Да-а-а… Мощно! Разом лишить нашу державу такого количества наследников очень затруднительно. Никакой враг не справится. Невозможно. Они же, наследники, ещё и двигаются по разным направлениям, трудятся на благо государства, кто во что горазд, а минимум пяток ближайших родственников готовы подхватить бразды правления «ежели что». Их всех с детства готовят чем-нибудь управлять… на всякий случай. Даже н-н-надцатого по счёту Лидорчика должны готовить. Нет, его, кажется, пока ни к чему не готовили.

Был лишь один факт, который несколько портил картину «Лидорчик — серая мышь», и заодно объяснял, откуда у прасемидесят второго «сына» такие быстродействующие связи при дворе. Непосредственный отец ТонныЭля выбился в старшие советники Императора. Неплохо… Умный, наверное. Но на детях природа, как известно, отдыхает. А на Лидорчике она прямо-таки развалилась и уснула, если учитывать «отца — старшего советника». Спит и храпит, если совсем хорошо учитывать. (Природа храпит, а не отец Лидорчика).

Наша бледная немочь средь обрисованного семейного «куста» Императорского Дома и впрямь выглядела никчемным листочком. Хоть с собой бери. Но Яся очень грозно махала мне мечом и вещала про нерушимые законы. Убедила. Пусть Лидорчик сидит, где поставили.

— Ля! — грозно рыкнул Короед.

— Никаких отлучек до вакаций! — любезно перевела Яся.

— До каникул ты арестован, — подсуетилась я с дополнительным объяснением.

Лидор сник. Скис, практически. Мямля непозитивная. Не борец.

Мне Лидорчика даже стало немножко жалко, хотя казалось, что тему жалости я сегодня исчерпала напрочь.

И тут семьдесят второй «сын» Императора неожиданно задрал нос. Так гордо задрал, что хоть не жалей его! Да ещё и грудь выпятил. Вот ведь… фикция с наследными потугами, а туда же! Зачем было колотить менажницу, если решил сдаваться? И всё равно — жалко. (Не менажницу жалко — Лидорчика). Сдался, несчастный, на милость Яси (что может быть хуже?), и даже попытался ритуально сломать свой «клинок».

С первой попытки наш высокородный недоумок пруток согнул, со второй — загнул. Лучше бы он из него сразу вязал петлю-удавку. Медь всё-таки. Бедолага. (Лидорчик — бедолага, а не медь). И на занятия ему ходить придётся, и на тренировки. А покататься по городам наверняка хочется. По себе сужу. Очень-очень хочется. Попробовали бы у меня отобрать обещание прокатить до… (не помню до какого города) я бы не только трехъярусную вазочку, я бы весь дом переколотила и узлом завязала. Придётся утешать страдальца. Может, переименовать наш Дом в «Дом Утешения»? Или — в «Дом Сопливой Вязи»… Тьфу! Редкий драмзерх и исключительный пандыц, хурлаком набтырнутый! Но делать-то что-то надо, а то Лидорчик заработает пожизненное выпрямление позвоночника без возможности присесть-нагнуться.

— Лидор… — второй подвиг за день совершаю, кто бы запечатлел, а? — … тонниэль, — уф, выговорила! — Мри…мир…гландиниэр, — есть! Справилась! — Не угодно ли последовать за мной!?

Если после моей речи Яся не найдёт свою челюсть на полу самостоятельно, то Синтар-Керосин ей поможет. Вместе они хоть что-нибудь, да найдут. А у меня — важное дело. Не зря же я с кувалдой хожу. На неё даже Лидорчик с интересом смотрит. И даже не смотрит, куда мы идём. Кувалда, конечно — загадочней моей спальни, я и сама в этом не сомневаюсь.

О! Нифса с пончиками поднимается! Нюхом чую. Пусть тоже посмотрит.

Я начинаю мстить. Дяде. Надеюсь, что мой родной учмаг не изобрел заклятие неуплю…несплю…несплющиваемости. Антиубойное, короче.

Спальня. Подоконник. Будильник.

— Лидорчик, пригнись! Нифса, прикрой пончики дверью! Отсутствие рикошета не гарантирую! Эх! Ха!

Вот так вот. Конец кошмарику. Интересный был будильник. Из обычных приборов после удара кувалдой может получиться пыль… крошки. Ладно — лепёшка тоже может. Но лепёшка в луже… Кошмар магический. Лужа-то откуда? Бррр… Надо тряпочкой прикрыть.

Красота! До отъезда можно спать спокойно. А когда найду дядю, он ещё какую-нибудь пакость изобретёт. И подоконник магически починит. И Лидорчику глаза на место вставит. Дядя всё может. Даже ненадолго потеряться.

А теперь надо скормить ТоннеЭля большую часть пончиков, пока не очнулся от восхищения. Надо было гномов пригласить. Они бы мой удар тоже оценили.

Четыре дня весь дом стоял «вверх дном». И вот всё стихло. Натуральное затишье перед бурей. Нам с Короедом и Ясей послезавтра выезжать, а у меня такое ощущение, что они что-то ещё затеяли. И не только они. Все сговорились, и почему-то кажется, что — против меня. Вчера я подслушала почти часовую беседу Короеда с Нифсой. Сам по себе факт беседы, мягко говоря, удивил. А уж содержание… Всё время, пока я стояла под кухонной дверью, меня не покидала впечатление, что я присутствую на выездном заседании сумасшедшего дома. То есть, в нашей кухне открыли филиал этого вместилища «умственных скорбей». «Ля! Ляляля ля-ляляля ля!», — немного смущённо, но очень настойчиво вещал Короед. «У-у-у а-ау…», — жалобно-просительно отвечала Нифса. Часовое уляляканье завершилось в пользу Короеда. Если я правильно понимаю интонацию, то иномирский учмаг в чём-то убедил мою сиреневую няню. В чём?

У меня было только два предположения. Первое: Керосинский Короед только ему одному ведомым способом втолковал Нифсе, что моим временным опекуном она, кухарка, быть не может. Может — только уважаемая Ясанна. (Соответствующие бумаги были доставлены и подписаны вчера утром, и я видела, что Нифса не в восторге от такого опекунства. Я тоже. Мне вообще не нравится, что меня признали почти полной сиротой).

Второй вариант: сиреневая няня наготовила еды в дорогу на целый взвод на месяц вперёд, и собиралась лично следить за нашим питанием. То есть — ехать вместе с нами. Она — не Лидорчик, чтобы настаивать на своём при помощи посуды, но тоже упрямая. Очень тихая. Но очень упрямая. Я это точно знаю. Очень может быть, что Короед её отговаривал оставлять кухню без присмотра. И уговорил-таки.

Как они друг друга понимали, я не знаю, но — обидно. Дело вовсе не в моей тяге к знаниям. Мне просто досадно, что эта «таль на керосине» так много знает, но делиться со мной информацией не хочет. Пользоваться моим телом — запросто. А вот рассказать что-нибудь интересное — ни за что.

Если дело и дальше так пойдёт, я на всех обижусь. Вчера с утра я уже обиделась на Ясю. После подписания бумаг она взялась за моё воспитание. Лекция «О вандализме и его последствиях» меня крайне утомила. Да, я знаю, что была неправа, когда лупила кувалдой по будильнику. Но я не виновата, что Нифса забрала ту тряпку, которой я вытерла лужу вокруг будильниковой лепёшки. (Лепёшка от подоконника не отскреблась). Откуда мне знать, что и где было протёрто той тряпкой? Нифса, когда нервничает, начинает протирать всё подряд. Долго и качественно. Зачем втолковывать мне очевидное, если я тоже мучаюсь. Вместе со всеми.

Живём как в казарме: не встали в шесть утра, получите результат. Теперь в каждой комнате стоит по обычному будильнику на «без пяти шесть». А как иначе? На следующее утро (после убийства моего кошмарика), Яся проснулась с третьим глазом во лбу, у Короеда обнаружились кроваво-красные ногти (счастливчик, всего-то!), привратник обзавёлся дополнительной парой ушей, я отделалась козьими рогами, но громче всех кричал и возмущался предводитель гномов. А кто его заставлял распивать с привратником бочонок эля и там же, в привратницкой, заваливаться спать? Кто бы возмущался? У гнома всего лишь зацвела рукоятка секиры. Яблоневым цветом. Сущий пустяк. Но бородач ругался на пяти языках и разве что не выл.

Поздравляю себя с пополнением словаря и новым знанием: жутко ценная рукоятка секиры может быть только тисовой и никакой другой; можно смеяться над ростом гнома, но — никогда над его бородой или секирой. А «боевые братья» недомерка чихать хотели на приличия и ржали в голос. Они не оставляли в покое своего командира, требовали показать «боевую яблоню», записывались в очередь на покупку урожая яблок и предлагали полить секиру, чтобы не завяла. После того, как один умник заявил, что такое ценное оружие надо удобрять навозом, состоялось шесть дуэлей. Обладатель цветущей секиры победил шесть раз подряд, поэтому до седьмой дуэли дело не дошло. К вечеру рукоять секиры утратила все веточки-цветочки и стала нормально тисовой. А вот синяки и шишки у насмешников остались. Теперь меня очень не любят гномы. И я их очень не люблю. После дуэлей (драк с беготнёй и прыжками) от сада ничего не осталось.