всё-таки сказал. Моё имя. Выдохнул мне его прямо в ухо, да таким тоном, что у меня подогнулись колени. Какие там способности драконов?! Вот, у кого способности — я же сразу дышать перестала! А потом и думать. О чём тут думать, если в подобное даже не верилось. Меня как взрослую целовал самый красивый мужчина на свете! И целовал, и вздыхал, и даже вроде бы стонал. И обнимал. Обнимал меня вместе с осиной. То есть — прижимал к осинке так, что у меня не было никаких сомнений в том, чем именно он ко мне прижимается. И вдруг всё закончилось. Наариэль уставился на меня как заправский дракон, проникающий взглядом в душу и спросил:

— Я тебе не нравлюсь? Я позволил себе лишнее?

Эммм… Какое лишнее, об косяк драмзерхом? У нас и так времени немного, а прекрасное лишним не бывает! Но сил хватило только помотать головой. Ой! Надо же было так растаять, чтобы забыть хоть о каких-то ответных действиях! Что ж меня так приморозило-то? Я его даже не обняла! Что я, что осина — обе деревянные.

— Нра…вишшься, — справилась я наконец-то с горлом и решила больше не болтать.

Не знаю, как там правильно показывают ответные чувства. С Лидорчиком я научилась только ответно брыкаться. А в тех романах, что были в нашей библиотеке, живописание девичьих реакций было несколько туманным — подробностей вовсе не было. Поэтому я решила действовать на основе только что полученного опыта. Слегка отстранила прекрасного стража, развернула спиной к той же осине и попыталась повторить его действия.

Разница в росте очень мешала, длины рук, чтобы уцепиться ещё и за дерево, тоже не хватало, но прижалась я всё равно качественно. А поскольку дотянуться до губ мне не светило, я поцеловала Наариэля куда пришлось — в ямку между ключицами. Хорошо, что ворот рубашки оказался расстегнут, а то поцелуй пришёлся бы точно в пуговицу.

— Ещё! — прохрипел прекрасный страж и даже слегка съехал вниз по стволу, уравнивая нас в росте.

Никогда не думала, что мычащий мужчина, это — прекрасно, завораживающе и волнующе аж до дрожи во всём теле. Пока я с удовольствием исполняла просьбу «ещё и ещё», мои руки как-то сами собой не постеснялись расстегнуть ещё пару пуговиц на его рубашке. Вот, почему я никогда не думала о том, как сама буду целовать любимого красавца? И в шею, и выше, и в губы. Ммммм, восторг! Так волнующе, что слов нет — одни эмоции.

Теперь уже не я, а Наариэль держался за осину, приклеившись к ней спиной и ладонями. И уже не мычал, а рычал.

Мне хотелось, чтобы время остановилось, а наши пять минут никогда не кончались. Мы бы успели ещё пару раз поменяться местами и окончательно смутить осину, превратив её в очень красную рябину, но на наше несчастье явился… правильно, драмзерх в виде Жемчужного папы.

— Митавиа?! — воскликнул Тарноэр-старший с таким неподдельным удивлением в голосе и изумлением на лице, как будто ожидал увидеть здесь кого угодно, но только не меня.

— Отец, это я… — прохрипел Наариэль, отлипнув от дерева.

М-да. Обмен очевидностями. Хотя, Наариэлю простительно. Я и сама ещё не совсем пришла в себя и несколько неясно соображала. Но одно поняла точно — чтобы разморозить Жемчужного папу, надо было сразу поцеловать его сына. Кто бы мог подумать, что у главы Дома Синей Вязи такая богатая мимика? И такая бедная речь?

— А как же бабушка? — совсем забыв о приличном обращении к моей бабуле, выдал Жемчужный папа.

— Временно отсутствует, — успокоила я поборника строгой морали, который заподозрил своего отпрыска в целовании сразу двух персон.

— Амм… эммм…, - всё так же бессодержательно продолжил Жемчужный папа, — Наариэль, должен тебе заметить, что Драконы в период взросления несколько несдержанны и импульсивны… — и родил совсем уж странное откровение: — Но я горд тем, что ты держал себя в руках.

После столько глубокомысленного вывода бывший Зануда сделал разворот на пятках, и маршируя не хуже, чем Яся на плацу, отправился вдоль по дороге к остальной компании. Не знаю, сможет ли он натянуть на лицо прежнюю маску безразличия, но если нет, то у Валерьянки сегодня будет праздник. Кстати, Наариэль, насколько я помню, держал в руках не себя, а осину. А несколько ранее — осину и меня. Но, в сущности, это совершенно неважно, потому что у нас осталось ещё полминуточки или около того до возвращения в мой внутренний мир драгоценной Бабушки.

…И до этого самого возвращения мы всё-таки успели ещё раз поцеловаться, совсем без осиновой подпорки, обнявшись, как настоящие влюблённые.

А потом вернулась Карнэль Короедовна. Вернулась качественно. Меня как ветром оторвало и отшвырнуло от прекрасного стража, после чего бабуля перетряхнула мою память, считала все события и принялась за ту самую мораль, которая, как я полагала, у меня имелась. Ну, подумаешь, поцеловались…

Со слов Синей Бабушки я поняла, что думалка у меня ещё не выросла, последствий не учитываю, а о нормах приличия не имею ни малейшего понятия. Живописная картина того, что увидел Жемчужный Папа, явилась мне с бабулиной помощью во всей красе. М-да… Взрослый страж, вцепившийся в дерево, которого атаковала и раздевает малолетняя девица — зрелище редкое.

— А с учётом того, что конкретно этот красавчик славится умением самостоятельно раздевать всё, что движется, — лила мне яд прямо в мозг старшая родственница, — ещё и невероятное. Кстати, деточка, а твой возлюбленный сделал тебе официальное предложение о помолвке или хотя бы одним словом упомянул о чувствах? Чувства, обитающие в его штанах, советую в расчёт не принимать, — почти совсем разрушила мою сказку о большой и чистой любви жестокая Бабушка.